Андрэ Нортон - Неведомые звезды Страница 7

— Ты можешь поддерживать его, да, но не всем своим сознанием, — сказал Иит. — Ты еще много не знаешь.

Я промолчал. Иит изменялся на моих глазах. Пукх расплывался, исчезал, как будто это была корка пласты, которая разваливалась в космическом холоде на мельчайшие, недоступные человеческому глазу кусочки, затем он снова стал Иитом с его необыкновенной, привлекавшей внимание внешностью.

— Это так, — согласился он. — Но я не должен быть виден. Мне не нужно меняться. Просто придется отводить взгляды смотрящих, не позволяя им видеть меня.

— Как ты сделал с моим лицом, когда мы шли сюда?

— Да. А темнота поможет. Мы идем прямо в «Ныряющий дракон».

— Почему?

В ответ кто-нибудь из моих соплеменников вздохнул бы преувеличенно раздражено. Мысленное излучение моего спутника было беззвучным, но содержало тот же смысл.

— В «Ныряющем драконе» мы можем встретить подходящего пилота. И не надо тратить время на расспросы, откуда и как я знаю об этом. Это действительно так. Я не знал, сколько информации Иит мог извлечь из находящихся поблизости разумов; впрочем, я и не хотел знать этого. Но его сегодняшняя уверенность убедила меня, что теперь у него был конкретный план нашего спасения. У меня же не было ничего, чтобы предложить взамен, поэтому спорить я не стал.

Иит неожиданно, как он это умел, прыгнул ко мне на плечо и устроился там в своей любимой позе, свернувшись вокруг моей шеи, как безжизненная пушистая шкурка. Я последний раз окинул взглядом свое отражение в зеркале чтобы убедиться, что мое творение было таким же убедительным, как и несколько минут назад. Я ощутил гордость, когда увидел шрам, хотя и знал, что позже не смогу обойтись без помощи Иита. Итак, приготовившись, мы вышли и стали на движущуюся дорожку, ведущую к порту, чтобы сойти с нее на первом же повороте в темноту Окрестностей. Смеркалось, тучи, как клубы дыма, расползлись по темно-зеленому небу, в котором одинокой жемчужиной света показалась первая из лун Тебы.

Но Окрестности не спали, когда мы добрались туда. Яркие вывески на разных языках (хотя общеупотребительным здесь был бэйсик) образовывали символы, понятные для космонавтов разных видов и рас, рекламировали разнообразные товары или неведомые удовольствия. Многие вывески представляли собой вредное для глаз мельтешение красок, которое должно было привлечь представителей негуманоидных рас. Поэтому я счел за благо не поднимать глаза от мостовой. Звучали также смеси звуков, способные оглушить прохожего и разносились запахи, от которых хотелось спрятаться в космический скафандр, чтобы отдышаться. В этом лабиринте улиц можно было подумать, что вы оказались в ином — не просто опасном, но и враждебном мире. Я не представлял, как смогу в этой неразберихе найти «Ныряющий дракон», о котором говорил Иит. А, теряя слух и задыхаясь, слоняться по улицам и переулкам Окрестностей означало лишь искать неприятностей. На моем поясе не было оружия, а в руке я нес дорожную сумку, так что, наверное, уже с десяток пар глаз присмотрели меня в качестве жертвы.

— Направо, — мысль Иита острой бритвой полоснула по каше в моей голове.

С трескучей главной улицы я свернул направо, и шума, как и света, стало меньше, хотя значительно меньше стало и воздуха. Но было похоже, что в отличие от меня, Иит знает, куда идти. Мы снова свернули направо, потом налево. Здесь были такие жуткие притоны, что я боялся даже заглянуть в какой-нибудь из них. Мы быстро приближались к последнему из этих смердящих кабаков, предназначенных для посетителей, не рискующих появляться на главных улицах. Ныряющий дракон, вернее очертания этого омерзительного существа светились вокруг двери заведения. Художник изобразил его так, что посетитель как бы входил в открытую пасть дракона, — что было, возможно, выразительным предсказанием судьбы неосмотрительного посетителя. Уличное зловоние усиливалось здесь парами от напитков и дымом наркотиков. Я узнал запах двух наркотиков, несущих верную смерть тем, кто решился на их употребление. Но темно здесь не было. По стенам чрезвычайно правдоподобно извивались светящиеся копии изображенного на входе дракона. И хотя кое-где свет погас из-за неисправности, в общем здесь было достаточно светло, чтобы разглядеть если не то, что наливалось в стаканы, кувшины и графины, то хотя бы лица посетителей.

В отличие от подобных мест в более цивилизованных частях космопорта, в этом заведении отсутствовали настольные приспособления для заказа блюд, как и протирающие все и вся робоуборщики. Подносы разносили гуманоиды или чужеземцы, вид которых вызывал от ращение. Некоторые из них были явно женского пола, о других можно было только догадываться. И честно говоря, если бы я даже захотел пить здешнюю отраву, то не сделал бы заказа, если бы меня собрался обслужить ящероид с двумя парами рук. Ящероид обслуживал три расположенные вдоль стены кабинки, причем делал это чрезвычайно быстро

— тут очень кстати оказались его четыре руки. В первой кабинке сидела очень пьяная компания ригелиан. Во второй, съежившись, сидело что-то большое серое и бородавчатое. В третьей кабинке неуклюже сидел терранец, одной рукой подпиравший голову, локоть его руки твердо опирался о стол. Он был одет в давно не стиранную оборванную униформу космического офицера. Один из знаков различия все еще держался ворота туники на нескольких вытянутых нитках, но на груди отсутствовала лента с символом корабля или порта приписки, только темное пятно на этом месте говорило о том, что у него имелось когда-то свидетельство респектабельности.

Найти нужного человека среди этих отбросов общества было нелегкой задачей. С другой стороны, пилот на борту был нужен нам поначалу лишь для того, чтобы получить разрешение на взлет. Я не сомневался, что мы с Иитом сами сможем установить автоматику. Поэтому единственное, что было важно для нас в поисках пилота, — чтобы человек из черного списка не оказался наркоманом.

— Он пилот и курильщик фэша.

Я не хотел бы знать все, что сообщил Иит. Дым фэша не вырабатывает привычки, но он временно искажает сознание, а это уже опасно. Человек, который получает от этого удовольствие, конечно, не может быть надежным пилотом. Если этот отверженный нюхает его сейчас, мне придется искать другого человека. Правда, я подумал, что фэш весьма дорог и не по карману завсегдатаю «Ныряющего дракона».

— Не сейчас, — ответил Иит. — Мне кажется, он пьет вивер…

Это самое дешевое спиртное вполне могло довести до такого состояния, в котором мы нашли его под пульсирующим светом люминесцентного червя. Правда, этот болезненный зеленых свет мог еще и усилить омерзительность его вида. Пилот приподнялся, пододвинул к себе кувшин и наклонил голову чтобы поймать губами торчавшую из него трубочку. Когда мы подошли к его кабинке, он продолжал пить. Возможно, я бы не обратил на него внимание. Но замызганная эмблема на воротнике говорила, что он пилот, а таких я здесь больше не заметил. Кроме того, это был единственный гуманоид, лицу которого я мог хоть вполовину поверить, да и Иит не возражал. Он не поднял голову, когда я сел на скамью напротив, но ко мне скользнул официант-ящероид, и я показал на пьющего, потом поднял палец, заказывая угощение для моего незнакомого соседа по кабинке. Тогда, тот, не отрывая губ от трубочки, посмотрел на меня. Его брови нахмурились, потом он выплюнул трубочку и невнятно пробормотал:

— Черт! Что бы ты ни предложил — я не покупаю.

— Ты пилот, — пошел я в атаку.

Подошедший ящероид швырнул на стол новый кувшин. Я вынул десятку, и рука из его второй пары выхватила кредитку так быстро, что я даже не заметил, как она исчезла.

— Ты опоздал. — Он отодвинул от себя уже пустой кувшин и пододвинул к себе следующий. — Я был пилотом.

— Системная лицензия или глубокий космос? — спросил я.

Он помолчал, трубочка была в миллиметре от его губ.

— Глубокий космос. Хочешь посмотреть? — В его ворчании слышалась насмешка. — А тебе-то какое до этого дело?

Это характерная примета курильщика фэша — во время вдыхания дыма он временно становится воинственным, но течение эмоций изменяется так, что между приемами наркотика, в тех случаях, когда должен ярко разгореться гнев, обыкновенно случаются только вспышки вялой раздражительности.

— Наверное, нужно. Хочешь работу?

Он засмеялся, похоже, с искренним удовольствием.

— Снова ты опоздал. Я уже прирос к планете.

— Ты предлагал показать свой диск. Его не конфисковали? — допытывался я.

— Нет. Но только потому, что никто об этом не позаботился. Я не летал уже два года. Я весьма болтлив сегодня, правда? Может, они намешали чего-нибудь развязывающего язык в это пойло?

Он уставился на кувшин с тупым интересом, как будто рассчитывая увидеть, как что-нибудь взлетит с его вздутой поверхности.

Он сжал губами трубочку, но одновременно расстегнул потертый ворот туники и дрожавшей рукой вынул сильно потертый чехол, который бросил на стол, но не пододвинул ко мне, как будто ему был безразличен мой интерес к его содержимому. Я взял чехол как раз в тот момент, когда очередная вспышка света со стены осветила находившийся внутри него диск.