Евгения Лопес - Черная дыра Страница 7

— По традиции накануне всеатонского референдума правитель действительно должен выступить с речью, — кивнул Рилонда. — Но я ведь пока еще не правитель, поэтому для меня стало неожиданностью, когда на заседании Госсовета его Председатель вдруг предложил сделать это мне, мотивируя тем, что у атонцев я пользуюсь большим авторитетом, а отец сразу его поддержал. Такая огромная ответственность… Я готовил речь сам. Я всегда пишу тексты своих выступлений сам — не совсем понимаю, как можно доверять выражение своих мыслей другим людям…

— И о чем же ты говорил? — с любопытством спросил Алан.

— Ну, в общем-то, довольно очевидные и всем известные вещи… Например, о том, что атонцы как нация всегда отличались человечностью, способностью сопереживать чужим несчастьям и помогать попавшим в беду… О нравственной и эмоциональной невозможности жить в случае, если ты имел возможность спасти погибающего рядом и не воспользовался ею… Словом, ничего особенного.

— Не скромничай, — усмехнулся Дайо. — Я читал в новостях, что телеканалы, не транслировавшие твое выступление, оказались в «мертвой зоне». Вся планета смотрела только тебя. И явка на следующий день составила 99 %.

— Да, — у принца заблестели глаза. — Явка составила 99 %, а результат — 100 %! Сто процентов за то, чтобы отдать Дектстру номийцам! Вы понимаете, что это значит? Что среди восьми миллиардов атонцев не нашлось ни одного, ни единственного человека, способного думать о собственных выгодах в условиях катастрофы, угрожающей другому народу! Какие же они все-таки замечательные, мои атонцы! Я так ими горжусь…

— Атонцы действительно имеют среди политиков и дипломатов репутацию самого доброжелательного и миролюбивого народа Галактики, — подтвердил Дайо.

— А номийцам очень повезло, причем дважды: когда вы открыли Декстру, и когда отдали ее им, — заметил Алан.

— Да, теперь они смогут спокойно переселиться и жить без страха, — не скрывал радости Рилонда. — Осталось только подписать общее решение. Но это уже, практически, простая формальность. Не думаю, что кто-то из глав планет будет возражать.

— На твоем месте я не был бы так уверен, — охладил его энтузиазм Дайо. — Мало ли, что творится в головах у этих самых глав планет? Тот же господин А-Тох, например… Ничего себе признаньице, а? Разве ты мог себе представить что-либо подобное?

— Да, он и в самом деле крайне обескуражил меня своим откровением, — согласился принц. — И, в общем-то, ты прав: уверенность здесь преждевременна. Вергийцы непредсказуемы… Ну, в крайнем случае, будем убеждать и уговаривать, нам ведь не привыкать.

Раздался стук в дверь.

— Да, — откликнулся Рилонда.

Вошел высокий, статный атонец средних лет.

— Ваша звездность, господа, — обратился он к друзьям. — Вам пора. Я провожу вас на посадочную спецплощадку.

— Почему спец? — не удержался от вопроса Дайо.

Атонец улыбнулся.

— Всего лишь потому, что эта площадка не предназначена для посадок обычных пассажирских лайнеров, а только для кораблей специального назначения, например, экспедиционного. На спецплощадки допускают лишь тех встречающих, которые имеют отношение к рейсу. Вы будете там одни, так гораздо удобнее.

— Хорошо, — принц поднялся. — Идемте.

В результате недолгих передвижений по сложным запутанным коридорам атонского космопорта они вышли на просторную посадочную площадку; провожатый, постоянно переговаривавшийся с кем-то, по-видимому, с диспетчером, по устройству, похожему на рацию, доложил:

— Корабль заходит на посадку.

Алан поднял голову: раздвигая, вспенивая облака, медленно погружался из звездных высот в атмосферу космический аппарат; трепетным предчувствием всколыхнулось сердце, но он тут же заметил: это слишком, неправдоподобно маленький аппарат…

— Это не корабль! — воскликнул он. — Это шлюпка!

Лицо сопровождающего напряглось; рация в его руке заволновалась, захлебнулась атонской речью.

— Да, — подтвердил он. — Это шлюпка. И она не управляется вручную, летит на автопилоте.

Друзья переглянулись.

— Почему только шлюпка? — бледнея, спросил Рилонда. — Где экспедиционный корабль?

Но ответить на этот вопрос ему не мог никто; всем оставалось лишь наблюдать, как приземляется шлюпка. Автопилот аккуратно посадил кораблик и заглушил двигатели. Приблизившись, несколько минут встречающие ждали, но люк не открывался; никто не выходил. Алан физически чувствовал, как разливается по сосудам горячий, густой адреналин. Он глубоко вдохнул и предложил:

— Войдем сами.

— Стойте, — сделал предостерегающий жест атонец. — Это может быть опасно.

Черные глаза Рилонды жарко сверкнули.

— Не опаснее, чем отправляться в экспедицию на незнакомую планету, — сказал он и решительно распахнул люк.

Внутри было тихо; все четверо поочередно вошли и остановились от изумления: в пассажирском отделении, на откинутых креслах, полулежали люди — человек тридцать, с закрытыми глазами, без движения.

— Они живы? — тихо спросил Дайо.

Принц подошел к ближайшему и взял его за руку.

— Живы, — он обернулся к остальным. — Парализованы. Кто-то устроил массовую стрельбу парализующими пулями… Скорую, срочно, — обратился он к провожатому. — И не одну, а много машин.

Тот кивнул, и, схватившись за телефон, выбежал наружу.

Рилонда медленно двинулся по коридору между кресел, оглядывая прибывших столь странным способом.

— Здесь все члены экспедиции. Охранный отряд, ученые — исследователи. Геофизик, микробиолог, химик… все, кроме Гелы, Эниты и Веланды, — в его голосе нарастало отчаяние. — Неужели нет никого, кто мог бы говорить?!

И словно в ответ на его слова с последнего ряда вдруг раздался изнеможенный, обессиленный стон. Друзья бросились туда: мужчина, сидевший в крайнем кресле, слабо пошевелил рукой. Он тяжело дышал. Рилонда присел перед ним, осторожно взял его голову и приподнял неестественно серым лицом вверх.

— Это первый пилот экспедиции, господин Амёнда, — сказал он и громко позвал: — Господин Амёнда, Вы меня слышите? Что с Вами?

Пилот чуть приоткрыл глаза, и его сухие, обескровленные белые губы дрогнули от безуспешной попытки растянуться в улыбку.

— Принц… — прошептал он.

— Господин Амёнда, что с Вами?

— Я отрав… лен… Яд…

— Кто? Кто Вас отравил?

— Я… сам…

— Сам?! Звезды великие, зачем?! Что вообще происходит?! Где Гела, Энита, Веланда?

— Не бесп… Они живы. Я все расска…

Не договорив, господин Амёнда вновь потерял сознание, голова его упала на грудь. Принц поднялся.

— Я ничего не понимаю, — обреченно выдохнул он.

— Так, что у нас здесь? — раздался голос снаружи, и в шлюпке появились несколько человек в белых халатах. Они поприветствовали принца, Алана и Дайо и принялись деловито сновать между рядами, осматривая пострадавших.

— Понятно, трое отравлены, остальные парализованы, — диагностировал через несколько минут пожилой невозмутимый руководитель этого врачебного десанта, — выносите.

— Доктор, — Рилонда поймал его за рукав. — Как насчет отравленных, есть надежда?

— Вполне, — спокойно улыбнулся тот. — Думаю, к вечеру приведем в чувство.

— С господином Амёндой можно будет поговорить?

— Да, Ваша звездность, приезжайте вечером в больницу. А сейчас извините, нам нельзя терять время.

— Да-да, конечно…

Когда всех членов экспедиции вынесли из шлюпки, погрузили в машины и увезли, друзья вышли и остановились посреди посадочной площадки, растерянно глядя друг на друга.

— По крайней мере, он успел сказать, что они живы, — произнес Дайо, но фраза прозвучала как-то беспомощно.

— Это радует, — мрачно ответил Алан.

Липкая смесь тревоги и страха тяжелым, гнетущим комом поселилась внутри. Но самым ужасным, пожалуй, была неизвестность. Энита, Гела, Веланда… Слава звездам, как говорят атонцы, живы, но где они, в каком состоянии? Кто враг, с кем нужно сражаться? Неизвестно. Непонятно, как помочь. Если бы иметь возможность действовать! Было бы гораздо легче…

Похоже, Рилонда и Дайо чувствовали то же самое — на их лицах читалось мучительное недоумение. Наконец Рилонда развел руками.

— Ну что ж, пока мы не выслушаем господина Амёнду, мы все равно ничего не сможем предпринять. Поэтому поедем во дворец… Я буду каждый час звонить в больницу.

Во дворце принц сразу ушел к королю, чтобы поставить его в известность о случившемся. Алана и Дайо один из дворецких проводил в их комнаты — не в гостевом крыле, а рядом с апартаментами Рилонды. Алан бросил дорожную сумку — разбирать вещи совсем не хотелось — и вместе с Дайо, который, по-видимому, поступил точно так же, пошел прогуляться по саду. На какой-то из аллей они сели на скамейку и долго сидели молча. Дайо о чем-то напряженно размышлял, очевидно, перебирал воображаемые варианты, что и как могло произойти с экспедицией в космосе. А Алан погрузился в тоску: нестерпимой болью сверлила мысль, что он должен был сегодня обнять свою Эниту, но теперь уже сделает это, судя по всему, очень нескоро. Что Эните, возможно, сейчас плохо, страшно… А он не может защитить ее, не может бросить вызов тем, кто посмел ее обидеть…