Деян Стоилькович - Меч Константина Страница 7

Он отказался устанавливать новое панно вместо уничтоженного. На решение не повлияло и нескрываемо враждебное отношение к нему некоторых офицеров, особенно из СС, а также гестаповцев. Тем более что эта карта утратила всякий смысл. Канули в прошлое военные победы вермахта, сломленного русской зимой и фанатичностью большевиков. А после недавней высадки союзных войск но Франции поражение в войне стало близким, как никогда. Поэтому и не стоило выставлять напоказ ложь, в которую уже никто не верил, включая изголодавшихся обитателей Ниша.

– Итак… – пробормотал полковник фон Фенн, заняв место за столом. – Мы с вами имеем еще один… инцидент!

– К сожалению, это так, господин полковник, – Озабоченно произнес Кестнер, оторвав взгляд от записной книжки. – Двое часовых. Минувшей ночью, в железнодорожном депо.

– Вы можете хоть что-нибудь добавить к этому?

– Рапорт будет готов в течение часа. Осталось только получить заключение патологоанатома. Вы ведь знаете, господин полковник… – Кестнер задумчиво почесал затылок. – Я полагаю, что мы можем назвать эту ситуацию… Как бы это сказать…

– Серийными убийствами, – со знанием дела подсказал Рихтер.

– Точно так, – согласился адъютант. – Если применить полицейскую классификацию…

– Мы не полицейские, Кестнер! – озабоченно вымолвил фон Фенн. – Мы – вермахт, вооруженные силы. Что скажут остальные, увидев, что мы заняты поисками безумца, убивающего наших солдат?

Глубоко вздохнув, он принялся просматривать бумаги. Они представляли собой хронику ужасных происшествий, случившихся в городе с того момента, когда он возглавил здешний гарнизон. Все началось холодной январской ночью, когда у склада с боеприпасами нашли часового, в буквальном смысле разорванного на куски. Через неполных два дня подобная судьба постигла интенданта, который ночью возвращался в казарму. На первый взгляд никакой связи между этими двумя убийствами не было, однако в результате обстановка в городе вышла из-под контроля, а убийства стали повторяться одно за другим. Тела патрульных, точнее, то, что оставалось от них, кто-то разбросал по заснеженному полю в пригороде Ниша. Обезглавленное тело лейтенанта Ноймана подвесили за ноги на дереве возле дороги. Вскоре погиб еще один часовой, а еще через два дня было найдено разорванное тело военного санитара… И после каждого происшествия растерянные хирурги констатировали: убитые были расчленены непонятным способом, к тому же части тел нередко исчезали. Как будто убийца уносил их с собой на память! Это обстоятельство давало фон Фенну возможность замять происшествия, объяснив гибель людей нападениями диких животных.

И вот теперь ему вновь предстояло разбираться со вчерашней двойной трагедией, случившейся чуть ли не в самом центре гарнизона, рядом с казармами у железнодорожного вокзала. В полутора километрах от здания бывшей моравской управы, где расположилась фельдкомендатура. Что же будет дальше? Того и гляди, убийца начнет расправляться с его солдатами в самом центре города.

– Я хочу осмотреть тела, – сухо сказал полковник, не отрывая взгляда от бумаг на столе. – Сообщите персоналу медицинского взвода, что я хочу осмотреть тела убитых вчера часовых.

– Слушаюсь, господин полковник!

Фон Фенн взял со стола лист бумаги и поднес его к глазам. Это было одно из объявлений его предшественника.

Фельдкомендатура 809

Ниш, 3 ноября 1943 года

ОБЪЯВЛЕНИЕ

В связи с террористическими налетами англо-американской авиации на город Ниш 20 октября 1943 года я предоставил городскому самоуправлению Ниша сумму в 200 000 динаров в качестве помощи вдовам и сиротам.

По этому же случаю помиловано 20 политических заключенных, чья вина была доказана ранее. Сегодня же они были освобождены из концентрационного лагеря.

Фельдкомендант полковник ГОФМАН

– Этот народец… – пробормотал он себе под нос. – Как только они все это выносят?

– Знаете как? – Кестнер смущенно листал свою записную книжку, то и дело поправляя очки, сползающие с острого носа. – Они ждут, что англичане спасут их и освободят, но пока что получают в подарок от них только бомбы. Это их, скажем так… деморализует. Пару дней тому назад наши саперы обезвредили неразорвавшуюся бомбу, которая упала в школьный двор. Капитан Мюллер говорит, что на ней была надпись: «Вам все еще нравится быть сербами?»

– Надпись? На сербском?

– Да, на сербском. Кроме того, очень трудно с продовольствием. Помимо бомбардировок, многих из города выгнал голод.

– Я делаю для жителей все, что в моих силах, но и наши запасы весьма ограниченны. А что коммунисты?

– Пишут лозунги на стенах, распространяют листовки, митингуют по кафанам. Словом, ничего страшного.

– А те, другие? Националисты?

– Бездельничают, играют в карты по трактирам, убивают коммунистов.

– Хорошо. – Фон Фенн положил объявление на стол и снял с полки бутылку с черешневой водкой. – Еще по рюмке, господа?

Кестнер смущенно замотал головой. Рихтер с улыбкой поднял бокал:

– Где ты достаешь эту прелесть, Отто?

– У повара из Нишкой Бани, которого мы в прошлом месяце приняли на работу в офицерскую столовую. По субботам он приносит вина и шнапс. Мне продает за полцены. Такого у нас в Берлине не было, Герман!

– Да… В службе на Балканах есть свои прелести. Хотя лично мне больше нравилось в Греции. Море, гречанки и ципуро[16].

– Как дела на строительстве нового убежища?

– Капитан Мюллер доволен, правда, он хочет проконсультироваться со мной по поводу предметов, найденных им в процессе работ.

Фон Фенн наполнил бокал Рихтера, вернул бутылку на место и опять уселся в кресло:

– Я тебя слушаю.

Рихтер сделал глоток черешневой, поставил бокал на стол и развернул на столе свою карту. Это был план, начерченный саперами, которые строили новое убежище для офицерского состава:

– Посмотри, это южная стена крепости. Точно под ней вырыли глубокое убежище с тоннелями, ведущими прямо к зданию фельдкомендатуры. Они просто немного продолжили старинные подземные ходы, которые там обнаружили. Те, которыми мы прошлой зимой добрались до Челе-кулы[17]; они соединяются с ходами под рекой Нишавой. Мюллер утверждает, что некоторые ходы ведут из крепости далеко за пределы города во многих направлениях.

– Великолепно! Кто вырыл эти ходы?

– Исследования свидетельствуют, что некоторые были сделаны еще римлянами, иные остались со времен Австро-Венгрии, но большинство прорыто турками. Один из ходов просто огромен, по нему спокойно может передвигаться грузовик. Он ведет на восток, мы его еще не успели осмотреть как следует. А теперь обрати внимание на северо-восточную границу города. Вот здесь. – Рихтер указал пальцем на обозначенную на карте высоту. – Это плоскогорье, которое римляне называли Виник, потому что там рос виноград. Его высота – около четырехсот метров над уровнем моря. Там еще сохранились развалины укреплений, скорее всего древнего замка. Под ним есть подземный ход, ведущий к крепости. В тысяча девятьсот двенадцатом году сербы пытались исследовать его и прошли метров шестьдесят. Судя по всему, этим ходом можно было добраться до самой крепости, а может, и еще дальше. Здесь-то и застопорились работы над убежищем.

– У Мюллера возникли какие-то проблемы?

– Да. Обрушилась часть восточной стены. Под руинами обнаружили раннехристианские катакомбы. Стены расписаны как в борделе. Фотографии в этой папке.

Фон Фенн с интересом рассматривал фотографии, сделанные в катакомбах.

– Солидная работа. Отличная комбинация долговечных материалов, колонны, деревянные пороги… Хм… А что это за значки?

– Один из саперов Мюллера утверждает, что нечто вроде указателя направления. Вполне логичное предположение, иначе в этом лабиринте трудно будет ориентироваться.

– Никогда не видел подобных знаков. – Фон Фенн указал на фотографию стены, испещренной множеством странных рисунков. – А это что? Кельтское? Турецкое? Старославянское?

– Ни то и ни другое. И ни третье.

– Неужели римский военный шифр?

– Нет. Это – руны.

– Руны?

– Что-то вроде. Не нордические, не старогерманские, а нечто среднее. Вроде праписьменности, от которой произошли все известные нам письмена.

– Значит, ради этого ты явился, чтобы поговорить с глазу на глаз?

Рихтер заерзал в кресле, после чего бросил взгляд на Кестнера.

– Хорошо, – согласился фон Фенн. – Поговорим втроем.

– Я хочу просить тебя не сообщать обо всех этих… делах в Берлин.

Фон Фенн озабоченно посмотрел на него:

– Почему же?

– Потому что это раззадорит типов из Аненербе. Они тут же пошлют к нам своих ищеек. Может, и целую роту этих паразитов.