Алексей Калугин - Мир, в котором тебя нет Страница 7

— Именно тот самый Граис из Сиптима,— заверил его ксенос.—Только я никогда не призывал людей к бунту.

— Господин!

Килос, вздрогнув, оглянулся на окликнувшего его охранника.

Тот молча указал кнутом на открытые уже ворота.

— Послушай,— странно поглядывая на Граиса, с жаром заговорил Килос,— здесь не совсем удачное место для беседы. Ты, наверное, устал с дороги. Быть может, ты не откажешься зайти со мной на ближайший постоялый двор, чтобы подкрепить свои силы вкусной едой и вином?

— Почту за честь, господин Килос,— с благодарностью приложил руку к груди Граис.— Тем более что мне тоже хотелось бы расспросить тебя о твоем отце, которого я уже давно не видел.

— Отлично.— У Килоса от радости заблестели глаза.— Только не называй меня больше господином.

— Тогда скажи об этом и им,— указал Граис на охранников.— Успех дела — не в прославлении величия.

— Хорошо,— кивнул Килос.— Я подумаю об этом.

Они беспрепятственно вошли в город,— стражи ворот, во избежание лишних неприятностей, даже не выглянули из своей будки.

Килос приказал своим охранникам свернуть в ближайшую улочку и остановиться возле постоялого двора.

В небольшом обеденном зале, куда их провел маленький верткий хозяин, сразу же смекнувший, что к нему пожаловали богатые гости, царил полумрак,— окна защищали от солнца серые занавеси. За одним из столов сидели только трое пьяных шалеев из имперской гвардии. Охранники Килоса собрались было выставить их на улицу, но юноша, взмахнув рукой, велел им не затевать бессмысленную свару.

— У тебя в Халлате дела?— предупредительно спросил Граис, усаживаясь за стол.

— Какие там дела!— небрежно бросил Килос, располагаясь напротив Граиса.— Веселые застолья, навевающие скуку. Блуждание в пресном киселе.

— Как?— улыбнулся Граис.

— А, ладно,— Килос махнул рукой и обернулся к остановившемуся рядом со столом хозяину.— Подай нам вина,— Он на мгновение задумался.— Кахимского.

— Извините, господин,— почтительно согнул спину хозяин.— Кахимского у меня нет.

— Тогда давай лучшее из того, что имеешь,— сказал Килос.— И поесть. Вы тоже себе что-нибудь закажите,— велел он охранникам.

Не прошло и минуты, как на столе уже стояли запотевшие кувшины с холодным вином, тарелки с изюмом и сыром. Отдельно была подана закопченная на вертеле холодная труква, коричневая поджаристая корочка на которой блестела от слоя прозрачного жира. Охранники заняли стол возле самого входа, так что им не было слышно, о чем разговаривали Килос и Граис.

Килос разлил вино в кружки и, сделав из своей несколько глотков, отломил у птицы ногу. Граис, заедая терпкое йерское вино, кинул в рот несколько изюмин.

— Вино-то у него дрянь,— поморщился Килос, ставя кружку на стол.— А тебе как?— взглянул он на Граиса.

— Бывали в Йере вина и похуже.

Килос кивнул, о чем-то размышляя.

— Так ты, говоришь, являешься тем самым Граисом из Сиптима,— наконец произнес Килос, стараясь говорить не­ громко,— который пятнадцать лет назад пропал без следа? Если оно и так, то это великое чудо, которое свершилось в Йере за последнее время.

— Я расскажу тебе историю моего появления,— тихо сказал Граис,— хотя она и не так интересна, как может показаться.

— Не интересна?— Юноша наклонился ближе к Граису.— Почему же?

— Потому что я никуда не исчезал,— добродушно развел руки в стороны Граис,— а просто терпеливо ждал, когда страсти улягутся и все встанет на свои места.

— Ты говоришь загадками.— Юноша оглянулся по сторонам.— Но отчего-то я тебе верю.

— Ну вот и хорошо,— улыбнулся Граис.— Поистине, велик Поднебесный, подаривший мне сразу же по прибытии в Халлат встречу с сыном друга.

— Во веки веков,— почтительно произнес Килос фразу, полагающуюся при упоминания имени Бога.

— В свое время я был близко знаком с Сирхом,— сказал Граис.— Он был моим другом и учеником. Но он никогда не говорил мне, что у него есть сын.

— Рожденный вне брака,— усмехнулся Килос.— В то время он меня и знать не хотел. А вот когда стал великим преподобным Сирхом, тогда и подумал, что ему нужен наследник. Вот и вспомнил обо мне. Должно быть, новых детей завести он уже не в силах.

— Ты непочтительно отзываешься об отце,— с укором произнес Граис.

— Сначала он должен заслужить мое уважение,— с вызовом вскинул голову Килос.— Девятнадцать лет он не вспоминал ни обо мне, ни о моей матери. Неужели же я должен был по первому зову броситься ему в объятия?

— И тем не менее ты признаешь себя сыном Сирха.

Килос криво усмехнулся.

— Только потому, что в Йере лучше быть сыном преподобного Сирха, нежели рыбака Сирха, у которого нет денег даже на то, чтобы купить себе невод.

— Как же тебе удается ладить с отцом? — спросил Граис.

— А никак,— развел руками Килос.— Полгода он пытался приручить меня, а когда понял, что ничего у него из этого не выйдет, отправил в Халлат ко двору наместника.

— Так, значит, сам Сирх сейчас не в Халлате?

— По-моему, они с наместником недолюбливают друг друга,— наклонившись через стол, тихо произнес Килос.— Поэтому Сирх старается как можно реже появляться в столице. Он путешествует по крупным провинциям Йера, выступая в больших городах со своими проповедями, но больше всего времени проводит в Меллении — там у него постоянная резиденция.— Килос бросил на стол обглоданную кость и отхлебнул изрядную порцию вина.— Послушай,— снова наклонившись к Граису, зашептал он,— вот что давно меня мучает. Если ты действительно был учителем Сирха, то объясни мне, почему тебя в народе почитают как человека, чьими устами говорил Поднебесный, а Сирха поносят последними словами? Ведь он всего лишь повторяет твои слова!

Прежде чем ответить, Граис отщипнул кусочек сыра, пожевал его и запил вином.

— Великая прямота отражает кривизну,— сказал он, глядя в глаза юноше.— Великая смекалка отражает глупость. Великая завершенность отражает изъяны. Великое красноречие отражает бормотание. Нет большей беды, чем неосознание достаточности.

Откинувшись на спинку стула, Килос с восторгом посмотрел на Граиса.

— Теперь я верю, что ты действительно Граис из Сиптима,— произнес он после недолгого молчания.— Никогда прежде мне не доводилось слышать столь простых и одновременно глубоких слов, отвечающих на самую суть поставленного вопроса. Теперь я все понимаю,— с воодушевлением засмеялся он и даже хлопнул в ладоши.— Сирх попросту выхолостил твое учение. Он зарыл его суть под нагромождением бессмысленных словесных конструкций.

— Скорее всего, Сирх искренне заблуждается, думая, что истина нуждается в толковании,— спокойно возразил Граис.

— Заблуждается.— Килос хмыкнул и покачал головой.— А по-моему, он умышленно вводит своих слушателей в заблуждение.

— Теперь я понимаю, почему вы с отцом не поладили,— едва заметно улыбнулся Граис.— Ты все подвергаешь сомнению.

— Ты считаешь, что я не прав?

— Напротив,— покачал головой Граис.— Именно этого качества всегда недоставало твоему отцу. А я всегда требовал от своих учеников не только веры в то, что я говорю, но понимания. Понять порою гораздо труднее, чем свято уверовать.

— Но в таком случае можно подвергнуть сомнению и саму веру в Поднебесного,— с благоговейным ужасом произнес Килос.

— Что ж, попробуй,— улыбнулся Граис.— Но для начала подвергни сомнению существование себя самого, поскольку ты есть одно из проявлений воли Поднебесного. В мире все знают, как познать непознанное, но никто не знает, как познать уже известное.

— Да-а.— Килос озадаченно поскреб ногтями свою бородку.— Поистине, легенды о тебе рассказывают правду: твоими устами говорит сам Поднебесный.

Граис улыбнулся:

— Познание — не речь. Речь — не познание.

В глазах Килоса все заметнее сиял восторг. Он даже о еде забыл, и над тарелками уже жужжали слетевшиеся на аромат зеленоватые мигаты.

— Хотел бы я быть твоим учеником,— наконец произнес он. Граису даже показалось, что в словах его прозвучала затаенная просьба.— Ты не собираешься снова начать проповедовать?

— Нет,— покачал головой Граис.— Боюсь, что на этот раз я долго в Йере не задержусь. Но ты ведь можешь стать учеником Сирха — тем более если это твой отец.

— Сирх! — Юноша не произнес, а с презрением выплюнул это имя.— Что значит Сирх по сравнению с тобой?! Ты — истинный учитель, потому что учишь людей думать. Сирх же вбивает им в головы свои постулаты, словно гвозди заколачивает! По самую шляпку! «Власть дана от Поднебесного! Без Власти жизнь — хаос! Живи не для себя, но для Поднебесного, который и есть Власть!..» — нараспев заголосил он, пародируя Сирха.

Слушая его, Граис улыбнулся. Действительно, подобные интонации, пронизанные благоговейным неистовством, были свойственны Сирху и в прежние времена.