Хранители хаоса - Денис Александрович Агеев Страница 7

Вдруг огромная полуптица ослабила хватку, и вор ощутил, что снова оказался во власти ветра. Но даже не успев испугаться, тут же приземлился на спину другого грифона. На нем уже был наездник. Сероглазый. Он ловко зацепил Дака, укрепил бедра прячущимися в перьях ремнями. Вор облегченно вздохнул.

Из-под плаща незнакомца высунул мордочку Кортыш. Узнав хозяина, резко шмыгнул к нему. Дак схватил зверька, спрятал от гудящих потоков ветра за пазуху.

— Лихо вы меня похитили, — выкрикнул вор. — Ценю такой подход.

Сероглазый промолчал.

— Но теперь-то можно узнать, кто вы?

Незнакомец некоторое время хранил молчание, но потом все же заговорил, медленно, но достаточно громко:

— Я ученик Хранителя Барьера. Мое имя — Йов. Для тебя — господин Йов.

— О, как! — присвистнул Дак и с издевкой продолжил: — А разрешите поинтересоваться, достопочтенный господин Йов, куда мы летим?

— На Армир, — коротко ответил незнакомец.

— Зачем?

— Ты нужен магистру Булфадию.

Глава третья. Гладиатор

Арена Крови, королевство Дриг.

21-ый день месяца Цветов.

2891 г. от ЯБТ.

Лязг кольчуг, тяжелые удары стали о латы, душераздирающие крики и вопли ужаса наполняли пространство. Широкоплечие воины, закованные в железо, огромные и могучие, как вестники смерти[2], шли ровным строем, истребляя всех на своем пути. Жалкие повстанцы, закутанные в тряпки и вооруженные вилами и палками, не могли оказать серьезного сопротивления. Они либо разлетались порубленными кусками мяса, либо разбегались в стороны, как мыши.

Среди них, этих бесстрастных железных воинов, был и он. Он не понимал, почему его место здесь, но знал наверняка, что нужен им. И он делал то, что должен был делать. Убивал и карал. Безжалостно. Беспристрастно. Он поступал так во имя чего-то великого. Чего-то намного более ценного, чем жизнь простого смертного. Десятки жизней.

Их было немного, может быть, чуть больше двух дюжин. Но сила, воинские навыки и боевая сноровка даже одного из них могли бросить вызов двум, а то и трем сотням таких выскочек, как эти повстанцы.

И он гордился тем, что был одним из них. Гордился и с неким воодушевлением делал то же, что и они…

— Ибрагил… Ибрагил… — услышал он сквозь звон и крики. — Ибрагил, мать твою, просыпайся!

Все вокруг вмиг померкло, перед глазами возникло недовольное и до боли ненавидимое лицо хозяина Малькона.

— Что? — пробасил Ибрагил.

— Что? Ты еще смеешь меня спрашивать, проклятый бугай! Тебя ждет бой, твою мать! Как и всегда! Неужели ты думаешь, что я попрошу тебя выгулять шавок тетушки Прагмы?! — брызгая слюной, кричал Малькон. — А ну быстро схватил свое бревно и побежал на арену!

Ибрагил неохотно приподнялся с лежанки, опустил могучие ноги на земляной пол. Огляделся. Обстановка вокруг до боли привычная. Крохотное помещение с низкими потолками и обшарпанными стенами вот уже несколько недель служило ему временным жильем. Здесь он спал, ел и получал безобидные побои от хозяина.

Ибрагил выпрямил широкую спину, хрустнув позвоночником. Встал, подобрал прислоненную к стене огромную дубину и крайне недовольно поглядел на хозяина, что теперь был едва ли ему по пояс.

— Давай, топай, вонючий волот, — махнул рукой в сторону двери Малькон.

Ибрагил тяжело вздохнул, взвалил дубину на плечо и медленно зашагал к выходу. Пока он шел по темному коридору, его голову озаряли мысли о недавнем сне. Что-то было в нем странное. Что-то питающее дух и веру в себя. Недаром ведь он снился ему на протяжении целого месяца. Это был знак. Мудрецы его народа всегда твердили, что во снах кроется истина. Но о чем так настойчиво предупреждал этот сон, Ибрагил понять не мог. Доблестные, не имеющие себе равных воины, бьющие челядь во имя великих идеалов… он был далек от этого. В конце концов, кто он? Изменник? Беглец? Раб? Или и то, и другое, и третье?

Чем ближе он подходил к арене, тем громче становился шум с той стороны ворот. Народ, собравшийся поглядеть на кровавое зрелище, неистовствовал. Вся арена буквально дрожала от лавины криков.

— И… бра… гил! И… бра… гил! — орала толпа в такт, призывая своего любимца.

Покрытые железными шипами створки, скрипнув сталью, начали медленно отворяться. На круглую, обнесенную высокими стенами арену тяжелым, но ленивым шагом вышел могучий Ибрагил.

Толпа возликовала. Кто-то рукоплескал, кто-то драл глотку, кто-то кидал в сторону любимого гладиатора пучки разноцветных бумажек.

Ибрагил опустил громоздкую дубину на землю, прислонил к ноге. Ленивый взгляд прошелся по окружающим. Люди… Как же ненасытна эта раса на жестокость. Сколько не убивай, а им все мало. «Больше крови!» — требуют они. «Больше убийств!» — доносится каждый раз в их криках. И чем жестче и изуверски происходит убийство, тем радостнее их возгласы. Они столь кровожадны и беспощадны, что подчиняют даже подобных себе. И где-то в дальних уголках сознания Ибрагила промелькнула мысль: «Жаль, что Молкоглу Оглын Дралгу так и не удалось завоевать этот жестокий народ».

— Ну что, проклятый волот, настал твой последний час! — услышал гладиатор.

И тут его взгляд опустился на рослого и невообразимо огромного человека — его, Ибрагила, противника. Такого же, как и он, раба-гладиатора. Его звали Мишул. Он, как говорил хозяин, был чемпионом всего южного Кантара. Что, впрочем, Ибрагила не смущало, ведь он, в свою очередь, был чемпионом северного.

Для человека Мишул был слишком огромен. Среди этого жестокого народа подобных Ибрагил еще не встречал. Ростом всего на полторы головы ниже, но в плечах — едва ли не шире. Оставалось проверить, сколь велика его сила.

Мишул приподнял оружие — увесистую булаву с железным набалдашником. Чуть пригнулся, злобно зыркнув на противника. Крепкое, покрытое толстой кожаной броней тело содрогнулось, играя мускулами, и двинулось на врага.

Ибрагил выпрямил спину, вытянул ладони. Хрустнули суставы пальцев. Дубина тут же оказалась в руках. И могучий волот живым тараном ринулся навстречу противнику.

Замершая в ожидании толпа ожидала необычайной мощи удара двух гладиаторов, брызг крови, сломанных конечностей или раздробленных черепов.