Чёрная сказка, или История одного королевства - Lars Gert Страница 7

— Меня ты тоже съешь? — Взволновалась она.

— Посмотрим на твоё поведение. — Сухо пробормотал людоед.

— Как тебя звать-то?

— Тугодум.

— Это я уже, кажется, поняла. А имя у тебя есть?

— Это и есть моё имя! — Рассвирепел тот. — Людоед Тугодум к вашим услугам… Точнее, ты к моим — вечером я приду свататься, так что пойду-ка я, да и запру тебя опять в чулане.

Сильбина про себя улыбнулась — в прошлый раз Тугодум тоже её «запер»; вот и сейчас он стоял, почёсывая затылок — что же он намеревался сделать?

Всё же вечерком людоед не преминул заглянуть в чулан.

— Я пришёл разбираться! — С букетом свежесобранных полевых цветов ворвался Тугодум к «невесте». — Кто в тереме живёт? Кто в невысоком живёт?

Судя по всему, циклоп изрядно выпил, ибо еле держался на своих тумбовидных столбах.

— Теперь ты моя жена! — Заявил Тугодум и полез к перепуганной сиротке, дабы заняться близостью; подмял под себя тело молодое, рассыпчатое, упругое и податливое, но отчего-то передумал, фыркнул и ушёл восвояси, ночевать на сеновал, бормоча при этом что-то весьма недружелюбное, ругаясь самыми ненадёжными словами. Та, попятившись, было к стене, с облегчением вздохнула, а пот лил с неё градом.

Наутро Тугодум потащил жену на кухню завтракать. Насупил брови, видя, что Меченая ничего не ест, а ведь наложил он ей полную тарелку.

— Ешь! Чего не ешь? — Возмутился людоед. — Ну и не ешь. Только смотри: приложу и кулаком, и крепким словцом.

Только Тугодум принялся грызть кусок мяса, как его самым наглым образом прервали.

— Руки перед едой необходимо мыть. — Заметила Сильбина.

— А как это? А что это? А надо ли? — Посыпались вопросы.

— Ой, горе ты моё луковое…

Научила дева Тугодума правильно себя вести; в доме и везде кругом убралась. Чисто и свежо теперь в его логове.

— Никакой ты не людоед! — Пожурила как-то Сильбина Тугодума. — Кости обгладывают волки, а тебе и на руку, что люди слагают легенды о людоеде в лесу. А на самом деле ты и мухи не обидишь, глупыш, и в могилках твоих пусто.

Так прожила она с циклопом целых полгода; жила и горя не знала. Вела хозяйство, а Тугодум и пальцем её не трогал. Великан таскал коромыслом воду в вёдрах, тащил борону на поле; девушка мастерила, вышивала, вязала, собирала в лесу грибы, ягоды, орехи. Так и жили, тем и питались, покуда не нагрянули в лес нежданные гости, разбойники с большой дороги, которым море по колено и царский указ не ходить в лес — пустое место. Убили они Тугодума, и жилище его сожгли.

— Не успела, опоздала! — Вскрикнула, почуяв неладное, Сильбина и ринулась в разваленный, уже потухший домище-пепелище, роняя на землю корзинку с зеленью: увы, мёртв был великан, валяясь с простреленной стрелою грудью.

— Что ж вы делаете, люди?! Как же так… — Плакала сиротка, завидев удаляющиеся силуэты. — Это ж самосуд! Тугодум — не людоед…

И схватилась за сердце, и повалилась оземь.

«Какая же я несчастливая и невезучая! Почему меня покидают все те, к кому я привязываюсь?», царапала ногтями землю Меченая.

И пошла к бурному потоку ледяному, дабы утопиться, покончив раз и навсегда, и увидела отраженье своё в воде.

— Уродина! Уродина! Уродина! — Драла она седые космы и била ладонью по шраму. — От тебя шарахается всё живое…

Наревевшись вдоволь, Сильбина понуро, уныло, беспристрастно, отстранённо зашагала прочь от пепелища, некогда являвшегося ей жилищем, не раз тоскливо оборачиваясь.

И надо ж было такому случиться — спустя некоторое время, уже поздним вечером дорогу деве перегородил какой-то слащавый на вид мужчина лет тридцати пяти от роду, с ярко-алыми губами, заострёнными ушами и мощной шеей, хитрыми глазёнками и мощными скулами; черноволосый, жгучий, обаятельный брюнет. Такие однозначно альфонсы, ловеласы и невесть что ещё; Сильбине этот тип сразу не понравился.

Сиротка всё же попыталась прошмыгнуть мимо симпатичного нахала, но не тут-то было: тот, недолго думая, схватил её за руку.

— Далёко ль путь держишь, о красавица? — Овеял, очаровал тот муж своими сладкими речами. И его вовсе не смутил внешний вид Сильбины, её изуродованная физиономия, ведь сорвал наглец с сиротки капюшон.

Сбил с ног и повалил он деву прямо на тропе, хоть та отчаянно сопротивлялась. И видели сие и лесник, и дровосек, и грибник и хлебопашец, проходящие мимо, возвращавшиеся этой тропой в свои дома, но и пальцем не пошевелили, чтобы вызволить несчастную.

— Не та ли это золушка, что свела в могилу Уго? — Задал вопрос один.

— Не та ли это девица, что подстелила людоеду? — Задал вопрос другой.

— Не та ли это сирота, что испекла принцессе яблочный пирог отменного и запаха, и вкуса? — Спросил тут третий.

— Не та ли это выпь, что всех в своё болото окунает, ведь несёт одни несчастья? — Прозвучал следом четвёртый.

И не сделали ничего, и вот: пыль от них уже вдали.

Отчаянно, но, всё ещё успешно отбиваясь, Сильбина получила кулаком в лицо, и вот, левую щеку не отличить теперь от правой. А злопыхатель всё не унимался. И ведь надкусил уже сочную, спелую шейку своими клыками, впившись накрепко и страстно, как вдруг почувствовал почти равную себе. Отпрянул он в глубоком разочаровании.

— Отчего ж умолчала, что в роду твоём имелись красные ведьмочки? — Раздосадовано протянул вампир (а ведь это был именно он), помогая деве встать.

— Клянусь, я не знала. — Отряхиваясь после упорной борьбы, ответила ничего не понимающая Сильбина.

Глянул мучитель на неё как-то очень странно. И вот: страшно обиделся вампир; весь как-то сразу осунулся. Он посчитал, что его самым наглым образом обманули и предали. И заторопился вампир в отхожее место, и ныне оно ему самая вотчина.

Отойдя от замешательства, сиротка продолжила свой путь неизвестно куда, иногда охая от боли, потому что горела щека от удара, и ныла шейка от укуса.

3. ГОРЕ-МАСТЕРОК

Альбина заразилась новой, очередной забавой: теперь она была готова веселиться день и ночь от неуклюжих телодвижений смешных медвежат и кривляний приведших их с собой скоморохов из бродячего цирка.

Эта вздорная, заносчивая принцесса успела надоесть всему королевству — от собственной семьи до самой последней прислуги; от домашнего питомца-кота до крестьян, поставляющих своим горбом мясо, молоко, хлебобулочные изделия и различные напитки.

Зануда ела за троих и явно не торопилась взрослеть, а ведь время подошло. Вот потому-то и хаживал к ним во дворец один заморский принц, с которым мы уже мельком познакомились.

А надо сказать, замок был величественным и бесподобным;