Пионер – ты в ответе за всё! - Алексей Викторович Широков Страница 7

– Уверен, что и сейчас так же, – я пожал плечами, потому что знал точно, что люди не меняются, несмотря на время, идеологию и государственный строй. – Но вы правы, что я лопух. В свою защиту скажу, что никогда с подобным не сталкивался и просто не знал, к кому обратиться. Как-то у нас нет нигде памятки, что, мол, если хочешь зарегистрировать авторство стихов или песен – обращайся в Единый государственный реестр, в который ты еще просто так с улицы хрен попадешь. Так что спасибо, что взяли на себя эти заботы. Кстати, есть какие-нибудь данные по людям, что я вам дал?

– Таки нет, ни одного совпадения, – Иосиф Эмильевич отметил тень облегчения, мелькнувшую на моем лице. – И заметьте молодой человек, я таки не спрашиваю, кто эти поцы, хотя по фамилиям могу сказать, шо еще те фармазоны. Трофимов, Круг, Наговицын. Григорьев опять же. С ними могут быть проблемы?

– Будем надеяться, что нет, – я покачал головой. – Но тут такое, человек предполагает, а Господь располагает. Лучше подстраховаться. И нет, этих людей я не знаю, если вы об этом. Просто… как бы объяснить…

– Таки не надо мне ничего объяснять! – всплеснул руками и засуетился на кухне Иосиф Эмильевич. – Я дожил до своих лет только потому, что знал, куда не стоит лезть. А сейчас мне все нутро орет, что таки это не мое дело, и я ничего не хочу знать! Так и запомните, юноша! Вы спросили, я ответил, кто это, мне не интересно. Я только одного прошу, в свете последних событий. Давайте все проверять до того, как начнем работу, чтобы не бояться последствий.

– Я только за, – поднял я руки, сдаваясь. – Тем более что пока нам репертуара хватит. Есть пара задумок в других жанрах, но там гарантированно проблем не будет. Конечно, было бы проще, если бы я писал стихи, как все нормальные люди, но…

– Я же сказал, что ничего не хочу знать! – повысил голос Цемель и тут же перевел тему: – Скажите лучше, что там у вас получилось с комсомолом. Вы таки, действительно, кинули на стол значок? Или старость уже добралась до моих ушей, и мне послышалось?

– Нет, все верно, – я снова пожал плечами. – Просто в тот момент мне показалось это идеальным вариантом. Оставаясь в комсомоле, я постоянно бы подвергался шантажу. Зайцева, это которая комсомолка из райкома, с самого начала заняла позицию, мол, его надо выгнать. Я понимаю, что в этом спектакле у нее была роль плохого копа, но было приятно выбить ее главный аргумент. К тому же в дальнейшем будет много таких Зайцевых, так что обойдусь. Живут же как-то беспартийные, работают, детей растят. И ничего, никто их в тюрьму кидать не собирается.

– Но и выше определенного уровня их не пустят, – покачал головой Иосиф Эмильевич. – А самое главное, что собрание – это обоюдоострое оружие. При правильном использовании его можно обернуть и против самих чиновников. Но я так понимаю, ты не удосужился записать разговор?

– Честно говоря, даже в голову не пришло, – я был готов дать себе подзатыльник, ведь раньше старался все переговоры записывать на диктофон, а сейчас расслабился, поверил в светлое коммунистическое будущее. – Все как-то слишком быстро завертелось. Я вообще не ожидал, что разговор в таком ключе пойдет, и не подготовился.

– Крайне вам советую, юноша, в следующий раз быть готовым ко всему, – недовольно покачал головой Цемель. – Вы же знаете, как у нас говорят, от сумы и тюрьмы, подстели соломки, глядишь и пронесет. А уже если вы и дальше собираетесь заниматься серьезными делами, стоит стать более внимательным, особенно в делах, где задета партийная номенклатура. Пусть даже самого низкого ранга, как эта твоя… Зайцева вроде. По сути, она никто, но жизнь испортить может. А вот если бы у нас была запись, где она тебя оскорбляет и голос повышает, это был бы солидный козырь. Но чего уж, снявши голову, по волосам не плачут. Кстати, а что школьный секретарь комсомольской организации? Директор, как я понял, на твоей стороне, а он?

– Она, – поправил я продюсера. – Алена Михайловна Яковлева. Двадцать два года, недавно из института, сменила прежнего комсорга на посту. Опыта маловато, боится накосячить… ну ошибиться, но в целом рулит школьными делами вполне уверенно. На собрании молчала, но перед ним прямым текстом сказала, что мне верит. Это, конечно, ни о чем, по большому счету только слова, но, как говорится, за неимением горничной, имеют дворника. А вот комсорг класса точно за меня. Как и директор. Иван Сидорович даже на конфликт с райкомовцем пошел, так что на его помощь можно рассчитывать.

– Уважаю, – кивнул Цемель. – Не каждый отважится, большинство предпочтет слить ученика, чтобы самому под удар не попасть.

– Директор у нас мировой мужик, – подтвердил я. – Недаром же он меня до сих пор не выгнал. Раньше я был не подарок, и это еще слабо сказано. Я бы на его месте и меня, и всех таких же поганой метлой вышвырнул из школы, чтобы другим не мешали. А он возился, воспитывал, второй шанс давал… раз десять. Так что на него можно положиться.

– Это уже неплохо, – Иосиф Эмильевич задумался, барабаня по столу пальцами. – И таки знаешь что, Сэмэн? Я таки думаю, что тебя пока еще не исключат из комсомола. Поорут на секретаря школы, на директора, попытаются запугать их, но этим временно и ограничатся.

– Потому что это скандал, а Аристарху невыгодно поднимать сейчас волну? – У меня в голове что-то щелкнуло, и я понял, о чем ведет речь собеседник. – Это… возможно с большой вероятностью, но тут бабушка надвое сказало. Зайцева могла и закуситься. Хотя чего мы выдумываем, давайте позвоним и спросим. Я как из школы ушел, телефон отключил, чтобы звонками не донимали. Так что с вашего позволения.

– Конечно! – закивал продюсер. – Нам нужна самая точная информация, чтобы составить план дальнейших действий.

– Тогда звоню, – я включил телефон, и тот разразился писком о пришедших сообщениях и пропущенных вызовах. – Ого! Как я сразу всем понадобился. Ага, Романыч сам звонил, аж семь раз. Остальных не знаю. Сейчас его и набер…

Опережая мои действия, телефон разразился трелью, а на экране появилось имя Еремина. Как говорится, на