Эрик Френк Рассел - Космический марафон [сборник] Страница 70

Вскоре полотно дороги мелькало с такой скоростью, что все мысли о побеге через отверстие в полу отпали сами собой. Вылезти через него было бы просто самоубийством. Если бы нас при этом и не перемололи огромные колеса, то обязательно раздавила та штука, что ехала за нами.

— Да, — заметил Макналти, — весьма досадно.

— Досадно? — переспросил Бренанд, как-то странно посмотрев на него. Он опустился на колени, высунул голову в отверстие и несколько раз глубоко вдохнул. Один из инженеров зашелся беззвучным смехом.

— Черт, я потерял камеру для ночной съемки, которая обошлась мне в семьсот баксов, — вдруг яростно сказал Уилсон. Его ненавидящий взгляд просто прожег капитана насквозь. — А это уже не просто досадно! Это крайне досадно! Я с них еще сдеру их металлические шкуры! При первой же возможности.

— Вот твоя чертова камера, — произнес Бренанд. Он поднялся на ноги, вытащил ее из кармана и отдал Уилсону. Это была вещица не больше пачки сигарет. — Ты ее выронил. А я успел подобрать, когда меня вытягивали вслед за тобой.

— Спасибо, ты настоящий друг! — Уилсон нежно обхватил камеру и начал гладить пальцами. — А я так из-за нее переживал. — Он уставился прямо на меня и повторил: — Да, переживал.

Один из инженеров взглянул на мелькающую внизу дорогу. Сломанная ось, конечно, не вращалась.

— Нас, похоже, тащат на буксире. Если бы точно знать, что сзади нас ничего не едет… — Он помолчал, а затем продолжил: — Эй, подержите-ка меня за ноги, а я высунусь наружу и все как следует рассмотрю.

— Не надо, — отрезал Макналти. — Все равно мы едем слишком быстро, чтобы выпрыгнуть. Будем держаться вместе и вместе встретим опасность.

Мы сели на пол, прижавшись спинами к холодным стенам, тоскливо наблюдая за пятном света на полу. Кто-то достал герметично упакованную баночку с сигаретами, вскрыл ее и пустил по кругу. Курили мы в полной тишине.

Вдруг наш экипаж остановился, и послышался ужасный скрежет и звон. Машину встряхнуло так, будто она ткнулась в нечто невообразимо огромное. Затем за дверью что-то заурчало, как динамо-машина. Мы встали лицом к двери, готовые к обороне. Те, у кого были лучеметы, направили их на дверь.

Дверь щелкнула и мгновенно распахнулась. Огромная, суставчатая рука пролезла в отверстие и начала слепо шарить внутри. Она напомнила мне руку продавца в зоомагазине, пытающегося нащупать в огромной коробке маленькую белую мышку. Разинув рот и направив лучемет на самый дальний ее сустав, я смотрел на странную блестящую конечность. Вдруг один из инженеров нырнул под нее и с отчаянным криком выпрыгнул наружу.

Уродливая лапа уже схватила капитана, когда в ее заднюю часть ударил яркий луч, и она тут же лишилась возможности изгибаться. Лапа неуклюже подалась назад, а в это мгновение второй инженер тоже ринулся вперед, размахивая своим четырехфутовым гаечным ключом. Глупые мысли всегда приходят в самые неподходящие моменты. Выскакивая из фургона вслед за вычислителем и Макналти, я вдруг вспомнил, что еще ни разу не видел этого инженера без его ненаглядного ключа.

Битва снаружи оказалась ожесточенной, но недолгой. Нам противостояло порядка сорока машин восьми различных типов. Шесть из них были не больше собаки. Они только и делали, что болтались вокруг и наблюдали за происходящим. А самый крупный из противников был размером с пульмановский вагон и имел одну огромную телескопическую руку, заканчивающуюся большим черным диском.

Ярдах в пяти от двери мы увидели инженера, который выскочил наружу первым. Его держал в объятиях один из гробиков, а несчастный пытался излучателем выжечь ему глаз. Инженер с гаечным ключом сцепился с шаром, изо всех сил нанося ему сильные, но явно не причиняющие особого вреда удары по тем местам, откуда торчали металлические щупальца. При этом инженер осыпал беднягу страшными проклятиями, причем, насколько я успел заметить, не повторяясь.

Левее высокая, совершенно идиотского вида конструкция, отдаленно напоминающая трезвого жирафа в представлении пьяного сюрреалиста, схватила Макналти и бросилась с ним прочь. У «жирафа» было четыре руки, которыми он крепко держал невезучего капитана, и четыре неуклюже переступающие ноги, а еще — ужасно длинная шея, на конце которой красовался единственный глаз. Все еще не потерявший присутствия духа капитан тщетно пытался оказать сопротивление.

Пучеглазый гроб с разведенными в стороны конечностями бросился ко мне, чтобы нежно прижать к груди. Он топал, как разъяренный африканский носорог. Звук, от которого кто угодно затрепещет. Он был уже так близко, что я почувствовал характерный запах перегретого машинного масла. Я отступил назад, думая, что на таком расстоянии длины его рук не хватит, но он тут же проворно выдвинул их из туловища еще на двадцать дюймов. Этот трюк чуть не стоил мне головы. Я быстро отпрыгнул, споткнулся и упал, чувствуя, как его неуклюжая рука просвистела прямо у меня над ухом.

Сражение проходило в полной, какой-то противоестественной тишине. Наши противники не издавали ни звука. Только изредка слышались наши ругательства и возгласы, урчание невидимых моторов, звон металлических щупалец, лязг металлических рук да тяжелый топот.

Мой противник наклонился, чтобы схватить меня, но я тут же откатился в сторону с такой скоростью, с какой мне кататься по земле еще никогда не доводилось и вряд ли когда-нибудь доведется. Я увернулся от его загребущих ручищ и массивных ног, выстрелил ему в брюхо, но совершенно безрезультатно. Откатившись на безопасное расстояние, я вскочил, бросил взгляд направо и увидел лежащее на земле тело вычислителя. Причем тело лежало отдельно, а мозги отдельно. Меня чуть не-стошнило.

Когда я повернулся, чтобы посмотреть на гроб, пульмановский вагон, который до сих пор безучастно стоял в сторонке, направил на меня свой диск и обдал с ног до головы бледно-зеленым светом. Как выяснилось позже, этот свет должен был лишить меня возможности получать энергию извне, и после этого мне предстояло стать мертвее мертвого. Но я, к счастью, никакой энергии извне не получал, и поэтому с таким же успехом он мог бы посветить на меня фонариком.

Самыми проворными из всего этого сумасшедшего набора супермеханизмов, как выяснилось, были шары. И именно шару в конечном счете удалось-таки меня поймать. Мой противник, напоминающий гроб, нетерпеливо скакал вокруг, выбирая подходящий момент для следующей атаки, еще один гроб мчался ко мне с другой стороны, и, пока я пытался уследить одновременно за обоими, сзади на меня напрыгнул шар, и мир померк перед моими глазами.

Я еще помнил, как мой луч метался по корпусу ближайшего из нападающих, успел заметить убегающего жирафа, уносящего Макналти, и вдруг — бах! — Вселенная будто взорвалась в моей голове, я выронил излучатель и потерял сознание…

Макналти устроил перекличку. В форме, превратившейся в лохмотья, и крайне усталый, но-совершенно невредимый и по-прежнему пухлый, он стоял расправив плечи и оглядывал нас. Эл Стор находился рядом с ним, как всегда большой, сильный, со своей мощной металлической грудью, едва прикрытой лохмотьями одежды, и по-прежнему сверкающими неугасимым огнем глазами.

— Эмброуз.

— Здесь, сэр.

— Армстронг.

— Здесь, сэр.

— Бэйли.

Ответа не последовало. Капитан, нахмурившись, осмотрел нас.

— Значит, Бэйли. Кто-нибудь знает, что случилось со старшим стюардом Бэйли?

Кто-то отозвался:

— Последний раз видел его прямо перед схваткой на корабле, сэр.

Больше никто ничего не смог добавить.

— Хм-мм! — Макналти нахмурился еще сильнее. Он сделал пометку в своем списке и продолжил.

Я был немного озадачен, когда оглядел нашу потрепанную, но все же не утратившую присутствия духа команду. Чего-то не хватало. Чего-то точно не хватало. Но капитан или не замечал этого, или просто не подавал виду и продолжал методично делать свое дело.

— Баркер, Бэнистер, Блейн, Бренанд… — И снова он поднял глаза, поскольку ответа не последовало.

— Бренанд ехал с нами в одном катафалке, — сказал я. — Но куда он делся потом, не знаю.

— Но ты ведь не можешь точно утверждать, что он умер?

— Нет, сэр.

— Бренанд так и не вылез из той машины, — сказал кто-то. Это был приверженец гаечного ключа. Он стоял рядом со Стивом Грегори, брови которого выделывали, как всегда, немыслимые пируэты, и лицо его очень напоминало полусъеденный апельсин. Но он так и не расстался со своим куском железа. Может быть, машины позволили ему оставить его у себя, решив, что это часть руки. Он продолжал: — Я был последним, кто полез в эту заварушку. Бренанд в ней не участвовал, и Уилсон тоже.

Макналти был явно огорчен. Эл Стор же заинтересовался. Капитан сделал две пометки в своем списке и продолжал. Все было хорошо до тех пор, пока он не дошел до буквы "К". Тут я вдруг понял, что именно меня так беспокоило.