Дмитрий Матяш - Изоляция Страница 71

Я наблюдал за ней. Как она проворно и грациозно, с повадками кошки, перемещается по ангару, убирает стопоры из-под шасси, открывает какие-то лючки в фюзеляже, что-то там проверяет в держателях ракет.

— Ну давай, открывай уже свой ребус: что мы тут делаем?

— А на что это похоже? Можно, конечно, разобрать на сувениры, но я намереваюсь поднять ее в небо, — со всей серьезностью заявила она. — И выполнить то, ради чего мы сюда шли.

Я засмеялся, и смех мой больше напоминал индюшачий гогот. Так смеются обычно, когда понимают, что их развели, как последних лошар. Причем способом развода, далеким от понятия «исхищренный».

— Ты это не шутишь? Нет, я догадывался, что ты сумасшедшая, но, блин… не настолько же. Ты физику учила, Оль? Бензин, который не выжгли в прошлом году, в этом уже еле пыхтит. Поднять в небо… Да на теперешних ссаках даже фитили в лампах с трудом горят. Какого черта мы тут делаем? Да ты… Короче. Подожду снаружи. Наиграешься, выходи.

В этот момент я впервые со всей серьезностью предположил, что у нее не все в порядке с головой. Может, осколок где-то в черепе засел? Дурак, ведь можно было это понять раньше. Можно было сберечь нервные клетки и не разбалтывать по пустякам и без того потрепанную психику, подставляя грудь под двустволки. Да поздно уже, в черном ящике вместо ключей от автомобиля оказался пучок редиски. Даже страшно подумать, какой будет реакция на все это Трофимова…

Она повернулась лицом ко мне, уперла руки в боки, слегка наклонила голову, чтобы хвост провис по плечу, одну ногу отставила в сторону.

— И это еще нас, баб, паникершами называют. Чего расходился, Глебушек? Потому я ничего вам и не говорила, что ваша реакция могла быть именно такой. Никто из вас ничего не знал, даже Коробов. Об истинной цели знали только Женька и я. Ведь, если бы я даже объяснила, что срок годности авиационного керосина десять лет, тебя все равно терзали бы сомнения. Правда? А сомневающийся — ты бы никогда не пошел на стволы безоружным. Ты верил мне, и это главное. Я никого не обманула. Мы сделаем то, что было задумано. Топливо здесь есть, я тебя уверяю. Это место — секретная стратегическая точка, которой нет даже на военных картах. Украина же безъядерное государство, помнишь? Солдаты-срочники, тянувшие здесь службу с сорок девятого года, лишь догадывались, что охраняют. А здесь все время стоял тактический бомбардировщик. Когда-то древний «Як», потом «Миг-23». Знаешь, у которого тоже крылышки складываются? — И она отвела руки назад, демонстрируя мне принцип изменяемого угла крыльев. При этом выделились ее прекрасные формы, и мне это показалось куда более интересным.

Впрочем, она продолжила:

— Он тут и сейчас стоит, вон за той плитой, — она указала на такую же гигантскую створку в другом конце ангара. — Чтоб ее открыть, нужно, правда, еще два ключа найти. Фон, о котором старик говорил, оттуда идет. Сам «бомбер» нам не нужен. Управлять им сложно, да и одна не справлюсь. Зато эта «сушка» — идеальный вариант. Здесь она как машина прикрытия. Проблема только в том, что стоит уже лет десять. Нет, — она поспешила оправдаться, будто бы пилотировать эту хрень предстояло мне, — регламентные работы, конечно, проводились, чистка, смазка, тестовые замеры, но в небо ласточку не поднимали давно. Вот, смотри, — она подошла к стене и сняла висящий на стенде планшет с записями, — последние тесты проводились прошлым летом. Замена топлива, проверка боеспособности. Я подниму ее. Жаль, что лишь один раз, — грустно улыбнулась и бросила планшет на накрытые брезентом ящики.

Я попытался связать все воедино. Черт бы меня взял, это оказалось непросто. Ряба со своим предложением, Жека-диверсант, которому я жизнью обязан, его просьба, ключ, с которым я таскался по всему городу как дурак и неоднократно рисковал жизнью. Полусферичный ангар, отделенный двумя массивными плитами: за одной — махина с ядерными бомбами под фюзеляжем, за другой — хозяйство краснощеких и… длинная прямая дорога до самой деревни. Интересно, кто из живущих в Гавришовке знал, что это асфальтированное полотно по сути есть взлетная полоса?

А ведь удобно расположили локацию. Рядом авиационная бригада, топливо под боком, рембаза, да и шум турбин, который мог бы беспокоить гавришовцев ночами, легко объяснить…

— Если это действительно так, то кто же ты, Олечка? Выглядишь на четвертак, а сворачиваешь шеи как, блин, разлихой спецназовец. Вот теперь еще, оказывается, умеешь рулить истребителем и знаешь о расположении сверхсекретных военных объектов. Кто ж ты такая, Ольга с позывным «Руно», на самом деле? А?

Мне казалось, она никогда не сможет дать ответ на этот вопрос. Ее глаза просили не спрашивать об этом. И, тем не менее, после минуты пытки требовательным взглядом она решилась.

— Я — всего понемногу, Глеб, — отведя взгляд, сказала она. — Немного солдат, немного выпускница летной военной школы, немного горный специалист, немного хакер, немного оперативник российского ГРУ. Немного обычная женщина — простая винничанка. Как оригами из разных цветов: и безобидные маргаритки тебе, и шипастые розы. Какой тебе больше подходит?

— Шпион, значит? — Я не знал, как реагировать на эту новость, поэтому сделал вид, будто подсознательно уже об этом догадывался. Ну как если бы только нужно было официальное подтверждение теории. — И что же обозначает твой позывной?

— Когда-то за утечку такой информации могли полететь головы. Прежде всего, моя, — хмыкнула Ольга. — И накрыться вся сеть. Сеть проекта «Руно»… Хочешь знать о позывном? Все до тошноты просто. Агентам, которые работали в других странах, присваивали только номера. Принадлежность к стране заключалась в доменном имени.

— «Ру», — догадался я.

— И «No» (или №), номер. Мой номер девять-двенадцать.

— Неплохой, выходит, с тебя агент, Руно-девять-двенадцать, раз знала о секретной точке, которой нет даже на военных картах. И значит, у вас с Жекой что-то было?..

Угу, думайте что хотите, а из всего услышанного мой мозг почему-то зацепился именно за это. Секретная точка с ядерными ракетами — да ну и хули? Что с них взять? Тактический бомбардировщик? Ну посижу, штурвал поверчу. Побурчу, пока губы не заболят. Цимес-то мне в чем? А вот девка эта… ну убейте меня, приглянулась. Бывает такое у мужиков, верите? Приглянулась — и потащился за ней хоть на край света. А тут — шлеп! И вот такая оказия. Русский нашифрованный шпион в плотной связи с десантником. Как тут обойти вопрос стороной?

— Нет, — она качнула подбородком, и я снова уловил запах мыла и сопутствующий ему возбуждающий аромат чистого женского тела. — Я такой же должник перед ним, как и ты. Только позарилась я в свое время не на муку. Банды, конечно, не собирала, как-то сама промышляла. — Понял, уколола, зараза эдакая. — Ну и попалась… Хотя как «попалась»? Сама, считай, к ним пошла.

— Обвесилась тротилом и не сработал взрыватель? — иронизирую.

Ольга не улыбнулась. Грустно вздохнула, нервно погладила ладони.

— За пару недель перед тем, как я проникла на охраняемый «догами» объект, прибился ко мне мальчик. Когда «африканец» потянул, он только первый класс закончил. Сережкой звали. Отец от лихорадки умер, мать во время эвакуации в толпе затоптали. А парнишка чудной такой оказался, бесстрашный, везде за мной по пятам, как собачонка, — Ольга улыбнулась, вспомнив, видать, малого. — И тогда за мной увязался, не отгонишь. Не бить же его. Посадила в газетном ларьке, попросила не высовываться, дождаться меня. А он… понятное дело… Пошел за мной, спалился сам и меня… Вот тогда «дожьё» его и подмело. Подумали, сын мой. Я бы отбила парнишку, да боялась в него попасть. Потому и пошла в плен, считай, добровольно. Готовилась, знаешь, как к мужикам попала, а оказалось… они там сами друг другу бабы, да и шалав этих на «конфетке» жопой жри. Знаешь, что со мной делали почти целый месяц? — В коварстве сузила глаза, громко выпустила воздух ноздрями. — Они каждому пленному роль придумывали. Я у них вот собачкой была. Надо было ходить на четырех лапах, ссать, опуская к земле только задницу, нюхать задницы другим собачкам, наскакивать друг на друга. Это их долбаное развлечение. Если б не Жека, мне бы вообще не жить. Из петли, считай, вытянул. Бежать помог. В отплату я ему и рассказала об этом бункере. Перед Богом тогда поклялась, что этот гадючник будет сметен. Тогда была уверена, что только Жеку одного и спасу. Пусть мне самой придется сдохнуть, но они жить не будут! Они ведь Сережку на моих глазах… Не поверили, что пацаненок мне чужой. Поэтому я должна. Понимаешь? Должна… Сделала бы это еще раньше, да чертовы ключи. У нас ушел год, чтобы их найти. Думаешь, я бы стала рисковать сама и вас подписывать, если б сомневалась хоть в чем-нибудь?

Мы молчали, смотря друг другу в глаза и выискивая в них невесть что. Может, пытались сказать друг другу нечто такое, что в нашем положении сложно сказать словами?