Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром Страница 72

Он вновь спустился во двор, проверил, на месте ли колеса, подергал дверцы. Автомобильные воры пока до машины не добрались.

Воронцов присел на скамейку напротив подъезда, закурил на сон грядущий.

Интересно все же, действительно ли Наташа так ничего и не помнит об их встрече в Замке? И ее эмоции и поступки совершенно искренни? На самом деле только и мечтала, когда в ее жизни появится отставленный за ненадобностью и, по идее, напрочь забытый поклонник? Фотография на полке вроде бы за это. Но может быть и второй вариант — продолжается внушенная Антоном линия поведения, которую Наташа изображала с экрана. А также и третий — одинокая женщина, измученная одиночеством, потянулась навстречу первому более или менее подходящему партнеру, а то, что он оказался давним знакомым, лишь упростило дело…

За спиной в кустах зашелестело, и Воронцов резко дернулся, рука сама метнулась к карману с пистолетом.

На освещенную дорожку выбежала мелкая пестрая собачонка.

— Тьфу ты… — выругался Дмитрий и нервно рассмеялся, вспомнив к случаю английскую шутку: «Джентльмен — это тот, кто называет кошку кошкой, даже наступив на нее в темноте».

«Однако как же держать себя дальше?» — думал он, поднимаясь по лестнице с коробками под мышкой. Вроде бы Наташа недвусмысленно намекнула, вспомнив о его «чрезмерной сдержанности» в прошлом. Странные, казалось бы, сомнения для уверенного в себе и порядочно пожившего на свете человека, а вот поди ж ты…

Тихо войдя в темную прихожую, Воронцов понял, что его сомнения разрешились сами собой.

В глубине комнаты подрагивал огонек свечи, чуть слышно играл магнитофон, незнакомая девушка пела низким вибрирующим голосом: «Здравствуй и прощай, здравствуй и прощай, помни обо мне…» А Наташа ждала его, стоя у задернутого шторой окна, поразительно похожая на саму себя в тот последний вечер, в который еще все могло случиться так, как он хотел, но не случилось, по его ли вине, по ее ли, кто теперь скажет…

Когда Наташа, успокоившись, лежала, обняв Воронцова, поглаживая пальцами его щеку, он сказал голосом, в котором звучало удивление:

— Смотри-ка, а у нас ведь совсем неплохая встреча получилась. Я, грешным делом, думал, что будет все гораздо хуже или вообще ничего не будет.

— Почему? — Она даже оттолкнула его от себя, привстала, опираясь на локоть.

— Успокойся, не в тебе дело. — Дмитрий вновь привлек ее к себе, поцеловал ладонь. — Просто есть в таких запоздалых встречах что-то… ненормальное. Я, по крайней мере, раньше так думал. Может быть — для самоуспокоения. Чтобы не слишком тосковать о тебе. Вот, послушай…

В листве березовой, осиновой,В конце аллеи у мосткаВдруг падал свет от платья синего,От василькового венка.

Твой образ легкий и блистающийКак на ладони я держу,И бабочкой неулетающейБлагоговейно дорожу.

И много лет прошло, и счастливоЯ прожил без тебя, а все жПорой я думаю опасливо:Жива ли ты, и где живешь?

Но если встретиться нежданнаяСудьба заставила бы нас,Меня бы, как уродство странное,Твой образ нынешний потряс.

Обиды нет неизъяснимее:Ты чуждой жизнью обросла,Ни платья синего, ни имениТы для меня не сберегла.

И все давным-давно просрочено,И я молюсь, и ты молись,Чтоб на утоптанной обочинеМы в тусклый вечер не сошлись…

— Фу, как жутко… Опять твой Гумилев?

— На сей раз нет. Эмигрант один… Они там все от ностальгии малость того.

— Ты и теперь так же думаешь?

— Слава богу, что ошибся… Но думал, врать не буду.

— Дим, честно, — прошептала Наташа, касаясь губами его уха, — ты правда рад? Не будешь больше ни о чем вспоминать?

Воронцов молча стал ее целовать. Как раз на последний вопрос ответить он не мог.

Перед самым рассветом Воронцов осторожно, чтобы не потревожить Наташу, поднялся, вышел на кухню и уже там оделся. В несколько затяжек выкурил сигарету, глядя через открытую балконную дверь в затянутый серо-голубой дымкой двор, потом, окончательно решившись, достал из кармана футляр.

Мелькнула мысль: «Недолго удалось на воле погулять». Потом подумал, что если придется задержаться, Наташа может неправильно понять, написал на салфетке крупно:

«Извини, опять дела. Скоро вернусь. Целую.

И поднес к уху зажатую в пальцах фишку.

Все произошло точно так же, как в первый раз. Даже оказался он на том же месте перед входом в Замок. Очевидно, была в этом некая высшая целесообразность.

Привычно взглянув на часы, Воронцов знакомым маршрутом отправился на поиски Антона. Предположение о том, что они скованы теперь одной цепью, и Антону, где бы он ни был, придется бросать все свои занятия и спешить сюда на рандеву, показалось Дмитрию забавным.

Но, скорее всего, тут должна работать более сложная схема. Основанная на независимости пространственно-временных координат.

Как бы там ни решались такие проблемы, а Антон оказался на месте и ждал Воронцова, прогуливаясь перед входом в адмиральский кабинет. Встретились они просто, даже буднично, как сослуживцы утром в понедельник. И самочувствие у Дмитрия было соответственное. Даже не понедельничное, а как второго января.

Прошли в кабинет, сели по обе стороны письменного стола, причем Воронцов, словно невзначай, на хозяйское место. Капитуляцию подписывать тоже надо не теряя самоуважения.

— Ты мне одно скажи, — начал Воронцов без предисловий, — кто все же дурак, я или все вы?

— Ну-ка, ну-ка, поясни, — искренне заинтересовался Антон.

— Неужто надо пояснять? Пожалуйста. Вот это все, что у нас с тобой происходило, а теперь и вчерашние события… Как получается? С одной стороны — все ваши возможности (я сейчас различия не делаю, все вы для меня пришельцы), на мой взгляд, невероятные, а с другой — вопиющая бестолковость. Гнать этих работничков без мундира и пенсии. Любой наш дурак из соответствующих ведомств намного бы лучше и проще прокрутил подобную акцию.

— Подожди, — перебил его Антон. — Мы, кажется, об этом уже говорили. На наглядных примерах. Ты Арсеньева читал?

— Ну?

— Тебя не удивляло, что Дерсу Узала в тайге во всем превосходил автора, а ведь тот по развитию на века опережал тунгуса. Как бы не на столько же и мы обогнали вас… Во времена Арсеньева и теория относительности уже была, и самолеты летали, и Уэллс машину времени придумал.

— Это я понимаю. А конкретно? Почему вчерашние визитеры смогли разыскать меня и не нашли Олега? Почему изъяли квартиру, а хозяина прозевали? Почему вообще так одинаковы все их промахи и просчеты? На примере Левашова и его ребят они же могли уточнить свои методики, внести поправки на личности, и еще вчера разделаться с ними полностью и окончательно. А то у меня складывается впечатление, что дело тут не в способностях и возможностях, а совсем в другом… И это другое мне совсем не нравится.

— Поподробнее про вчера, пожалуйста…

Воронцов рассказал, стараясь быть как можно более точным в деталях.

— Понятно, — кивнул Антон. — Кое-какие выводы можно сделать. Хотя я и не ожидал, что они бросятся в такие крайности. Но нам это даже на руку, пожалуй. А насчет твоих сомнений… Видишь ли, тут и психология, и чисто технические тонкости. Как во всяком чересчур централизованном, иерархическом обществе, функционеры у аггров ограничены в степенях свободы. Выходки твоих соотечественников требуют немедленных и оригинальных контрмер, а начальника, имеющего право на свободу решений у них на Земле и поблизости нет. Вот и получается… Но ты не обольщайся, если попадешься, они тебе и в пределах своей компетенции веселую жизнь устроят. Сейчас же картина складывается следующим образом: квартиру Левашова они изъяли вместе со всей начинкой — и тем самым лишили себя единственной надежной привязки. Те вещи, что он хранил, очень легко детектировались. Теперь, чтобы найти Левашова и его товарищей, им придется использовать обычные человеческие способы. Пройти по всей документированной у них цепочке связей, знакомств, и все в реальном масштабе времени. Так что дня три-четыре в запасе есть. И даже больше, если принять меры противодействия — тут я помочь могу.

Он вытащил из внутреннего кармана горсть мелких, с вишневую косточку, серебристых деталек, похожих на транзисторы — с длинными тонкими усиками.

— Вот имитаторы. Или маячки, как угодно. Если их разместить в местах массового скопления людей, например, на вокзалах, в аэропортах, стадионах, а еще лучше — пристроить к постоянно перемещающимся объектам, они отвлекут на себя внимание противника, создадут как бы фантомы каждого из вас. Побегают… — Воронцов не разобрал последнего слова, прозвучавшего не то как ругательство, не то как некий специфический термин, относящийся к тем, кому предстоит бегать. — Но это все так, неделя, максимум — две… — Антон знакомым жестом щелкнул пальцами. — Могу предложить такой вариант: перебирайтесь сюда, в Замок. Тут вас никто не найдет и не тронет.