Антон Медведев - Звездные взломщики Страница 73

— Пора на молитву, брат Ирвин...

— Да, я готов... — Я встал и с готовностью шагнул к двери, но Игорь остановил меня.

— Здесь мы не ходим в такой обуви. Наденьте вон ту, под кроватью...

— А как же заветы святого Патрика? — спросил я, с готов­ностью скидывая осточертевшие мне башмаки.

— Мы носим деревянную обувь лишь во время полета, отдавая этим дань уважения святому Патрику. Здесь у нас все по-другому.

— Что ж, не буду нарушать ваши традиции... — Мой голос был тих и печален, но в душе играла музыка. — Я готов...

Выйдя из кельи, мы снова спустились вниз, в новой обуви это было сплошным удовольствием — я и не знал, что обыч­ная ходьба может быть столь приятной. Затем мы вошли в один из боковых тоннелей и вскоре вышли к огромному полу­темному залу, освещение было лишь там, где располагалась трибуна. На стенах зала я заметил несколько мощных динами­ков, сразу за трибуной находился огромный экран видео. Судя по всему, монахи не брезговали современной техникой.

В зале уже было довольно многолюдно. Как только мы с Игорем вошли, к нам подошел брат Юлиан.

— Брат Ирвин, — сказал Юлиан, взглянув на меня, — я передал ваши дары брату Фредерику, он был весьма впечатлен вашим бескорыстием. Сразу после молитвы и трапезы он хо­чет побеседовать с вами и приглашает вас к себе.

— Благодарю, брат Юлиан. — Я слегка поклонился. — Я буду рад познакомиться с этим удивительным, вне всякого сомнения, человеком.

— Я в этом уверен... — Брат Юлиан вдруг стал очень серь­езным. — Вот, кстати, и он сам...

В зал вошел высокий человек лет сорока пяти, весьма хо­рошо сложенный, с небольшой аккуратно подстриженной бо­родкой. У него были правильные черты лица, тяжелый прон­зительный взгляд. Но главным в этом человеке, на мой взгляд, была исходившая от него необъяснимая сила. Его движения были величавы и властны, при одном его появлении разом стихли все разговоры, в зале повисла гробовая тишина. Я тя­жело сглотнул — вот это да...

Взойдя на трибуну, брат Фредерик небрежно повел рукой. Монахи, и я в их числе, опустились на колени.

— В одной стране, вдали от людей, жил отшельник, — тихо произнес брат Фредерик. — Он был очень мудрым чело­веком, познавшим за долгую жизнь все тайны бытия. В своем служении богу он превзошел всех, кто когда-либо жил до него или будет жить после. Не раз приходили посланники и звали его на царство, не раз просили волей и знанием своим навести порядок в полном смут и страдания мире. Но отшельник был верен данному богу обету, ему претила суета большого мира, и ни с чем уходили посланники. — Брат Фредерик обвел взгля­дом притихших монахов. — Так прошли годы, отшельник со­старился и одряхлел. Как всякий мудрый человек, он не боял­ся смерти, и лишь одно тревожило его душу — не было у него преемника. И когда понял отшельник, что час кончины не за горами, взял свой посох и отправился к людям. Долог был путь, много лишений и страданий претерпел старец, но не встретил он на пути своем ни одного человека. Он видел раз­валины старых городов, видел груды искореженного металла, бывшие некогда межзвездными кораблями. По улицам былых городов бродили стаи голодных псов, повсюду, куда ни глянь, лежали пожелтевшие человеческие кости. И было так везде, и не смог найти отшельник преемника. Он вернулся к себе и

долго выспрашивал у бога, в чем провинились эти люди и в чем была его, отшельника, ошибка. Но молчал бог, ибо давно уже оставил этого человека...

Брат Фредерик замолчал, в зале повисла гробовая тишина.

— Прошу, браться мои, — голос монаха снова зазвучал под сводами зала, — поведайте мне, в чем ошибка этого чело­века?

— В смирении! — выкрикнул один из монахов, подняв руку.

— Неправильно. Смирение потребно каждому монаху. Стыдно, брат Никодим...

— Он забыл о боге! — раздался тонкий голос какого-то молодого монаха.

— Нет, брат Мартин. Его вера и почитание бога были бес­примерны.

— В самом отшельничестве! — Всех перекрыл голос туч­ного монаха с густой окладистой бородой.

— Нет, брат Ричард. — Фредерик покачал головой. — От­шельничество может быть весьма полезно. Ну, кто еще?

— Он забыл о людях! — выкрикнул стоящий неподалеку от меня монах.

— А именно? — тут же переспросил Фредерик.

— Он бросил их! Его просили о помощи, а он не помог!

— Да, брат Терри! — Фредерик благосклонно взглянул на давшего правильный ответ монаха. — Ошибка этого человека заключалась в том, что он бросил мир на произвол судьбы. Отшельник считал, что для праведной жизни достаточно по­читать бога и не нарушать его заповедей. Но бог не для того даровал нам жизнь, чтобы мы провели ее, сидя в кельях. Ка? ков долг монаха, братья мои?

— Служить богу и человечеству! — хором выкрикнули мо­нахи, их внезапный рев застал меня врасплох.

— Именно, братья мои! Наш долг состоит в том, чтобы уберечь человечество от печального конца, о возможности которого не раз упоминал святой Патрик. Но можно ли, бра­тья мои, уберечь его бездействием?

— Нет! — хором взревели монахи.

— Правильно, братья мои! Нет ничего хуже пассивности, нет большего греха, чем бездействие. Мы созданы богом, мы являемся орудием в его руках и призваны в делах воплощать его волю. Так помолимся же о том, чтобы ниспослал он нам силы обратить этот мир лицом к свету!

В зале зазвучала музыка, она была очень гулкой и раскати­стой. В такт с этой музыкой монахи начали петь какую-то. молитву. Она была довольно ритмичной и заунывной, я с тру­дом мог разобрать отдельные слова среди наполнившего зал гула. Прошла минута, другая, голоса монахов звучали все громче и громче. Я чувствовал, как дрожит подо мной пол, как само мое тело сотрясается от могучих громовых раскатов. Но са­мым удивительным было то, что мне нестерпимо хотелось под­хватить молитву, хотелось петь вместе с братьями, соединив­шись с ними в едином порыве. Это было каким-то безумием, и я испытал подлинное облегчение, когда молитва закончи­лась.

Я медленно поднял голову, брата Фредерика уже не было. Кто-то тронул меня за плечо, это оказался брат Юлиан.

— Сейчас у нас обед, — сказал Юлиан. — Потом я отведу тебя к Фредерику. Поднимайся...

Я кивнул, поднялся и молча пошел за Юлианом.

Обед проходил в не менее большом зале, чем Зал Молитв. Длинными рядами стояли столы. По моим подсчетам, за ними разместились сотни две монахов. Я сел рядом с Юлианом.

Обед был вполне сытным, но особых излишеств я не уви­дел. Каша, гарнир из креветок, простой черный хлеб. Запива­ли все легким красным вином, что мне очень даже понрави­лось. Перед тем как сойти с корабля, я доел остатки сыра, поэтому особого голода не чувствовал. Это не укрылось от внимания Юлиана.

— Ты плохо ешь, брат Ирвин, — сказал он. — Неужели ты не проголодался за время полета?

Если в этом вопросе и, был какой-то подвох, то сделано все было довольно грубо. Неужели брат Юлиан надеется, что я признаюсь в краже его продуктов?,

— Нельзя много есть сразу после поста, — ответил я. — К тому же у меня слабый желудок.

— Но крепкая воля, — добавил брат Юлиан, — если су­дить по тому, как лениво ты подносишь ко рту каждый кусок.

— Господь не любит суеты, — ответил я с улыбкой. — Не так ли, брат Юлиан?

— Да, брат Ирвин. Ты прав...

Больше за время обеда он не произнес ни слова. Что каса­ется меня, то я был собой чрезвычайно доволен.

Обед закончился по сигналу большого гонга. Разом встав, монахи потянулись к выходу, я постарался не отстать от брата Юлиана.

— Мы поедем на лифте? Туда, где Старшие Братья? — Я с выражением восторга на лице смотрел на Юлиана.

— Да, брат Ирвин. Брат Фредерик уже ждет тебя.

Что ж, тем лучше — я внимательно запоминал дорогу, по­нимая, что мне пригодится каждая мелочь. Мне бы еще уз- , нать, где находится Крест... Меня так и подмывало спросить об этом Юлиана, но я понимал, что столь большая осведом­ленность о реликвии ордена может меня выдать.

Лифт оказался вполне обычным, мы поднимались около минуты. Наконец двери открылись, моему взору предстали два вооруженных охранника, причем в зубах у одного из них — я даже глазам своим не поверил — дымилась сигарета. Выгляде­ли охранники вполне воинственно, мне даже стало немного грустно — если Крест где-то здесь, то без стрельбы не обой­тись. Но по-настоящему меня удивила все-таки сигарета* я все больше убеждался в том, что в ордене происходит что-то странное. Удивительная проповедь, монахи с оружием. А где членовредительство, о котором я так много слышал, где прыжки в пропасть и прочие приятные штуки? Или это и есть те изме­нения, о которых мне как-то довелось услышать?

— Это брат Ирвин, мы к брату Фредерику... — сказал Юлиан и попытался пройти, но, к моему величайшему удивлению, охранники его не пустили.

— Только брат Ирвин, — сказал охранник с сигаретой в зубах. — Тебе не велено.