Николай Буянов - Медиум Страница 75

Он хмурит брови и говорит голосом сурового папахена-пуританина:

– Тебе рано еще.

– Да ну, в самый раз.

– А я говорю, рано. Сначала пиво, потом коктейль, потом водка, оглянуться не успеешь, а ты уже законченная алкоголичка.

– Водка? Ну нет, мне только месяц как «торпеду» вшили в одно место…

Милый треп – импровизация на ходу.) – ,

Небольшая сутулость… Очки, прическа… Все убрать!

– Молодой человек, вам плохо? – Голос барменши, далекий и тонкий, как комариный писк. – Молодежь, елки зеленые. Пить не умеют, а блевать – хлебом не корми…

– Аленка, – прошептал он, падая на колени. Шум в голове. Какие-то тени колышутся, будто в пламени свечи.

Она посмотрела на него с мимолетным сожалением (что-то шевельнулось глубоко в душе).

– Извини, – спокойно и тихо произнесла она. – Мне сейчас некогда.

Воронов расстарался: банкетный зал гостиницы «Ольви» был обставлен с поистине европейским великолепием. Размах; должен был поразить – богатый человек (такие на Руси испокон веков не переводились, несмотря на всех царей и коммунистов с демократами в придачу) принимает дорогих гостей. Но – никакой помпезности, никакой чрезмерной дешевой роскоши. Хороший камерный оркестр, тяжелые люстры, отливающие позолотой, по первому классу накрытые столы, официантки – тщательно подобранные девочки с приятными, умеренно накрашенными мордашками и стройными ногами.

В огромном вестибюле, из-за обилия пальм и вьюшихся растений рождающем ассоциацию с бразильской фазендой, двое мужчин ненавязчиво выпроваживали женщину в розовом кокошнике, хозяйку ящика с импортным мороженым.

– Да почему нельзя-то? – визгливо возмущалась она. – А если гости захотят…

– А то они там у себя «сникерсов» не видели, – хмыкнул один из мужчин. – Надо тебе торговать – волоки сюда отечественную тележку с нашим эскимо. Вырядилась, понимаешь, в кокошник, а реклама на ящике…

– Саша! – закричала продавщица кому-то неведомому на улице.

– Ну, блин?

– Глянь, у нас где-то должна быть тележка со снеговиком.

– На хрена, блин?

– Господа русского колориту желают. Сбегай, привези.

Саша пропитым голосом отозвался лаконичной фразой, смысл которой сводился к тому, что он занят более важным делом, а именно – выкуриванием сигареты «Прима» в положении сидя на бордюре, а если кому-то, блин, нужна тележка со снеговиком, то пусть идет и забирает её сам, блин, она стоит возле «Спорттоваров».

– Вот жопа, – сказала продавщица. – Все самой приходится делать. А этот траханый ящик кто стеречь будет? Уволокут ведь.

– Здравствуйте, – вдруг приветливо сказала какая-то девчушка.

– Привет, подруга, – слегка удивленно отозвалась женщина. – Что-то я тебя не припомню.

– Ну как же! Я племянница вашей соседки сверху.

– С третьего этажа? Лика, что ли?

– Ага. Вспомнили?

– Да тебя и не узнать. Вон как вымахала. Слушай, не постережешь мой ящик? Я мигом.

– Ой, да конечно!

– Молодей.

Продавщица потрепала девочку по голове и вприпрыжку выскочила на улицу. Мужчина с гранитной нижней челюстью проводил её долгим взглядом и сказал напарнику:

– Что-то она мне не нравится. Ты её раньше видел?

– Бабу в кокошнике? Да они, когда накрасятся, все на одну рожу. Думаешь, подставка? Я по ней провел детектором.

– По ней… А по ящику?

– Так он же металлический.

– То-то и оно… Девочка! Эй, девочка!

– Да? – посмотрела она честными глазами.

– Ты эту женщину знаешь?

– Как зовут – не знаю, но она тетина соседка.

– Гм… И давно?

– Что давно?

– Соседка она ваша давно?

– Нет, у нас раньше была другая.

Мужчина сделал знак своему напарнику.

– Давай за ней. Магазин «Спорттовары» – это недалеко, за углом…

– Да знаю.

– А ты, – он взял девочку за худенькое плечо и одновременно ловко провел портативным металлоискателем вдоль её фигуры, – отойди-ка в сторону на всякий случай… У тебя есть что-нибудь железное?

– Расческа… Отдать?

– Не надо, оставь себе.

Ее глаза округлились, она с нескрываемым любопытством посмотрела на ящик с мороженым.

– Ой, вы думаете, там бомба? Как в кино показывают? А вы спецназ, да?

– Спецназ, спецназ… Чеши давай к мамке.

– Ладно. Я только в туалет на минуточку, можно?

– О, мать твою! Пулей!..

Олег Германович Воронов поднял бокал и голливудской белозубой улыбкой поприветствовал стоявшего напротив англичанина – исполнительного директора банка-инвестора.

Он порядком устал от всей этой кутерьмы – торжественная часть сменялась выпивкой, выпивка – поздним обедом (оркестр англичанам понравился больше всего: исполнялись импровизации на народные темы, как ни странно, очень органично вплетавшиеся в европейскую обстановку), обед – снова выпивкой, та – коктейлем… И он наслаждался этой усталостью. В минуты предстоящего триумфа верилось, что происшедшее ранее – не больше чем дурной странный сон.

Замы директора дружно напились, и их бережно, словно антикварную ценность, переместили в «люксы» этажом выше. Лично господин Алекс Кертон, равно как и его эффектная супруга, пьянеть, кажется, не умел. Кертон больше всего походил на модного режиссера – лет пятидесяти, в безукоризненном черном смокинге и галстуке-бабочке, совершенно седой, с обаятельной улыбкой и добрыми глазами голодной акулы. Он практически не расставался с женой, которая, вопреки распространенному клише о юных наложницах для пожилых миллиардеров, была приблизительно одного с ним возраста, хотя выглядела дет на двадцать моложе. Одета она была соответствующе: никаких роскошных мехов до пола, простое облегающее платье от парижского модельера, выгодно подчеркивающее стройное тело, крошечные сережки в ушах, нитка жемчуга стоимостью, как прикинул Воронов, с небольшой пассажирский самолет. Они улыбались друг другу, точно юные влюбленные, и Олег Германович неожиданно ощутил укол зависти и раздражения чужим счастьем: вспомнилась Тамара…

По-русски Кертоны почти не говорили, если не считать «водки», «Ельцина» и «перестройки» («О, Алекс, это устаревший термин». «В самом деле?» – через юную хорошенькую переводчицу. «Конечно. В России время бежит быстро, симпатии и антипатии живут не дольше бабочки-однодневки»).

Девочки из обслуги в накрахмаленных передничках сновали меж гостей, предлагая напитки. Что-то щебетала переводчица, говорившая по-русски правильно и без акцента. Он подмигнул ей, но наткнулся на спокойный серьезный взгляд светло-карих глаз и неожиданно смутился. Интересно, какова она в койке? Их ведь наверняка обучают в ихней школе переводчиков. Чтобы скрыть смущение, он стал разглядывать банкетный зал сквозь бокал с шампанским, но увидел лишь искаженное, точно в кривом зеркале, лицо парня из службы охраны.

– Что?

– Ничего особенного, Олег Германович. Небольшой вопрос, но мы его быстро решим.

– Что? – прошипел Воронов.

– Да ящик с мороженым в вестибюле. Хозяйка куда-то исчезла, не можем найти.

Англичанин улыбнулся и что-то вежливо произнес. Девочка перевела:

– Мистер Кертон спрашивает, что произошло. Какие-то неожиданности?

– Нет-нет, все замечательно. Скажите, пусть отдыхает, развлекается…

– Но мистер Кертон понял слово «мороженое».

– Yes, yes, – закивал англичанин. – Ice-cream. Ice-cream boxes, you see?

– Юси, юси. – подтвердил Воронов. – Одна из наших… гм… официанток куда-то отошла и оставила в вестибюле… О, мать твою!

Недалеко от дверей в зал, среди группы оживленных гостей (он узнал двух-трех репортеров из областной печати, а одного – даже из центральной) стоял Сергей Павлович Туровский. Встретившись взглядом с Вороновым, он приветственно поднял бокал – нежно-розовое вино вспыхнуло и заискрилось в свете позолоченных люстр – и улыбнулся, как старинному знакомому.

Госпожа Кертон удивленно и очень мило приподняла бровь.

– Что он сказал?

Переводчица выглядела несколько смущенно.

– Возможно, я неправильно поняла, но дословно это означает, что официантка вышла и забыла в вестибюле кого-то из ваших родителей…

– Не может быть. – Госпожа Кертон с ходу отвергла эту идею. – Моя матушка скончалась десять лет назад, а мой отец…

Олег Германович дернул головой, и охранник тут же подскочил к нему.

– Что этот мент здесь делает?

– Который?

– У дверей, разговаривает с корреспондентом. Черные волосы с сединой, бордовый галстук.

– Но у него приглашение…

– Мне насрать, что у него. Выпроводите – тихо и аккуратно, чтобы не пикнул.

Но он опоздал – Туровский, продолжая улыбаться, уже шел к нему. Мордоворот из службы охраны лишь пожал плечами: с представителями конторы сами, мол, разбирайтесь.

– Дорогой Олег Германович, ваше здоровье! Здравствуйте, господа. Гуд ивнинг.

– Какой приятный мужчина, – проворковала госпожа Кертон. – Душечка, спросите, кто он такой. Друг нашего компаньона?