Изгнанник. Арка 3. Том 1 - Дмитрий Янтарный Страница 76

В отчаянии обернувшись, я увидел, что нахожусь совсем недалеко от пруда, где обычно купались дети. Сам пруд меня интересовал мало, благо что воды там и не осталось, зато очень интересовали камни, на которых можно будет относительно устойчиво закрепиться. Медленно и осторожно я начал смещаться.

И для опытного бойца, которым, несомненно, являлся Анаму, это не стало секретом. Мгновенно оценив, куда и с какой целью я начал двигаться и использовав несколько прыжков и пару перекатов, он сместился, закрывая от меня каменную поверхность.

Понимая, что игнорирование этого тактического момента неизбежно приведёт к поражению, я пошёл ва-банк. Вызвав такое количество воды, на которое только был способен, я направил её в Анаму. И едва библиотекарь, новых приёмов от меня не ждавший, оказался окружён водой, как я её заморозил. Из-за спешки и отсутствия долгой практики чары получились ненадёжными, и такой заморозки едва хватит на несколько секунд. И эти спасительные секунды надо было использовать с толком.

Секунда. Я, отбрасывая приличия, падаю на четыре лапы и мчусь к каменной поверхности. Секунда. Гулкие шлепки по песку говорят о том, что остальные гвардейцы начали действовать. Секунда. Я добираюсь до каменной поверхности. Секунда. Позади меня хрустит лёд. Секунда. Я вспоминаю Пентаграмму Конвергеций и присваиваю себе десяток нелестных эпитетов за то, что вспомнил о ней так поздно. Секунда. Гулкие шлепки по песку всё ближе. Секунда. Вызванная из небытия памяти пентаграмма ледяным рисунком вспыхивает на камнях. Секунда. Шлепки по песку сменяются топотом по камням. Секунда. Пентаграмма дарует мне дополнительные силы и…

— Стоп! — приказываю я, испуская гипнотический приказ. После чего оборачиваюсь и вижу всех четверых, заставших буквально в двух шагах от меня.

— Успокаиваемся, — сказал я, унимая бешено колотящееся сердце, — делаем три шага назад и усаживаемся поудобнее.

Все четверо гвардейцев выполнили мой приказ. Первые секунды я ощущал, как их воли бьются в тисках моей — и не могут вырваться. Вовремя я вспомнил о пентаграмме, однако. Без неё меня бы сейчас скрутили. И, вероятно, сделали бы несколько нехороших вещей. Йегерос наверняка отдал им приказ взять меня живым — но не целым и невредимым.

Однако в этот момент Анаму, всё-таки сумевший частично вернуть себе контроль, засмеялся.

— Дэмиен, — нехорошо улыбаясь, проговорил он, — нас полностью устраивает эта ситуация. Держи нас под своими чарами, если тебе кажется, что так безопаснее. Нам всё равно. Главное, что отсюда ты всё равно никуда не уйдёшь. А свои личные с тобой вопросы я всегда успею решить.

— То есть, мне надо было отдаться на вашу милость? — от такой реплики я вспыхнул, — и ждать, пока вы тут всех перебьёте?

— Кто кого бьёт, Дэмиен? — Моэн тоже вернул себе контроль над речью, — сам взгляни.

Я недоверчиво уставился на поле боя. И не поверил своим глазам. И вимрано, и гвардейцы дрались нехотя, словно из-под палки, очень редко атакуя и так же неохотно огрызаясь своим оружием. Впрочем, несколько бойцов и с той, и с другой стороны побросали своё оружие и теперь с большим удовольствием чистили друг другу морды. И почему-то никто не спешил ни помочь им, ни разнять их.

— Это… это что за бред? — от растерянности я едва не потерял контроль над своими чарами.

— Это не бред, Дэмиен, — вкрадчиво сказал Анаму, — просто они не хотят драться. Никто из них не хочет драться. Никто не хочет проливать кровь ещё больше. Жаль только, что он этого никак не поймёт.

В самом деле, во всей этой вялой свалке всё-таки был один активный момент. Агер со своими клинками с такой яростью бросался на Йегероса, что, казалось, хотел не просто нанести ему поражение, но зарубить на месте. Градоначальник же терпеливо ждал, пока тот хть немного выдохнется, и парировал его атаки воздушными потоками. Впрочем, на его щеке уже были две царапины, а с подбородка капала кровь…

Мудрецы вимрано тоже бездействовали, хотя и стояли, готовые использовать последний резерв воды, который у них остался. Но… факт оставался фактом. Никто из них не хотел драться. Вот прошла ещё пара минут — и кастильванцы с вимрано начали отступать на свои позиции, вяло и нехотя огрызаясь, если кто-то всё-таки проявлял излишнюю инициативу. Даже те, кто бились на кулаках, явно не испытывали энтузиазма делать это дальше, и прекращали драться.

Но только не Агер. Какую же злую шутку со всеми сыграла жизнь. Альбиноса, которого беспощадно дразнили и травили в детстве, жизнь наделила огромной силой и дала власть над своими сородичами. Вот только посеянная в детстве ненависть никогда не исчезает бесследно, и теперь он раз за разом обрушивается на Йегероса, стремясь добраться до ненавистного правителя и разорвать его на сотню маленьких янрано.

А что же сам Йегерос? Я так привык думать о нём, как о том, кто видит на несколько ходов вперёд и может переиграть почти каждого, что мне даже ни разу в голову не пришло, что он, в общем-то, тоже живое существо со своими чувствами и слабостями. Его отца убили пустынные кочевники. И, с учётом того, с какой охотой сейчас дрались остальные вимрано, как-то не оставалось сомнений, кто был главным инициатором и исполнителем этой затеи. Впрочем, это недоказуемо. В конце концов, вряд ли Агер единственный, кто испытывает к кастильванцам похожие чувства. Если бы альбинос был один — одного, даже главного, толпа за столько времени как-нибудь да переубедила бы.

Но, тем не менее, Йегерос, который очень даже не дурак, прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что с высокой долей вероятности среди этих вимрано есть те, кто повинны в смерти его отца. И тем не менее он явно отдал приказ своим гвардейцам не усердствовать в драке с вимрано, если будет такая возможность. И сам до последнего пытался не нанести вреда Агеру, который окончательно обезумел и, совершенно забыв про защиту, раз за разом бросался на того, кому долгие месяцы, возможно, даже годы был вынужден кланяться и служить, в обход своих истинных чувств.

— Как ты можешь