Алексей Прозоров - Привратник Страница 8

— Да… — Волчьими ушами Варнак услышал, как Истланд заговорил с Кудряжиным о важности науки и о том, что орден готов хорошо оплатить труд по развитию теории Ритца, волчьей же мордой двинулся вперед и предупреждающе зарычал.

Монах чуть не подпрыгнул, с изумлением уставившись на зверя:

— Ты что, меня понимаешь?

— Еще как. Они с Еремеем точно одно целое, — ответила Катя. — Иногда кажется, что Вывей все его мысли и желания на расстоянии угадывает. А вы что, можете купить нам домик в Швейцарии?

— Будем только рады, — ответил вербовщик. — Жизнь там намного дешевле, чем в Москве, а мы заинтересованы, чтобы хороший теоретик пребывал в комфорте. Он не должен думать о деньгах или трубах. Он должен заниматься своим делом.

— Прости, мне пора. — Варнак повернулся и побежал назад в купе. — Потом перезвоню.

Он дернул дверь, просунул голову внутрь:

— Мсье Истланд, выйдите на минуточку… Пожалуйста.

— Да, иду, — поднялся монах.

Варнак поймал его за ворот, оттащил в сторонку:

— Что вы себе позволяете, церковное преосвященство? Вас принимают как гостя, со всей душой, а вы нагло пытаетесь красть специалистов!

— Почему красть? Кому он тут нужен? Господин Кудряжин пытался опубликовать свои формулы раз пять или шесть, но ему неизменно отказывали. Любые работы, не то что опровергающие, а просто не связанные с теорией относительности, в научных журналах находятся под запретом. Орден Девяти Заповедей — это единственная организация, которая готова всерьез оценить труды Дмитрия и провести опыты по их проверке. Когда они получат экспериментальное обоснование, тогда ваш друг обретет достойное научное звание и известность, а наука — совершит серьезный скачок вперед…

— Так, дружище: комиссарские лекции заканчиваем, у меня к ним иммунитет. Это мой специалист, у него есть своя работа. И если кто-то протянет к нему свои руки…

— Это не его уровень! Он чуть не единственный физик, который хорошо разбирается в выкладках Ритца! Большинство про баллистическую теорию не знают вообще ничего. Вы хоть понимаете, что у вас штучный специалист паяет разводку цепей на электростанции?! Это все равно, что микроскопом гвозди забивать!

— Это мой гвоздь и мой микроскоп. Могу и по пальцам попасть. Я понятно выражаюсь, мсье Истланд?

— Подождите… — прикусил губу монах. — Вы говорили, что занимаетесь сглаживанием суточных пиков в энергоснабжении. Давайте договоримся: орден Экклезиаста подготовит для вас качественное технико-экономическое обоснование перевода любого города на аккумуляторный общественный транспорт, а вы дадите Дмитрию возможность вместо этого заниматься теорией Ритца. Орден принимает в свои ряды только самых достойных. Обоснование будет безупречным, хоть на президентскую премию выдвигайте.

— Вы даже не представляете, Истланд, — вздохнул Варнак, — сколько людей и не совсем мне придется убить, чтобы эту программу приняли.

— Вы шутите?

— Ничуть.

— Однако у вас суровая научная школа, господин Еремей.

— Именно.

— Но вы не сможете посадить Дмитрия на цепь! Он не ваш раб. И он перспективный ученый.

— Мсье… — Варнак ласково и многозначительно погладил монаха ладонью по груди, подбирая слова, коснулся пальцем значка на лацкане, дернул за цепочку, что свисала с кувшина на колесе.

— Хорошо, я понял, — кивнул Кристофер. — Больше я не буду заводить с Дмитрием разговора о переходе в орден. Но не из страха. Я хочу, чтобы вы поняли: мы не враги. Мы ищем истину. Если мы станем помогать друг другу, а не мешать, легче будет всем. Не нужно делать так, чтобы от вас убегали. Если ваш друг вернется, обретя новое знание, вы станете только сильнее. Он ведь будет не только отдавать, но и приобретать. А сбежавшие — не возвращаются.

— Ага, как благородно! Посеял ему в сердце червя сомнения — и теперь будешь дожидаться всходов? Зря стараешься. У нас живое дело — у вас мертвые кельи. Захочет заняться теорией? Так ведь для разума цепей нет. Коли пожелает — сделает и здесь. Поэтому давайте будем взаимно вежливы. Компрендре?

— Хорошо-хорошо. Я все понял, вопрос закрыт.

После внушения монах остепенился и Кудряжину о своем предложении больше не напоминал. И даже попытался замять неловкость, на первой же станций купив местного пива и раков. Но если раки пришлись по вкусу всем, то от пива Варнак отказался из-за запаха, Катя — чтобы не толстеть, Дима, оглядываясь на нее, выпил всего бутылку, и в итоге вся упаковка досталась Кристоферу Истланду. Хмель быстро сделал свое дело, и агент ЦЕРНа полностью вышел из строя, сумев толком проснуться только к часу их прибытия в Ростов.

На жарком полуденном перроне их ждал сюрприз: тщедушный безусый паренек с картонным плакатом, на котором были выписаны фамилии Димы и Кристофера.

— Вообще-то, нас четверо, — подошел к нему Кудряжин. — Даже пятеро. Этот пес без ошейника и намордника тоже в командировке.

— Меня предупредили, — сломал плакат паренек и сунул под мышку. — Николай Альбертович сказал. Отсюда к Волгодонску рельсовый автобус только завтра, в половину седьмого утра отправляется. Чего вам всю ночь маяться? А на машине за три часа доедем.

— На машине? — оглянулся на сотоварищей Дмитрий. — Тогда и вовсе хорошо! Но не помешало бы сперва немного перекусить.

— Да, — поторопился кивнуть парень. — Мне и на это расходные деньги выделили. На всех.

— А что за рельсовый автобус? — заинтересовался Варнак, впервые услышавший такое выражение.

— Ну, это типа маленькой электрички у нас бегает. Два вагона, один мотор. Все хорошо, только расписание неудобное. Давайте я вещи возьму?

— Иди, дорогу показывай, — отмахнулся Дима. — Сами донесем.

На площади перед вокзалом выяснилось, что за ними прислали «Волгу». Причем не просто «Волгу», а черную! Мечта всех чиновников советского розлива привела путников в ужас — в летнем Ростове-на-Дону и так-то дышать было нечем, а уж внутри оставленной на солнце темной машины впору пироги запекать, а не по улицам передвигаться.

— Сейчас поедем — в салоне все быстро проветрится, — виновато развел руками паренек, из чего стало ясно, что кондиционера у него тоже нет.

— Ладно. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — ответил за всех гостей Варнак.

Уложив вещи в багажник и спешно опустив стекла, пассажиры забрались в салон. Молодые, разумеется, назад, чтобы быть вместе, Кристофер сел рядом с ними, а Еремей с Вывеем устроились впереди: человек на сиденье, волк внизу, положив ему голову на колени. Иначе он просто не помещался. Машина затряслась, пару раз фыркнула и заурчала.

«Подтраивает», — вспомнил Варнак подзабытый на «Паджеро» термин и спросил:

— Карбюраторная?

— Крепкая еще. Всех нас переживет. — Паренек сдал назад, вырулил с площади, повернул на четырехполосный проспект. — В конце Садовой есть хороший уютный ресторан. С кондиционером. Там пообедаете, а ужинать уже на станции будем.

«Волга» шла ровно и ходко, слабо покачиваясь. И это — на ровной дороге. Похоже, амортизаторы тоже были не «ах». Но Еремей промолчал, удивляясь неприятно знакомому запаху. Очень слабому, но гнусно-вкрадчивому, с примесью миндаля и жженого чеснока… Запаху недавно переплавленного старого тротила.

— Что за черт… — закрутился он и понял, что пахнет не от машины. Пахнет из окна. А поскольку аромат слабее не становился, это означало, что от его источника они не удаляются. А значит… — Вот проклятье! Ну-ка, парень, поднажми!

Впрочем, водитель и так «притапливал», обходя одну машину за другой. Три иномарки, «зубило», потрепанный «Форд», белая «шестерка», из-за жары тоже несущаяся со всеми открытыми окнами. И еще до того, как Еремей увидел небритое лицо ее владельца и черные расширенные зрачки, он уже ощутил сочащийся из ее салона миндально-чесночный аромат.

— Быстро стой! — рявкнул он в самое ухо водиле, хватаясь за руль, чтобы тот не запетлял, и, не дожидаясь ответа, рванул рукоять стояночного тормоза, ударил по кнопкам ремней безопасности. — Стоять!!! Все вон из салона!

Задние колеса пошли юзом, выворачивая «Волгу» прямо на «двойную сплошную», сзади тоже завизжали тормоза. Варнак выскочил из машины, быстро перекатился через капот, распахнул водительскую дверцу, выкинул не успевшего ничего понять паренька на дорогу и еще раз рявкнул:

— Все вон!!!

Дима и Катя, уже неплохо его знавшие, быстро послушались, а вот гость из ЦЕРНа, крутя головой, только бормотал:

— Et се qui s’est passe? Qu’est-ce?

Однако объясняться с ним у Еремея не было времени. Варнак дал полный газ, втыкая передачи без перегазовки; не глядя на светофоры, промчался через перекресток, быстро нагоняя «шестерку». Та уже почуяла неладное, тоже начала разгоняться — но против «Волги» — хоть карбюраторной, хоть инжекторной, — ее силенок не хватило. За вторым перекрестком Варнак нагнал урода, обошел слева через сплошную и решительно подрезал, не пугая, а со скрежетом прижимая задней дверцей его морду к тротуару. Притиснул к бордюру, поставил нейтраль и выпрыгнул наружу.