Роман Глушков - 08.2.Кальтер: Свинцовый закат Страница 8

– Здесь написано, что за последние два года ты и твой скопытившийся кореш регулярно передавали для Болотного Доктора ценные подарки, – сделал мне одолжение Черепок. – Именно подарки, потому что Доктор не давал вам взамен ничего. И поскольку, кроме вас, больше никто в «Долге» не одаривал старика артефактами, надо понимать, Воронин о вашей благотворительности не ведает ни сном ни духом. Какие отсюда следуют выводы?

– И какие же?

– Очевидные, тупица! – Веня мало-помалу начинал выходить из себя. – Всем в Зоне известно, что болотный чудотворец посвящен в такие ее секреты, за которые большинство сталкеров мать родную готовы продать. Одно только чудо ему не по зубам: телепортация с места на место. Вот и приходится ему нанимать подручных для разных конфиденциальных поручений. Таких подручных, как ты. Пронюхает, к примеру, Доктор с помощью своей «магии» о новом месторождении артефактов и, пока никто другой его не обнаружил, оперативно скидывает тебе информацию. Дескать, там и там сегодня есть в наличии это и то. То можешь забрать себе, а это, будь добр, найди и переправь мне, заранее благодарен, до связи… Превосходная взаимовыгодная схема сотрудничества, я прав?

– Безусловно, – кивнул я. – Уверен, именно так Болотный Доктор и поступает. Но что бы ни болтал Барыжка, повторяю: я к их с Доктором аферам абсолютно непричастен. А жаль: будь я с ними в доле, сегодня сидел бы на целой горе артефактов и поплевывал с ее вершины на вас, неудачников, вынужденных обшаривать половину Зоны ради какого-нибудь жалкого «выверта».

– Про гору артефактов – это ты, Мракобесик, очень кстати речь завел, – ехидно потерев ладони, осклабился Черепок. – Ведь врешь, паршивец! Врешь, сучара, мне прямо в глаза и не краснеешь! Ежели вы с Бульбой настолько безгранично доверяли Барыжке, что передавали с ним докторскую долю, то почему не воспользовались Тишкиными связями, дабы сплавить из Зоны свою? Тем более что пока вы не связались с Доктором, вам частенько приходилось сбагривать через Тишку за Кордон свой «неуставной капитал». Доктор – мужик с понятиями и явно отстегивал вам от своего хабара за риск и хлопоты втрое-вчетверо больше, чем забирал сам. Так где же лежит сегодня эта могучая кучка артефактов, раз она не пересекла периметр Зоны, а? Где, Мракобесик? Отвечай, пока я тебя по-хорошему спрашиваю… Жеглов!

Поляк не заставил просить себя дважды и влепил мне очередную затрещину, от которой я слетел с чурбака и грохнулся на пол. От удара в ушах у меня пронзительно зазвенели цикады, а перед глазами заплясали светлячки. Такая вот, мать ее, суровая прикладная энтомология…

Поскольку упал я прямо под ноги Вене, тот не удержался от соблазна тоже двинуть мне в морду. Что и сделал дважды с откровенной ленцой, не отрывая зада от чурбака. Ожидая новых побоев, я не спешил подниматься с пола, но Гжегож, дернув за гаротту, дал понять, чтобы я вернулся на место. Во избежание более доходчивых намеков пришлось ему подчиниться.

– Что ж, теперь понятно, зачем вам понадобился Бульба! – сплюнув кровь, скумекал я что к чему. – Прослышали, будто воскрешенный Пеплом мертвец может подчиняться простейшим командам, и решили заставить Бульбу вывести вас к нашему тайнику. Однако что-то пошло не так, верно? Что же именно?

– Верно мыслишь, бродяга, – подтвердил Черепок. – Иначе на хрен бы ты нам сдался, сам посуди. Хотели раньше прийти, но одна сведущая душа шепнула, что послезавтра вроде как годовщина со дня смерти Бульбы намечается и ты наверняка к нему на могилку притопаешь. Грех было упускать такую возможность, поскольку на мертвеца мы, честно сказать, особо не рассчитывали. Так оно и вышло. Проку с твоего Бульбы оказалось не больше, чем с обычного жмурика. Ходит, бурчит чего-то под нос, а командам подчиняться – ни в какую! Ладно, думаем, подождем малость, авось Мракобес пожалует. И правда: часа не прошло, а ты тут как тут! Аллилуйя, братья! Воистину одним выстрелом двух зайцев подстрелили!.. Итак, в последний раз по-человечески спрашиваю: где вы прячете свое добро? Только попробуй, сукин сын, опять вякнуть, что я фантазирую! Обещаю, через пять минут ты будешь завидовать Тишке, что он так легко отделался!..

Спустя пять минут я не завидовал Барыжке лишь потому, что решил поведать «буянам» всю правду. Попросив мысленно прощения у Бульбы, я раскрыл наш секрет, полагая, что у Вени хватит мозгов понять, что я с ними совершенно искренен. Страсть как не хотелось исповедоваться перед вымогателями, но, с другой стороны, не такая великая сегодня это была тайна, чтобы сносить ради нее пытки. Пусть раз и навсегда усвоят, что никакого тайника у меня нет, а мое единственное богатство – это все, что раскольники выудили из моих карманов. В общем, верьте не верьте, джентльмены, а я выложил вам все как на духу. Поэтому поступайте как знаете – добавить к вышесказанному мне совершенно нечего.

– Какая трогательная история, – резюмировал Черепок, покачав головой. По его издевательскому тону было очевидно, что он мне не поверил. – И каким бессердечным злодеем ты меня в ней изобразил! Дескать, подозреваю за людьми только плохое, а они-то, оказывается, вынашивают сплошь чистые помыслы и от доброты душевной артефакты направо-налево раздают… А ведь твоя правда: злодеев вроде меня еще поискать! Даже диву даюсь, как Веню Черепанова до сих пор земля носит… – И повернувшись к выходу, крикнул: – Гони стольник, Встанька! Я выиграл: без членовредительства сегодня не обойдется. И чего, спрашивается, спорил со мной, старый олух?.. Эй, я к кому обращаюсь? Услыхал про деньги и сразу оглох, что ли?

– Нет его! Отлить пошел! – отозвался вместо Встаньки Гоша Багор. Он и калмыки сидели на траве возле крыльца, попивали чаек с моим коньяком и прислушивались к доносившемуся из двери нашему разговору.

– Видел я, как он ушел. Это было пять минут назад! – нахмурился Черепок.

– Ну… может быть, не только отлить, – глубокомысленно заметил на это Багор, затем нехотя поднялся и, приложив ладони ко рту рупором, крикнул: – Встанька! Эй, Встанька, черт тебя дери! Хорош придуриваться, я ж вижу, за какими кустами ты сидишь! Заснул, что ли?!.

Эхо Гошиного крика пронеслось по воздуху и угасло, после чего секунд пять в лесу стояла глухая тишина. Пятеро раскольников и я вместе с ними сосредоточенно прислушивались, не откликнется ли ушедший до ветру Встанька, который, если верить Багру, расположился в кустах неподалеку от избушки.

Никакого ответа.

– Вот дерьмо! – выругался Черепок, вскакивая с чурбака. – Ну чего рты раззявили?! Тревога, мать вашу!..

Глава 3

Заразившись общим волнением, я тоже попытался вскочить на ноги, но бдительный Гжегож тут же пнул меня в спину и уронил на пол.

– Лежать, гнида! – приказал он мне с такой убедительностью, что ему уже не было нужды добавлять «А встанешь – пристрелю!». Все, что я мог видеть, распластавшись ниц у двери, – это небольшой клочок леса и вскинувших автоматы «буянов». Черепок, Гоша и Сим-сим целились в ту сторону, где, судя по всему, находился Встанька, а повернувшийся к ним спиной Али-баба их прикрывал. Оставшийся со мной Жеглов встал у оконца и взял под наблюдение тот край леса, который был заслонен от его приятелей избушкой. Никаких окликов больше не раздавалось. Теперь Веня и прочие общались между собой жестами и лаконичными фразами и не стремились бросаться на выручку притихшему в кустах Встаньке. Та беда, что с ним приключилась, могла настигнуть любого, кто к нему приблизится. И даже если жертва неведомой напасти еще жива, это отнюдь не означает, что кто-то должен рисковать ради нее собственной жизнью. По крайней мере, пока доподлинно не выяснится, каковы шансы на успех у спасателя и спасаемого.

Несколько минут раскольники вслушивались в тишину и всматривались в полумрак леса, ожидая от Зоны очередной подлянки, но так и не дождались. После чего решились-таки помочь Встаньке: достали из ранца Сим-сима моток капронового троса и, связав из него лассо, двинули в направлении подозрительных кустов. Али-баба, ни на миг не ослабляя бдительности, все так же прикрывал приятелям спины. Гжегож переходил от окна к окну и периодически бил мне каблуком между лопаток. И неважно, шевелился я перед этим или нет. Поляк пинал меня всякий раз, когда переступал через мое распластанное на полу тело.

Спасатели пропали у меня из виду и, судя по всему, приступили к набрасыванию аркана на недвижимого Встаньку. Делалось это явно с безопасного расстояния, что отнюдь не благоприятствовало меткости бросков. К тому же вряд ли кто-то из раскольников владел навыками ковбоя, о чем свидетельствовали долетающие в избушку раздраженные пререкания.

Я был готов к любым неожиданностям, какие могли подстерегать меня и моих врагов в аномальном лесу, но то, что стряслось затем, не имело к проискам Зоны никакого отношения. Не прошло и минуты, как метатели лассо скрылись с глаз, а я уже заработал от Гжегожа полдюжины тумаков. Безусловно, поляк пребывал на взводе, и в скором времени «буяны» так и так намеревался предать меня пыткам, однако кто сказал, что я должен сносить побои безропотно? Когда же очередной пинок Жеглова пришелся мне не в спину, а по затылку и я стукнулся лбом об пол, мое терпение лопнуло. Негодуя, я перевалился на бок и набрал в грудь воздуха, собираясь высказать все, что думаю о Гжегоже и его польской матери. Но слова так и застряли у меня в глотке, поскольку в этот миг раскольник нарвался на нечто более острое, чем моя брань.