Макс Острогин - Икра будущего Страница 8

Медицинский справочник Тяжелый. Отличная книжка в толстой зеленой обложке, никогда не обращал внимания на книги в зеленых обложках… Потер глаза на всякий случай — зеленая, значит, все еще в цвете. В последнее время в цвете все-таки больше, выздоравливаю, однако…

Книги — копилки знаний. Икра будущего. Из нее по идее должен когда-нибудь вылупиться грядущий мир, хотя при растопке, само собой, я никогда про это не думал. Не думал, что чтение — настолько увлекательное занятие. Нет, я иногда люблю почитать, например, как тогда, в танке. Но в привычку это не вошло, не успело, вернее, а тут вот я подумал, что чтение — это здорово. И полезно. Вот я никогда не знал, что в мире так много болезней. Чуть ли не тысячи. Конечно, большая часть из них просто выдумана нервными женщинами, но есть и настоящие, которые на самом деле опасные. Кровь, к примеру, когда не сворачивается. Или когда кости все время ломаются. Или в мышцах поселяются паразиты размером с ноготь мизинца, и их не вытравить никаким лекарством, их надо вырезать, а для того, чтобы они не разбегались, их сначала следует раскаленной иглой протыкать.

А у нас всех этих болезней нет, мы очень здоровые люди. Потому что если у тебя полиомиелит, или аневризма, или отек в мозгу, то ты вообще не живешь. А если у тебя кожные заболевания, то ты тоже в живцах не задерживаешься — всякая пакость мгновенно прилипает, начинаешь гнить на ходу. Даже насморк — и тот чреват — с заложенным носом особо не побегаешь.

Я уж молчу про всякие гипертонии, диабеты или психические отклонения, как раньше несчастные люди мучались…

И ведь почти от всех этих болезней лечили. Таблетками, уколами, электрическими разрядами, особыми бактериями, хирургическими вмешательствами, раньше люди умели болеть, знали в этом толк — это видно по медицинской книжке. Со вкусом написано, звучит. Гораздо интереснее стихов, одни названия чего стоят. Ишиас, люмбаго, перитонит — как песня, хочется вслух зачитывать. Но у меня, увы, не люмбаго, у меня все-таки синдром хронической усталости. СХУ. Мне надо больше отдыхать, спать, гулять на свежем воздухе и пить с утра гранатовый сок…

Показался Егор. И Алиса. Вместе. С чего бы это… Стряслось что-то, иначе Алиса не поднялась бы.

— И зачем тебе гранатовый сок? — спросила Алиса.

— Какой сок? — не понял я.

— Гранатовый…. Мне нужно гулять на свежем воздухе и пить гранатовый сок, — повторила Алиса. — Бредишь вслух, Рыбинск?

Наверное. Зачитался. Вслух. Отлично…

— Егор, ты знаешь про гранатовый сок? — осведомилась Алиса.

— Не очень, — сосредоточенно ответил Егор. — Что-то слышал вроде, давно… Его из гранат выжимают, надо только взрыватели вывернуть.

Алиса хихикнула, я не хихикнул.

— Видел я гранатовый сок, — сказал Егор. — В магазине, на полках. Только он весь скомканный, пить нельзя. А по цвету черный.

— Меня надо гранатовым соком лечить, — повторил я.

— Тебя надо пристрелить, чтобы не мучился. И всех нас тоже, я давно мучаюсь. У меня горло болит.

Я протянул руку, приложил ее ко лбу Алисы. Она не отдернулась. Так и есть. Горячая. Простыла. Если начнется воспаление… Никаких лекарств. Никакой еды. Если Алиса разболеется…

В последнее время она не очень хорошо выглядит. Мы все не очень хорошо выглядим. Зачем пришли? Алиса никогда ничего сразу не скажет, ведь сначала надо покривляться, такая она. Поэтому я не спешил спрашивать.

— Дэв, ты стулья умеешь делать? — спросила Алиса.

— Нет, — честно ответил я.

— Вот. Не умеешь, а постоянно что-то ломаешь… Ты хоть что-то в своей жизни построил?

— Нет, — снова честно признался я. — Строить — не мое предназначенье. Я разрушаю. Хотя вот лапти сплел… И вообще, строить пока не время.

— Да, конечно, у тебя никогда не время… Слушай, Дэв, правда, что ты увлекся отрезанием конечностей? Мне тут Прыщельга понарассказывал — я чуть вусмерть не расхохоталась. Смотри, Рыбинск, это заразная штука. Я знала одного типа, он случайно отрубил себе фалангу мизинца на левой руке и пристрастился. А когда остановился… Мало чего осталось. Будь осторожен.

— Обязательно буду.

— А ты увеличиваешься в моих глазах, Рыбинск, — ухмыльнулась Алиса. — Раньше ты мечтал найти себе подружку, теперь ты хочешь спасти мир. Это все-таки правда?

— Растем, — сказал я.

Алиса рассмеялась.

— Я знала, по крайней мере, двух спасателей мира, — она показала на пальцах. — Один думал, что вся проблема в метеорите. Упал метеорит, от него распространилась зараза. И продолжает распространяться, от этой заразы все уродуются. Решить же все очень просто — достаточно этот метеорит закопать. Он даже лопату себе припас, кстати, лопаточник такой, вот как Егор. Только, конечно, он ничего не закопал, это его закопали. Наверное.

Алиса подмигнула Егору.

— Я не лопаточник, — возразил Егор. — Я вообще…

— А второй был еще интереснее, — не услышала Алиса. — Он спасал мир добротой.

— Как это? — не понял Егор.

— Так вот. Решил, что все зло в мире от зла. Наверное, книжку какую-то прочитал, у нас тоже этим прибаловывались. И сказал, что не станет творить зла и этим исчерпает зло вокруг. Два дня продержался. Всем улыбался, оружие отринул — сказал, что в случае опасности предпочтет спасаться бегством, прятаться, прикидываться мусором.

— А потом?

— Потом дедушку убил.

— Лопатой? — почему-то поинтересовался Егор.

— Почти. Коловоротом. Дедушка заразился… Не знаю, уж чем он там заразился, но решил он своего внучка сожрать, сырым, без всякой кулинарной обработки. Внучек пытался его переубедить, взывал к совести и родственным чувствам, само собой, бесполезно. А у этого как раз коловорот под рукой оказался, вот он его и засверлил. До смерти наверняка. Потом, конечно, расстроился, но поздно уже было, оказалось, что без зла в нашем мире никак не выжить. Вот так.

Алиса выглядела весело, злобно и нездорово. Надо ей что-то подарить, подарю ей…

Не знаю, что надо дарить в нашем случае. В древности дарили цветы, золото, бриллианты, сейчас эти предметы не имеют никакой цены, удивляешься, за что их любили? Камни, веники, мягкое железо. Вот если бы я подарил Алисе корзинку с патронами, или параплан, или настоящие антибиотики, я читал, что антибиотики помогают практически от всех болезней, но теперь их не найти, вот это было бы настоящим подарком. А так…

— Значит, Рыбинск, ты — третий. Значит, мы на самом деле отправляемся на спасение мира? Правду мне Прыщельга рассказал?

— Вроде того, — подтвердил я.

— Да, правда, — сказал Егор. — Идем спасать. Я и Егор. И ты.

— И я? — Алиса как-то не обрадовалась. — Ну да, конечно, как без меня. Чувствую только, что хорошим ничем это не закончится. Вот когда в прошлый раз наш Рыбец отправился в поход — и всего-то ничего — за невестой, трупы валились направо-налево.

— А теперь мы идем спасать мир. Трупы взгромоздятся до небес. Бедный мир. Он так противится своему спасению, всеми копытами упирается, но ничего, наш могучий Дэв его все равно спасет. Ухватит покрепче за жабры — раз — и спас. Аж искры из глаз!

Егор поглядел на меня — что я скажу на эти издевательства? А что мне сказать было, привыкай, дружок, это Алиса.

— Вы, кстати, до сих пор не рассказали — в какую сторону спасать-то будем? — спросила Алиса. — Держите меня в неведенье, начинаю подозревать нехорошее… Егор, ты случаем не расчленитель?

— Нет вроде бы… — серьезно ответил Егор. — Но если ты хочешь…

— Спасибо, не надо. А вообще… Вообще мне лень спорить. Спасать так спасать. Не одной же оставаться. Серебряная собака — это само собой… Слушайте, вы на самом деле во все это верите? Нет, Рыбинск может не отвечать, я знаю, что он ответит. А ты, Егор? И ты во все это веришь? — спросила Алиса.

— Да, — ответил Егор. — Мне отец рассказывал, он верил. И Дэв верит. И я…

— В большую красную кнопку?

— Да, верю. В большую красную.

— Ладно, уродцы, убедили.

Алиса сунула руку за пазуху, достала скомканный лист гладкой бумаги.

— Редкая книга, — сказала она. — Хотя я пару раз ее все-таки видела… «Памятные места Москвы», Егор притащил. Все памятники, все красивые здания, достопримечательности… Вот и наша собака.

Алиса сунула мне листок, я расправил, посветил.

Собака. Та самая. На пьедестале, возвышается над окрестом. Люди вокруг ходят, а у подножья цветы синенькие.

— Памятник знаменитой собаке, — сказала Алиса. — Тот самый. Правда, Прыщельга?

— Правда-правда, — сказал Егор. — Я помню…

— Точно тот? — спросил я.

Внешне похожа, но кто его знает? Может, их несколько ставили на каждой стороне города.

— …серебро, проба девятьсот двадцать пять, работа скульптора Боргезе, установлена на пожертвования исцеленных…

Алиса читала с листа, мы слушали.