Александр Зорич - Стальной лабиринт Страница 8

Из сказанного смуглым лидером съемочной группы следовало, что шелковая фабрика серьезной охраны не имела. Если у командира Радхана пятеро внуков, значит, ему наверняка лет шестьдесят… Хороший возраст для адмирала, но, согласимся, не самый подходящий для командира взвода.

Вывод напрашивался сам: фабрику охраняли убеленные сединами демы из резерва второй очереди. Простые операторы машинного доения верблюдов, которых милитаристы из Народного Дивана обрядили в форму и потащили через тысячу парсеков геройствовать, обезумели от страха, завидев первый раз в жизни русский танк…

Вот и весь секрет быстрой победы.

«Где-то даже обидно для претенциозного командира», — честно отметил Растов.

Глава 6 ОДНИМ МАХОМ — ВОСЬМЕРЫХ К МОНАХАМ

Тем временем возвратился Субота.

Даже в свете фар было видно, что его простоватое лицо сияет ликованием. Стрелок-оператор победно размахивал руками и неостановимо жестикулировал — по своей дурацкой привычке завсегдатая рок-концертов для подростков из неблагополучных семей.

— Мы победили! Наши спасены! — кричал Субота. — Они там!

— А почему сами не вышли?

— Да одеваются они! Умываются! Ночь же вроде на дворе! Давили спатку!

Вскоре выяснилось, что пленные так умаялись за двенадцатичасовую смену на фабрике, что и впрямь спали без задних ног. И никто из них даже не слышал, как во двор их тюрьмы въехали грохочущие машины-спасители.

Да, пленные действительно работали! Двенадцатичасовую смену!

Но вовсе не потому, что Великой Конкордии вдруг захотелось высокосортного шелка с планеты Грозный — того самого, о котором знатоки отрасли слагали поэмы в прозе. А потому, что дирекция «Золотого Канала» решила: чтобы угодить Народному Дивану, нужно снять цикл репортажей с широким общественно-политическим звучанием. О том, как друджванты, изъятые бриллиантовой рукой Ахура-Мазды из своей упаднической и паразитической среды, познают радости честного производительного труда на благо дружбы народов. (Бенефициантом таковой подразумевалась знающая толк в прекрасном аристократия Великой Конкордии, для которой-то и понашьют из этого шелка постельного белья, трусов и халатов.)

В репортажах планировалось показать русских танкистов (как раз из роты Растова), потеющих в прожарочном цеху, где коконы шелкопряда подвергаются тепловой обработке, чтобы в них издохли личинки. Вчерашних пехотинцев, которые, отмывшись и отъевшись, надели чистые комбинезоны и помогают роботам отквашивать коконы. Самоуглубленных медичек, прилаживающих подготовленные коконы на разматывальные станки. Крупным планом — по-детски милое личико в веснушках и две рыжие косы, спускающиеся на плечи из-под белой косынки…

— Мы шли на шедевр! Мне нравился буквально каждый кадр! — с фирменной клонской страстностью вещал руководитель съемочной группы, теперь Растов зачем-то знал, что его зовут Дихр. — У русских моделей такие выразительные лица! В них столько духовности, столько связи с Небом! — Дихр мечтательно закатывал глаза.

— А что с ранеными? — почти не слушая болтовню Дихра, спросил Растов у Суботы.

— Сказали, один скончался еще вчера. Но двое других чувствуют себя боль-мень… Сейчас их принесут на носилках, я уже распорядился.

— Как фамилия… скончавшегося?

— Кажется, Дужкин… Или Дугин.

Несмотря на то, что новость была печальной, Растов вздохнул с облегчением. Главное, что не Хлебов.

Вскоре во двор потянулись спасенные.

Первыми высыпали семь пехотинцев во главе со старшим лейтенантом. Ни одного из них Растов не знал.

Старлей подошел к нему, отдал честь и представился:

— Старший лейтенант Танич, 57-й отдельный охранный батальон. Защищали спецобъект в Шахтах. Были атакованы танками противника, попали в плен.

— Давно? — спросил Растов.

— Дней пять уже… Сразу начали готовить побег! — поспешно добавил старлей, которому в глазах капитана-танкиста почудился незаданный вопрос. — А потом клоны привели пленного инженера Оберучева, он был знаком накоротке с дирекцией завода. Именно Оберучев навел меня на мысль о почтовых голубях и составил шифрованную записку… Представляете? У него, оказывается, фотографическая память! Шифрует что угодно налету! Говорить шифром может!

— Внушает.

— Нам с Оберучевым удалось отправить трех птиц. Вы наше послание получали?

— Получили одно. Благодаря ему мы здесь.

Старлей просиял.

— Ну слава богу!

— Не то слово… Слушайте, старлей, а куда подевалась охрана?

Танич пожал плечами.

— Похоже, разбежались… Все до последнего гаврика. — На лице пехотинца не было и тени удивления, словно Танич не сомневался: в аналогичных обстоятельствах он лично поступил бы так же.

Растов поглядел на часы и с ужасом обнаружил, что прошло уже целых девять минут, а освобожденные пленники до сих пор не заняли места в грузовиках.

Это наполнило его сердце тревогой. Какой бы трусливой ни была охрана из резерва второй очереди, она наверняка попыталась вызвать подмогу. Другой вопрос — удалось ли ей это?

Ведь недаром они взяли с собой разведывательный танк ПТ-50! Нужен он был потому, что данная модификация, ПТ-50ИНБ, несла помимо нескольких полезных разведустройств еще и станцию инфоборьбы малого радиуса действия «Шут». Благодаря «Шуту» танк уверенно глушил радиоуправление фугасов и противобортовых мин, а заодно забивал в радиусе километра любые носимые средства связи.

Соответственно, можно было надеяться, что разбежавшиеся клонские охранники орут в свои рации и телефоны безо всякой пользы.

И все-таки Растов не считал возможным всецело полагаться на успехи «Шута». Командир всегда должен действовать с оглядкой на худший вариант развития событий. А что если сейчас появятся вертолеты-штурмовики и начнется кошмарный кошмар, который Субота описывал вульгарной триадой «ад-жопа-сатана»?

— Эй, товарищи, в грузовики! Кто будет копаться, того оставим здесь, лифчики для заотаров прясть…

Слова Растова не произвели того ошеломительного впечатления и пятикратного ускорения, на которое он рассчитывал.

— Что не ясно?! Быстро грузимся в машины, не спим!!! — громовым голосом повторил приказ Растова исполнительный старлей Танич, как видно истосковавшийся по командирским обертонам.

Растов хотел вернуться в свой танк, чтобы бросить взгляд на тактический экран, но тут же был атакован двумя чудо-богатырями Российской Директории.

Слева к нему бросился комвзвода-2 Валера Загорянин с ворохом каких-то оранжевых бумажек в руке, справа — сержант Николаевский, которого сопровождал еще один танкист-разведчик, подгоняющий ударами в спину ссутулившуюся фигуру с мешком на голове.

Соблюдая армейскую иерархию, Растов первым одарил своим вниманием Загорянина — тот был все-таки офицером.

— Вот, погляди, — комвзвода протянул Растову одну из бумажек. — Х-художники… — И Загорянин многоступенчато выругался.

Это была листовка. Клонская пропагандистская листовка, предназначенная к распространению в стане врага, то есть среди бойцов российской 4-й танковой дивизии.

Заголовок, сочетающий фальшивый задор с некой трудноуловимой нерусскостью, заставил Растова криво ухмыльнуться:

«ОДНИМ МАХОМ — ВОСЬМЕРЫХ К МОНАХАМ!»

В центре листа был помещен хотя и утрированный, но вполне узнаваемый танк «Рахш» с «Юнион Джеком» на башне.

«Рахш» заливал все пространство листовки потоком снарядов, хлещущим из его орудия с пулеметной частотой.

Клонский танк был окружен восемью «тэ десятыми». Пять русских танков на рисунке уже были превращены в горящие груды металлолома. Шестой только что получил попадание и разлетался на куски. Еще одному снаряд стукнул в башню и высек искры, но (величие микросекунды!) еще не взорвался…

Ну а восьмой русский танк, мультипликационно изогнувшись и как бы оглядываясь через плечо развернутой на корму башней, вовсю улепетывал за край листовки.

На танке крупными цифрами был выведен номер: 100.

Его, Растова, командирский номер. «Сотка».

Под рисунком было подписано:

«МАСТЕР НАГ СТОИТ РУССКОЙ РОТЫ».

Капитан побелел от ярости. Но все-таки ни один мускул не дрогнул в его лице, и он заставил себя изучить листовку полностью, включая мелкий шрифт.

«Бойцы и командиры!

Война для России проиграна. Ваш флот разбит, ваши дивизии истекают кровью.

Эта листовка — пропуск в счастье.

Сдавайтесь победоносным войскам Великой Конкордии!

Мы гарантируем жизнь, питание и возвращение домой после окончательной победы Благой Веры».