Виталий Саух - Зона Действия (СИ) Страница 8

Ублюдок, делающий грязные дела чужими руками, думает, что останется безнаказанным?

Я, как мог, перевязал все ещё кровоточащие раны, собрал разбросанные в спешке вещи. Последним, что я положил в небольшой стеклянный контейнер, были несколько смертельных семян.

Теперь в моей жизни появилась цель:

— Мое сердце не перестанет биться до тех пор, пока я не посажу эти семена в тело того кто не меньше моего виновен в гибели моего друга.

Когда знаешь, что ищешь, найти это не составляет особого труда. Вот и мне для того чтобы отыскать логово Борзого потребовалось всего три дня — достаточно было проследить за подозрительными группами весьма специфических новичков снующих по Зоне — блатоту было видно издалека.

Подойдя к импровизированному блок посту, я сказал охраннику, стоящему на посту:

— Мне нужно к Борзому. Весточка у меня к нему от сталкерского братства.

— К Барону, — вальяжно поправил меня охранник — парень лет тридцати, здоровяк каких ещё поискать. Я уже несколько раз говорил вам о том, что когда-то занимался тяжелой атлетикой, так вот, я и в лучшие свои годы был заоблачно далек от этого стероидного монстра. А уж сейчас, после полугодовой остановки в занятиях спортом, скудной кормежки и редкого отдыха, я был на его фоне как школота рядом со Шварценеггером.

— Это ты его на зоне так называть будешь, перед тем как он тебя приголубит, а здесь в Зоне он был есть, да и помрёт, Борзым.

Глаза охранника вспыхнули яростным огнем. Он ничего не сказал, однако в звенящей от напряжения тишине зловеще хрустнули хрящи пальцев сжатые в пудовый кулак. Затем здоровяк достал рацию и быстро проговорил в неё несколько кодовых слов, звучавших для непосвящённого человека полной околесицей.

— Проходи. Тебя ждут, сталкер, — зло выловил из себя охранник. А затем чуть тише добавил, — Я с тобой, дерзкий фраерок, поговорю чуть позже.

Да, я ясно понимал, что нарываюсь, и что прямиком иду в ловушку. И меня это вполне устраивало.

Так что совершенно не стоило удивляться тому, что как только я шагнул через порог дверного проема и, оказавшись в неосвещённом помещении, начал промаргиваться, привыкая к полутьме, на мою голову тут же обрушилось что-то тяжёлое, отправив меня в глубокий нокаут.

Очнулся я привязанным к стулу, со скованными наручниками за спиной руками. Состояние было ужасным, и, тем не менее, я радовался уже тому, что оно — это состояние, у меня есть.

Вполне возможно, что меня могли прикончить без лишних слов и бросить тело в ближайшую аномалию, таким образом, избавившись от всех улик.

Однако, не даром я так усердно грубил здоровяку на посту охраны — чтобы он захотел «перетереть» со мной лично. О чём мне и сообщил его голос доносившийся, словно сквозь толщу воды.

— Ну что очухался, урод. Вот теперь мы с тобой побазарим. А тебе, Жеганес, отдельное спасибо за то, что сразу эту шелупонь не прикончил. Таких, как он, нужно наказывать. Так что буду должен.

— Ага, — не унимался я, — подгони корешу пачку чая.

Здоровяк развел руками, без слов сообщая товарищу, мол, я же говорил — надо учить.

Я мазнул глазами по помещению в котором сейчас находился в заточении. Зрение все ещё испытывало проблемы, выражающиеся в плохой фокусировке взгляда, но всё что мне было нужно я рассмотрел: Невдалеке от меня стоял железный столик, на который выложили все мое имущество, вывернутое из карманов, в том числе и прозрачная склянка с семенами момордики. Точнее было бы сказать, что там лежало почти все мое имущество, поскольку то, на что я сделал свою ставку в этой смертельной игре, до сих пор оставалось при мне.

Правда, было одно но. Из-за того, что руки у меня были скованны за спиной, добраться до этого моего «туза в рукаве» в данный момент не представлялось возможным. Ну, не беда, что-нибудь придумаю.

Проследив за моим взглядом, здоровяк осклабился:

— Вот и у меня возник вопрос — ты совсем больной? У тебя же с собой ни нормального ствола, ни пера не было. А это что? — Он указал на склянку с семенами момордики, — Наркота какая-нибудь?

— А ты попробуй — так вштырит, что обсерешься!

— Слушай, нарколыга, ты, наверное, сам смерти ищешь? Вот только на быструю и безболезненную кончину не рассчитывай — за базар нужно отвечать.

— Я то, за свой базар отвечу, — прервал я тираду здоровяка, — ты лучше скажи мне, Борзый здесь? Послание у меня для него срочное.

— А ты мне передай, а потом и я ему передам.

— Ну, что я говорил — здесь у вас здесь одни передасты!

— Шутишь? Сейчас посмотрим, как ты запоешь.

И я понял: — сейчас меня будут бить руками и ногами. А уж то, что бить будут сильно, я не сомневался ни секунды.

Вас когда-нибудь били кувалдой? Нет?

А вот меня били. Не металлической, конечно. Но, думаю, что разница между кувалдой из металла и дерева, и стальным кулаком здоровяка не столь существенная.

Здоровяк бил умело с чувством, толком и расстановкой. Чувствовалось, что он, как никто, знает в этом толк и любит это нехитрое дело.

Я не знал, сколько могу выдержать, перед тем как умру, но тут в дело вмешалась судьба, а может быть и сама Зона.

— Буслай, там Барон пришел. Говорит, что перетереть надо.

— Через пять минут, — Пообещал Буслай, и я был уверен, что он уложится в отмеренный промежуток времени. И в подтверждение этого был очередной сокрушительный удар.

Сплёвывая кровь и обломки зубов, я улыбался.

— Бьёшь, как сучка, — комментировал я последний удар, способный отправить к праотцам любого другого, но только не меня, да и то, пока.

Удар, в который Буслай, казалось, вложил всю свою душу, если, конечно, так можно выразиться, почему-то не принес желаемого результата, и это всё больше и больше вгоняло в ступор профессионального бойца боев без правил, поединки которого ни единожды заканчивались смертью противника. Он и в Зону то попал для того чтобы не попасть на зону. А все из-за того, что в пьяной ресторанной драке убил двоих и навсегда приковал к больничной койке третьего. А ведь поводом для ресторанного застолья была победа в очередном жестоком поединке, которая так же закончилась смертью противника. Так что раньше таких осечек не случалось.

Однако отчаиваться и терять над собой контроль он пока не собирался.

А вот лично мне было наплевать на то, что он там хочет и планирует — пора заканчивать это представление, для одного зрителя.

— Вроде с виду здоровый, а силы нет — вот что педерастия с бывшими мужиками делает. — Подытожил я, чем вызвал целый шквал ударов.

Буслай бил беззвучно, как и должно профессионалу, и от меня отошел лишь тогда, когда выдохся.

Я должен был умереть уже несколько минут назад, но, тем не менее, все ещё был жив и более того, во мне разливалась сила — огромная сила.

Я напрягся, попытавшись разорвать цепочку наручников и понял, что рановато посчитал свою силу огромной. Похоже, что я не рассчитал дозировку стимулятора, и инъекцию нужно было повторить. Что ж попрошу у Буслая — он не откажет.

— Буслай, что-то у меня после твоих щекотаний грудь зачесалась. Поскреби коготками.

На этот раз я пробил его панцирь.

— Поскрести!!!

Буслай с рёвом обрушил на мою грудь ботинок сорок шестого размера.

Стул подо мной развалился, и я начал заваливаться на спину.

Не смотря на неминуемость падения, до земли я не долетел. Когда до земли оставалось сантиметров пятнадцать-двадцать наручники с жалобным скипом порвались. Я одним лишь движением кисти заставил свое тело прервать падение и встать на ноги.

— Потанцуем, бычок?! — поинтересовался я. Челюсть Буслая буквально отпала от удивления. За свою карьеру бойца он видел многое, но такого просто не могло быть в нашей реальности. Однако, Буслай не был бы хорошим бойцом, если бы даже в такой ситуации потерял контроль. Реакция на непонятное и необъяснимое была, скорее, чисто автоматической, на одних отточенных рефлексах — он ударил, ударил изо всех своих сил.

То, что произошло дальше, удивило его так, как ничто другое в его жизни.

Я перехватил его кулак в воздухе, развернул запястье, заставив его смотреть Буслаю в лицо, а дальше тот мог лишь смотрел на то, что будет потом.

Буслай уже просто не в состоянии был что либо сделать — у него не было ни сил, не времени, не только на то чтобы остановить удар, но даже хоть немного погасить его. Должно-быть это был его лучший удар в жизни. И он, несомненно, мог бы им гордиться, если бы не одно но — он нанес этот удар сам себе.

Буслай умер мгновенно, рухнув на цементный пол сто тридцати килограммовым столбом.

Но я не имел желания наслаждаться падением своего недавнего мучителя, резонно полагая, что это весьма сомнительное удовольствие. Я легкой тенью скользил к выходу из подвала, попутно подхватив находящуюся в полете на пол пути к бетонному полу склянку с семенами момордики, сброшенной с железного столика «нерасторопным» Буслаем, замертво падающим навзничь — эта вещица мне ещё пригодится.