Лев Жаков - Во имя Зоны Страница 8

— Да я тебя сейчас по столу размажу! На плечо ему опустилась тяжелая ладонь, молодой присел.

— Остынь, Пупок, — произнес невысокий взлохмаченный мужик, коренастый, в потертой энцефалитке и кожаных штанах. — Чё к человеку привязался? Дай пожрать.

Конопатый Пупок обернулся и как-то притих, спал с лица. Из-за соседнего стола поднялись еще двое дюжих парней, судя по всему — бандиты. Одеты кое-как, расхлябанные, с разношерстным оружием. Причем оружие держат демонстративно на виду: автомат висит на груди, рукояти ножа и пистолета торчат из-за пояса.

— Отвяжись, — буркнул конопатый и сел; прозрачная кожа на щеках окрасилась румянцем.

— А ведь он прав, Пупок, — не отвязался бандит. У него было широкоскулое лицо и черные подвижные глаза-изюмины — явно какие-то азиаты в роду. — Прав наемник, все мы тут из-за бабок. — Он вразвалочку обогнул стол и плюхнулся на стул рядом с Цыганом, вытер ладонь о штаны и протянул ему: — Падлой кличут.

— Цыган, — представился в свою очередь Рамир, пожимая крепкую руку.

— Хорошо ты их уделал, — кивнул бандит на притихших долговцев. Пупок резко встал, отодвинув стул, и вышел из-за стола.

— Еще увидимся! — бросил он.

Его приятели, переговариваясь и косясь на бандитов, двинулись следом. Падла ухмыльнулся:

— Напугал! К Цыгану сквозь толпу пробился раскрасневшийся от усилий посыльный.

— Я вас везде ищу! — отчаянно воскликнул он. — Совещание начинается!

— Уже иду, — откликнулся Рамир.

— В штаб, чё ль? — спросил, поднимаясь, Падла. — Ну идем, я тоже туда.

Совещание происходило не в той комнатенке, где Цыгана принимал Умник, а в подвале, в просторном сухом помещении без окон. Вокруг большого стола на разнокалиберных стульях и импровизированных силушках расположились сталкеры. Над столом висела на проводе одинокая лампочка накаливания без абажура, освещая бетонные стены с потеками и старую школьную парту в углу.

— Всем привет! — почти искренне обратился Цыган к собранию, проходя в низкий дверной проем. Стены тут были толстые, дверь, которую с некоторым трудом отодвинул посыльный, кажется, еще толще… «Ядерный бункер у них тут оборудован, что ли?» — подумал Рамир.

— Садитесь, Цыган. — Из-за стола поднялся смущенный Умник. Остальные неодобрительно посматривали на гостя. — Вы опоздали. Вот сюда, прошу. — Он кивнул на стул у стены.

Цыган, проигнорировав указание, подошел к столу, ногой вытащил табурет и опустился на него, оказавшись рядом с Долгом. Справа от него сел Падла. Бандит ухмыльнулся, повернувшись вполоборота к Цыгану, облокотился на спинку стула и сказал — еле слышно, одними губами, но с глубоким удовлетворением:

— Ты ткнул палкой в осиное гнездо, приятель.

Долг сидел напряженно, ссутулившись, и не поднимал глаз, хотя Цыган приветливо кивнул ему. Умник снял очки и начал нервно протирать их своей водолазкой.

В торце стола поднялся кряжистый сталкер с неровно выбритым подбородком, затянутый в форму капитана ВДВ. Он был похож на пенек столетнего дуба — невысокий, бугристый, лицо в рытвинах и темных пятнах. Из-за этого вэдэвэшник казался старше, а может, ему и было далеко за пятьдесят, что среди сталкеров вообще-то редкость. Пегие волосы торчали кустиками. Однако несмотря на забавную внешность, движения у него были энергичные, держался сталкер прямо, говорил с гонором — было видно, что он здесь главный.

— Ты не член штаба, рядовой, так что геть из-за стола, — велел он, рубанув воздух ребром крепкой мозолистой ладони.

— Да я и не рядовой, — откликнулся Цыган, рассматривая собравшихся в поисках знакомых лиц.

— Мы не начнем, пока ты не пересядешь. Умник, что за расхлябанного бандита ты пригласил?

— Да успокойтесь вы, я уже понял. — Цыган перенес стул от стены к парте и, упав на него так, что стул жалобно заскрипел, закинул ноги на парту. — А я думал, меня представят обществу. Ну или общество мне. — Со своего места он видел почти всех.

На столе была расстелена карта, Цыган успел взглянуть на нее. Это была местность на берегу Припяти, полуразрушенная деревня Страхолесье, обитаемая до аварии, но давно превратившаяся в пристанище псевдопсов и кровососов.

— Хорошее местечко для сбора грибов, — кивнул он на карту.

Пенек скрипнул зубами. Умник, который все еще стоял, вертя в руках очки, надел их и быстро произнес, стараясь разрядить обстановку:

— Позвольте вам представить, господа, это Цыган, наш специалист по связи и электронике. Цыган, это капитан Петров, — он указал на вэдэвэшника, — лидер «Долга», прошу отнестись со всей серьезностью. Меня вы знаете, я выполняю обязанности зампотыла. Справа от меня зампотех, затем зампохабр, разведка, связь, саперы, гранатометчики. И давайте продолжим, Цыган, вы срываете важное мероприятие.

— Секундочку, зампо… что?

— Э… — Умник замялся. — Зампохабр. Это мы так называем заместителя штаба по артефактам. От слова «хабар», — добавил он, все больше нервничая. — Цыган, я прошу…

— Вы наконец закончили? — ледяным тоном вмешался капитан Петров.

Цыган поднял руки, показывая открытые ладони, и сделал жест, как будто застегивает рот на молнию. После этого начал качаться на стуле, пощипывая мочку.

Вызывающее поведение не было так уж свойственно Рамиру. Наоборот, Ма сделала из него воспитанного мальчика. Просто — и он не сознался бы в этом даже самому себе — ему все-таки было неловко. Парни собрались драться не на жизнь, а на смерть, и хотя патетика всегда раздражала Цыгана, да и эта война казалась ему глупой, он не мог не восхититься их храбростью. Ему захотелось внести вклад в общее дело, поучаствовать в безумной затее.

— Итак, мы слушали доклад командира взвода разведки, когда нас прервали. — Лидер «Долга» выразительно посмотрел на Цыгана. Тот ответил рассеянной улыбкой. — На карту нанесено все, что удалось узнать. «Немного же им удалось», — подумал Рамир, вспомнив карту.

— Обстановка осложнена невозможностью собрать полные разведданные. К базе генерала Протасова не подобраться. Хитрая сволочь сделал из временного лагеря неприступную крепость. С востока Припять, за которой Кордон. С юга Могильник, туда не сунешься. С севера все проходы заминированы. С запада поле аномалий.

— Я такого в жизни не видел! — горячо подтвердил комвзвода разведки. — И вроде растет еще, аномалии выскакивают, ровно грибы после дождя. Цыган хмыкнул. И они еще собираются такую базу атаковать? С какого боку?

— Точная численность и вооружение генерала нам неизвестны, — продолжал вэдэвэшник, щурясь и постукивая корявым пальцем по краю карты. Ему явно было неприятно работать в присутствии чужака. — Разведка, продолжайте.

Поднялся крупный долговец с длинным лицом и заговорил обстоятельно. Он был весь обстоятельный — высокий, широкий в кости; когда-то, видимо, отличался атлетической фигурой, но обрюзг — и все равно сохранил легкость движений. Только теперь движения были плавные, солидные. Шеврон у него был нашит на верхний карман кожаной куртки.

— Я же и говорю, — прогудел он, — не подобраться. Огородился, падла, как последний трус. Поле шириной с километр, фиг что разглядишь с такого расстояния, а перед ним лес. И наблюдатели у него дело знают: чуть где что подозрительное увидят — сразу палят. Иногда так, для острастки, шмаляют по лесу. Но я по звуку узнал — пулеметы у них на вышках, а вышек мы насчитали четыре штуки. По двое там дежурят и сменяются через шесть часов. Главное, возле Припяти чертовой туман часто. Кругом леса да болота, сырости много, вот и туман. Ну что нам удалось узнать? Пулеметов у них точно не меньше четырех, а может, не только на вышках есть. В деревне исследовательский модуль зачем-то, пара домишек старых починена, остальное — палатки. На берегу, ближе к Могильнику, причал, там два катера. Катеры эти туда-сюда ходят, припасы и выстрелы подвозят, а еще как-то привезли завернутые в брезент ящики и сразу в палатки утащили. Мы так и не разглядели, что там. Наблюдателя сняли, а потом на то место не удалось подобраться, стреляли сразу, суки. — Даже ругательства «разведка» произносил обстоятельно, округло, не выделяя ни интонационно, ни эмоционально, так что смысл стирался, казалось, что долговец не оскорбляет врага, а просто обозначает предмет разговора. — Из воды тоже много не увидишь… — Единственный раз за весь доклад голос комвзвода дрогнул, он словно оправдывался. Да так и было: впервые за военную жизнь ему пришлось признать свое бессилие как разведчика. — В реке мины плавают… У берега старый буксир-толкач стоит, возле причала двое часовых со станковым гранатометом. Дисциплина у Протасова жесткая, без дела люди не шляются… Мы прикинули — у него там до роты, человек семьдесят — сто.

— То есть у нас численный перевес в три раза, — подытожил капитан Петров. Он сидел прямо, положив ладони на стол. — Теперь по вооружению. С места встал толстый свободовец: