Уильям Форсчен - Смертельный гамбит Страница 8

— Я тоже подумал об этом, — отозвался Зергх, — но могу сказать, что теперь мне понятен выбор Габлоны.

— А кого он выбрал? — поинтересовался Ярослав.

— Исмаилитов со средневековой Земли. Я слышал, как ты упоминал о них раньше; очевидно, им непросто противостоять.

— Похоже на то, — произнес Элдин.

— Тогда вернемся к теме, которую мы обсуждали, когда появился Зергх, — вмешался Ярослав. — Выбор Габлоны подтверждает, что тебе там придется нелегко. Последователи Аль-Шиги сами по себе представляют серьезную угрозу, а теперь еще свита Габлоны. Осмелюсь заметить, выбор Сигмы также направлен против тебя. На твоем месте я бы остановился на эйтерах. Они не слишком хороши в открытом бою, но используют смертоносный яд и способны шутя убить собственную мать.

— А почему бы не взять с собой в качестве охранников ашанторов с планеты Гри? — предложил Зергх — Некоторые утверждают, что эти ублюдки могут проходить сквозь стены — они самые лучшие шпионы вовсем Облаке.

Элдин посмотрел на своих друзей с таким выражением, словно бы не слышал их слов.

— И тем самым уподобиться Габлоне или этим чертовым Аль-Шига?

— Огонь выжигают огнем, — назидательно произнес Ярослав.

— Мне кажется, ты меня не понимаешь, — печально промолвил Элдин. — В чем заключалась мотивация моих действий в последней игре?

— В желании разбогатеть, — с готовностью ответил Ярослав.

Элдин покачал головой.

— И это тоже, я не отрицаю. Но разбогатеть за счет денег, которые Корбин мне задолжал. Кроме всего прочего, для меня это являлось вопросом чести. Я надеялся, что таким образом смою пятно с моей племянницы Тии, а также сохраню честь Александра и Кубара.

— Честь! — Ярослав невесело рассмеялся. — Честь — это просто сказка, которой разжигают воображение юноши, когда хотят его использовать в своих целях.

— А я думаю, что честь способна быть не менее сильным оружием, чем все эти жуткие штучки Аль-Шиги или Габлоны.

— Интересно, как ты будешь защищаться, когда Шига явятся за твоей головой? — спросил Ярослав с саркастической усмешкой.

— Смейся, но именно так я смотрю на жизнь и считаю, что именно честь делает ее стоящей, — твердо заявил Элдин.

— Поэтому жизнь тебя и не щадит, — вставил Ярослав.

Зергх не принимал участия в их споре. Для гафов честь являлась частью их существа, но трехтысячелетний контакт с людьми не прошел бесследно. Руководствуясь холодным реализмом, в своем обществе они жили по строгим законам внутреннего кодекса, но в то же время могли себе позволить некоторый обман в отношении тех, с кем им приходилось вступать в контакт.

— Возьми с собой ашанторов, — посоветовал Зергх. — Помни о том, что тебе предстоит иметь дело с Габлоной.

— Нет, черт возьми! — упрямо возразил Элдин.

— Кто же тогда будут твоими телохранителями?

— Сорок семь ронинов из древней Японии, — тихо произнес Элдин. В его глазах появилось мечтательное выражение.

— Почему именно они? — спросил Зергх, покачав головой.

— Потому что в нашу эпоху, — ответил Элдин, — когда забыты многие общечеловеческие ценности, они являются для меня примером достойного поведения. Я узнал их историю еще в те годы, когда был студентом; один мой старый приятель показал мне фрагмент из древнего текста.

С этими словами Элдин посмотрел на Ярослава, и тот улыбнулся, вспомнив былые годы.

— Они знали, что не получат награды за свою преданность. Они не рассчитывали на то, что их поступок послужит примером для потомков, и видели перед собой только холод могилы и мрак забвения. Но честь для них была важнее жизни и дороже, чем любая награда. Такие люди способны преподнести нашим развращенным современникам несколько уроков воинской доблести и показать забытые пути к победе.

— Ты будешь покойником в течение недели, Элдин, — угрюмо произнес Зергх. — Честь не может остановить клинок убийцы, притаившегося в ночной темноте. Речь идет не о какой-нибудь философской проблеме, а о жизни и смерти, и я считаю, тебе нужно сражаться, используя те же способы, что и твои противники, иначе ты обрекаешь себя на неминуемую гибель.

Элдин в ответ только улыбнулся и покачал головой, словно бы Зергх был ребенком, не способным понять его объяснения.

— Если он принял решение, то это его дело, — вмешался Ярослав. — Но давайте рассмотрим практическую сторону вопроса. Если тебе нужны честь и преданность, то самураи подходят как нельзя лучше. Но если мне не изменяет память, выполнив до конца свой долг, все сорок семь ронинов совершили харакири на глазах у свидетелей. Поскольку ход истории изменить невозможно, я спрашиваю, каким образом ты собираешься вытащить их из прошлого?

— Ксарн конфисковал у Габлоны большое количество андроидов. Придав им соответствующий облик, мы сможем совершить подмену. Ксарн сказал, что я могу взять с собой пятьдесят спутников по собственному выбору. Я считаю, что только преданность моих телохранителей, и ничто больше, поможет мне одержать победу. Я хочу иметь рядом с собой самых преданных людей во всей истории.

— Но как ты заставишь таких людей служить тебе? — поинтересовался Зергх.

Элдин посмотрел на старого друга и загадочно улыбнулся.

— Мне кажется, я знаю способ, — ответил он.

— Если ты настаиваешь на своем выборе, мы сделаем все, как тебе хочется, — сказал Ярослав, — но твоя идея кажется мне безумной. Твоих людей съедят живьем, как только они окажутся на поверхности Дыры. Никак не ожидал, что в качестве места проведения игры выберут Дыру. Я должен все как следует продумать, чтобы ты мог выбраться оттуда целым и невредимым. Элдин откинулся на спинку кресла и налил вина себе и своим компаньонам.

— Интересно знать, о чем сейчас думает Золи, — тихо произнес Элдин, и Ярослав беззвучно засмеялся.

Зергх перевел недоуменный взгляд с одного на другого.

— Не могу избавиться от мысли, что меня продолжают держать в неведении, — снова пожаловался он. — Что, черт возьми, ты имел в виду, когда говорил, что знаешь способ убедить этих самураев?

— Тебе понравится моя идея, — ответил Элдин. — Можешь мне поверить.

— Хорошо, проводите его ко мне, — сказал Зола и, отпустив кнопку интеркома, поудобнее устроился в кресле, после чего привел в действие механизм.

Помост, на котором располагался его стол, приподнялся над полом почти на один метр, благодаря чему создавалась иллюзия, что за ним восседает человек, наделенный безграничной властью и взирающий на всех с недосягаемой высоты. Комплекс неполноценности, развившийся в Золе из-за его полутораметрового роста, проявлялся почти во всем, что он делал: огромные увеселительные корабли, гигантские размеры возводимых им сооружений; склонность к высоким женщинам с пышными формами и потребность, когда это возможно, смотреть на собеседника сверху вниз.

Дверь открылась, и в кабинет вошел высокий стройный мужчина с узким аскетическим лицом. Кожа мужчины была бледной, говорившей о том, что ее владелец большую часть времени проводит в закрытом помещении и не стремится приобрести бронзовый загар. Курст, которому было лет тридцать с небольшим, был известен Золе. Он несколько раз привлекал ученого в качестве консультанта по оценке вероятности того или иного исхода военной игры, но увидеть его на Аторе было большой неожиданностью. Курст работал в каком-то захудалом университете, находящемся на противоположном конце Облака, названия которого Зола даже не мог вспомнить. Только очень серьезная причина могла заставить этого человека совершить столь дальнее путешествие, а затем провести двенадцать часов на пороге кабинета Золы, упорно отказываясь сообщить кому-либо причину своего внезапного визита.

— Так что привело тебя на Атор? — спросил Зола. Он был почти рад увидеть человека, который помог ему в прошлом выиграть несколько крупных пари. — Приехал посмотреть, как работают местные банкиры и немного поразвлечься?

Курст посмотрел на Золу и поправил очки, как обычно съехавшие к самому кончику носа. Несколько лет назад очки вошли в моду в академических кругах. Бытовало мнение, что они придают владельцу классический облик ученого.

— У меня возникла интересная идея, — с трудом сдерживая возбуждение, произнес Курст.

— Должно быть, идея настолько важная, что ты не мог сообщить о ней по обычным линиям коммуникаций, как делают все мои консультанты и советники? — произнес Зола с легким сарказмом:

— Нет, я не мог так поступить, — ответил Курст, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Хорошо, тогда выкладывай поскорее, что у тебя на уме, и, надеюсь, я не напрасно потрачу свое драгоценное время.

— Кох Зола, когда у меня возникает идея, она всегда заслуживает того, чтобы ее выслушали, — заявил Курст. — Как только мои мысли приняли окончательную форму, я заказал себе место на первом же звездолете, направлявшемся сюда, и не поскупился на расходы.