Александр Воробьев - Огненная бездна Страница 8

Челноки заходили к «Скапа Флоу» чуть сверху, понижая скорость, они одновременно понижали и орбиту. Анри от нечего делать стал удерживать фокус изображения на «Цераме», пристыкованном к третьему от края «гребенки» пирсу. Получалось на удивление легко, чему, впрочем, способствовали и плавные маневры челнока. Тот, практически полностью уравняв скорость со станцией, стал заходить к причалу для малых кораблей. То есть на центральную часть «гребенки», чьей ширины с лихвой хватало для посадки «Ахиллеса». Что касается длины, то ее, пожалуй, хватило бы для одновременной посадки всех малых кораблей, имеющихся в системе Юпитера. Военные всегда строили про запас, на вырост.

Обычно причал для малых кораблей стоял практически пустым, но сейчас Анри разглядел на нем около трех десятков тактических кораблей и даже пару калош из Службы Спасения. Учения, судя по всему, разворачивались на полную катушку. Или не учения? Неужели кап-три, чей дивизион, обогнав челноки, уже пристыковался к «Скапа Флоу», был прав? Неужели дело в тех пресловутых сигнатурах выхода из прыжка?

Вопросов в голове роилось множество, ответы на них Анри искал до самого момента стыковки, когда челнок, мягко коснувшись станции, тут же оказался в захватах стыковочной системы. Тут стало не до вопросов, Анри отстегнулся и, оттолкнувшись от ячейки, воспарил в полуметре над ней. Десятки космонавтов вокруг повторяли те же действия, игнорируя стюардессу, которая, зависнув в центре салона, пыталась вернуть их на свои места.

– Господа, господа, пилот еще не выключил сигнал «Пристегнуть ремни»!

Один из офицеров обернулся – Анри узнал в нем Хорта – и, расплывшись в широченной улыбке, успокоил взволнованную девушку:

– Милая, мы тут все космонавты и знаем, когда чего можно и когда чего нельзя!

– Но… – попыталась возразить она.

– Никаких «но», милая, этот корабль нанят для участия в военной операции и, следовательно, подчиняется военному протоколу действий!

Девушка открыла было рот, чтобы возразить, но Хорта остановил неожиданно объявившийся Клайнен.

– Отставить, лейтенант! – отстранив Хорта, Клайнен вежливо улыбнулся стюардессе. – Извините его, девушка. Некоторые сильно дичают в космосе, без женского внимания.

Имелась у Клайнена какая-то харизма, притягивавшая к нему женщин. Вот и сейчас девушка, едва разглядев Жозе, вся подобралась, стараясь принять положение, представляющее ее в максимально выгодном свете, и заворковала:

– Ничего страшного, господин…

– Просто Жозе, милая.

– Жозе, – зарделась стюардесса, – все в порядке, Жозе, просто командир корабля еще не дал разрешения расстегнуть ремни.

– Ну, это же такой пустяк. К тому же, – Клайнен нежно прикоснулся к ее плечу, разворачивая в сторону ближайшего табло, – как видите, уже дал.

И действительно, на экранах светилась надпись «Можно расстегнуть ремни».

– Господа, освобождаем отсек! – оглядевшись, почти ласково попросил Клайнен. – Пожалуйста!

В последнем слове он добавил властных интонаций, и экипажи, ворча, потянулись к выходу. Анри напоследок бросил еще один взгляд на божественную фигурку стюардессы. Что такого, черт побери, находили женщины в этом не блистающем красотой офицере? Такая шикарная женщина, тем более стюардесса на коммерческих рейсах – да она просто обязана купаться в мужском внимании! И тем не менее стоило Клайнену на нее посмотреть, как девушка растаяла. Впрочем, одернул себя Анри, мне грех жаловаться, я и так получил в жены лучшую девушку в мире!

Оттолкнувшись, он полетел вслед за остальными к люку, ведущему на нижнюю палубу. Следовало поторопиться – судя по сотрясению корпуса, к челноку уже подвели посадочный рукав. Цепляясь за перила, он опустился по лестнице и, когда достиг нижней палубы, почувствовал легкий удар по барабанным перепонкам. На челноке открыли шлюз, и внутреннее давление сравнялось с давлением в причальном отсеке «Скапа Флоу». Приехали.

Причальный отсек «Скапа Флоу» представлял собой километровый цилиндр диаметром около пятидесяти метров. Снаружи от этого отсека отходили решетчатые причальные фермы, к которым пристыковывались крупнотоннажные суда. Из-за этих-то ферм причал и походил на расческу с редкими зубьями.

Возле шлюза выстроилась небольшая очередь, поскольку командир Карино по привычке открыл лишь один, основной, шлюз, спроектированный в расчете на медлительных, непривычных к невесомости пассажиров. А отнюдь не на полторы сотни тренированных тел, проводящих в космосе месяцы и годы. Не сдерживаемые стюардессами военные космонавты быстренько добрались до нижней палубы, да там и столпились, ожидая, пока первые минуют шлюз.

Анри, добравшийся одним из последних, повисел немного у переборки, затем, прикинув, сколько ему придется ждать своей очереди, оттолкнулся и перелетел обратно к ведущей в бизнес-класс лестнице. Там в баре его ячейки оставалась еще одна непочатая упаковка апельсинового сока.

Поднимаясь наверх, он услышал обрывок фразы Клайнена:

– Как жаль, что мы встретились так поздно, Эмми!

Что ему ответила стюардесса, Анри не расслышал. Он был восхищен напором и харизмой старпома «Виконта». За три минуты тот фактически соблазнил девицу! И какую девицу! Анри захотелось выглянуть из люка, чтобы еще раз увидеть умопомрачительные формы стюардессы. Однако он мучительным усилием воли сдержал порыв, в очередной раз напомнив себе, что и так женат на лучшей женщине в мире.

Плюнув на сок, он тихонечко спустился вниз по лестнице и пристроился в конце очереди. Та неторопливо уменьшалась, а когда сошла на нет, сзади послышались шум, производимый спускающимся по лестнице первым лейтенантом Клайненом. Он успел уже состроить мину полнейшего безразличия, собранности и целеустремленности. Повиснув сразу за Анри, Клайнен молча и как-то слишком механически хватался руками за леер, продвигаясь к шлюзу. Единожды обернувшись, Анри больше не стал пялиться на старого приятеля, поняв по его виду, что настроение у него явно ниже нуля.

Оказавшись снаружи, Клайнен обернулся, коротко махнул рукой, прощаясь с приятелями, и прыгнул к своему причалу, сразу затерявшись среди десятков других членов экипажей. Из пришвартовавшихся челноков, взмывая один за другим под потолок к протянутым леерам, вернувшиеся отпускники разлетались к родным фрегатам.

От места стыковки «Ахиллеса» до «Церама» было, пожалуй, метров двести. Прыгая к леерам, Анри успел оглядеть трубу причального отсека и удивиться. В отсеке, в котором обычно кипела жизнь, суетился и мельтешил персонал, нынче царила кладбищенская тишина. Ни единого человека, кроме прилетевших с Ганимеда, он не увидел. И где все?

Со стороны внешней обшивки послышалось громкое лязганье. Это совершил посадку летевший следом за ними «Ахиллес». Анри как раз проносился мимо их люка, когда тот распахнулся и наружу выплеснулась новая волна отпускников. Выплеснулась и разделилась на три ручейка, текущих к открытым шлюзам своих кораблей. Совершив последний прыжок, Анри зацепился за леер возле ведущего на «Церам» шлюза и, извернувшись в воздухе, влетел внутрь. Вот он и дома.

Темный бархат шторы с шорохом подался в сторону, впуская потоки ослепительного света. Салия сделала первый короткий шаг, разворачиваясь и эффектно выставляя бедро. Так, как учили, так, как подсказывала ее натура – натура женщины, знающей себе цену. Чушью является утверждение, что манекенщица в первую очередь должна демонстрировать одежду. Нет! В первую очередь хорошая манекенщица будет показывать себя! Свою натуру, страсть, огонь души. Именно это притягивает к ней взгляды, а не дурацкие тряпки, пусть хоть вручную сшитые известным кутюрье.

Сегодня Салия открывала показ новой коллекции дома Шиозо – вечерние платья, платья-коктейль, платья для танцев в невесомости. Все яркое, воздушное, полупрозрачное. То, что должно оттенять красоту дам высшего света, жен и любовниц известных политиков, дочек состоятельных господ. Наряды для тел, улучшенных генной хирургией и лазерными скальпелями обычных хирургов. Совершенных тел светских львиц.

Когда Салия вошла в модельный бизнес, денег на такие операции у нее не было. Зато было другое, ценимое порой гораздо выше. Природная красота, без той неуловимой печати шаблонной красоты, выходящей из-под скальпеля хирургов, к которой давно привыкли и пресытились мужчины. Дикий цветок, выросший на помойках Бендер-Абасса, Салия еще в юности поняла, какую силу подарила ей природа. Силу красивой женщины. Умной красивой женщины.

Она слегка тряхнула гривой длинных, чуть вьющихся темных волос, отбрасывая их с лица, и улыбнулась своей фирменной чарующей улыбкой. А затем шагнула в слепящий свет софитов.

Показ коллекции начинался длинным, до пола, платьем черного шелка. Спереди оно доходило до самого горла, но полностью открывало спину, подставляя кожу ласковым прикосновениям воздуха. Единственным украшением наряда служил золотой пояс, обнимающий тонкую талию. Изготовленный из высокопробного золота в виде кусающей себя за хвост ящерицы, пояс был довольно тяжел, и окажись талия манекенщицы хоть чуточку толще, непременно свалился бы.