Роберт Силверберг - Пришельцы с Земли Страница 8

— Почему бы тебе не вызвать носильщика?

Из-под стола высовывался мысок ботинка Сполдинга. Кеннеди наступил на него и ощутимо нажал.

— Я не доверяю этим парням. Мне бы хотелось, чтобы ты меня выручил.

Сполдинг озадаченно посмотрел на него, но пожал плечами и согласился. Когда они миновали зону офисов третьего класса и вышли в коридор, Кеннеди крепко сжал ему локоть и, понизив голос, сказал:

— Не совсем к месту была твоя шутка насчет «плана завоевания», Дейв. Для нее не было повода.

— Не было?

— На уровне третьего класса не положено отпускать такие шуточки. Хоген был бы вправе донести на тебя.

На лице Сполдинга мелькнула холодная усмешка.

— Разве противопоказано высказываться против грязной сделки?

— Да, — сказал Кеннеди. — Либо ты остаешься тут и держишь язык за зубами, либо уходишь. Выбирай. Одно или другое. А как твое недавнее намерение заделаться писателем?

Сполдинг виновато улыбнулся:

— Я решил смириться и остаться.

— Вот это разумно, Дейв. Я так и рассчитывал, что ты перерастешь свой юношеский максимализм. Рад слышать.

— Дьявол тебя забери, Тед! Ничего я не перерос. А остаться решил — нужны деньги. Теперь я получаю по ставке третьего класса, вполне прилично. Еще несколько месячишек на харчах папаши Диноли, и скопится крупненькая сумма, тогда можно и уходить. Чего мне на самом деле и хочется.

Глаза Сполдинга блестели.

— Бей цинизм цинизмом. Только так.

Кеннеди мигнул. И промолчал.

— Ну, — продолжал Сполдинг, — а как с библиотекой? На самом деле требуется что-то нести или ты просто придумал предлог, чтобы дать мне добрый совет?

— Предлог, — признался Кеннеди.

— Я так и думал. Тогда не станешь возражать, если я вернусь на рабочее место?

Сполдинг улыбнулся и быстро пошел прочь. «Ах ты, мерзавец, — констатировал Кеннеди, глядя на удаляющуюся спину Сполдинга. — Хладнокровный мерзавец».

Кеннеди постоял еще немного в холле, затем, осознав, что замер с огорошенным видом, стряхнул застывшее выражение лица и тоже пошел восвояси.

Ни для кого не было секретом, что Дейв Сполдинг относится к ганимедскому контракту с отвращением. Кеннеди отнес это на счет его туманного идеализма

— у идеалистов вечно в голове путаница.

Сегодняшнее потрясение открыло Кеннеди на удивление трезвомыслящего Сполдинга, хладнокровно выгадывающего деньги из ганимедского контракта, чтобы получить возможность безбоязненно уйти из агентства. Это меняет дело, подумал Кеннеди. В его душе шевельнулось сомнение. Теперь уже нельзя стало просто отмахиваться от мнения Сполдинга о контракте.

Вернувшись в офис третьего класса, Кеннеди нашел тучного Хогена у холодильника. Тот с видимым наслаждением потягивал освежающий напиток. Сполдинг сидел за столом, прилежно склонившись над бумагами.

— Во сколько совещание? — спросил Кеннеди.

Ему было известно время, но Хоген ответил:

— Вацински желает видеть нас у себя через полчаса. Как насчет идей?

— Парочка имеется, — осторожно ответил Кеннеди. — Может, Эрни их примет, Альф?

— Да?

— Скажи мне, только честно, что ты думаешь по поводу всего этого дела с Ганимедом?

Едва договорив, он уже понял, что свершил ошибку. Хоген повернулся к нему, внимательно поглядел в глаза и удивленно нахмурился.

— То есть, что я думаю? О чем?

— О контракте. Правильный ли он? — Кеннеди взмок. Ему страстно захотелось вернуть сказанною.

— Правильный? Что значит «правильный»? — непонимающе спросил Хоген и пожал плечами. — Тебя это беспокоит? Может, ты от Сполдинга заразился?

— Да не совсем. Мардж сильно беспокоится. Она у меня социально ангажирована. И постоянно возвращается к вопросу о Ганимеде.

Хоген дружески улыбнулся. Ему исполнилось сорок лет, и он не питал иллюзий подняться выше уровня третьего класса. Спокойствия ему придавала так же уверенность в соответствии его компетенции положению; ни вероятность слететь или продвинуться не представляли опасности.

— Тед, я удивлен, что слышу от тебя такое. У тебя прекрасный дом, чудесная жена, роскошная жизнь. Ты — служащий третьего класса. Получаешь 30 тысяч в год, плюс премии и верным ходом идешь на повышение. И получишь его — ты годишься. Это я тебе говорю.

Кеннеди почувствовал, что краснеет.

— Лесть не ответ на мой вопрос. Альф.

— Это не лесть, а факты. Объективные факты, что есть — то есть. А у большинства не хватает. Вот и все. А теперь представь, что Диноли вызывает тебя и велит перестроить общественное мнение об этой, как ее там, планете Ганимеде или луне Ганимеде, так-то и так-то. Разве ты будешь медлить и пытаться разобраться, правильно это или нет? — Хоген заржал. — Как бы не так! Кого это будет волновать, за тридцать-то тысяч!

Кеннеди отпил глоток.

— Да, да, конечно.

— Теперь понимаешь?

Кеннеди кивнул.

— Думаю, да.

Через полчаса Кеннеди уже сидел на своем обычном месте за столом в кабинете Вацински, рядом с Хогеном, на противоположной стороне от Сполдинга. Вацински в ожидании остальных был совершенно неподвижен, его неуклюжая долговязая фигура повторяла очертания кресла. Ричардсон пришел последним и тихо скользнул в комнату, надеясь, что его опоздание останется незамеченным. Тут Вацински ожил:

— Сегодня 11 мая, джентльмены, — завел он своим высоким голосом. — Прошла ровно неделя со времени нашей последней встречи в этих стенах. Думаю, все ознакомились с разосланным сегодня утром расписанием; кто не успел, поднимите руки, так, хорошо. Хочу напомнить, что до начала активной кампании остается ровно десять дней. В этот проект, джентльмены, вложена уйма труда — чертова уйма! Если бы вы знали, как Джо Каудереру пришлось побегать, чтобы организовать участие прессы и телевидения в соответствии с нашим графиком. Ну, скоро узнаете, когда Джо выступит с отчетом на общем совещании у Диполи. Так или иначе, дело движется.

Я специально предоставил вам неделю на обдумывание положения, чтобы вы точнее могли определить свои действия в сложившейся ситуации. Вы ведь знаете, что в «С. и Д.» на работу по формированию реакции публики смотрят как на творчество. Красота проработанной картины общественного мнения сродни красоте Моны Лизы, полотнам Рембрандта или симфонии Бетховена. Если кто-нибудь из вас еще не винился всеми своими чувствами в ганимедский проект, я вас призываю сказать об этом прямо сейчас или позже, в частном порядке. Замысел должен стать явью. А для этого необходима искренность помыслов, джентльмены.

Казалось, Вацински действительно прочувствовался всерьез, столько страсти вложил он в эту свою рапсодию. На глазах даже поблескивали слезы. Кеннеди взглянул на сидящего напротив Сполдинга, но молодой человек сидел с плотно сжатыми губами и не выдавал своих эмоций.

— Прекрасно, джентльмены, а теперь за работу, — без перехода сказал Вацински уже совершенно деловым тоном, молниеносно покинув эмпиреи, где только что витал. — Прошлый раз мы определили общий подход к организации кампании. По предложению Ллойда Прессли, поддержанному Диполи, в предвидении вероятности сильного отпора на Ганимеде мы займемся созданием антипатичного образа ганимедцев. Полагаю, все уже прикидывали, каким способом этого добиться. Начнем с вас, Ричардсон.

Все глаза устремились в конец стола. Так Вацински выражал свое неудовольствие по поводу опоздания Ричардсона, формального выговора можно было не ждать.

Ричардсон имел вид тонкогубого учителя-педанта. Он провел рукой по редеющим волосам и произнес:

— Я продумал три-четыре подхода, на нескольких уровнях, Эрни. Но не стану выкладывать все сразу. Главное — подать все должным образом детям. Детям и женщинам. А тем самым воздействовать и на мужчин, которые все равно собственного мнения не держат. Предлагаю приступить к делу, проталкивая антиганимедский материал в детские передачи и в вечерние видеосеансы, ориентированные на женщин. Я набросал план, включающий 15 специально подобранных программ и уровень воздействия на зрителя для каждой. Некоторые из специалистов прежде работали в «С. и Д.». Зачитать план сейчас, либо вы предпочитаете ознакомиться с ним позже?

Вацински нетерпеливо дернулся:

— Лучше попозже, Клод. Пока оговорим самое принципиальное. Детальные разработки понадобятся позже.

Кеннеди заметил, что начальнику было неприятно слышать, как Ричардсон выкрутился; ничто Вацински не было милее, чем вид мнущегося подчиненного и его признания в неподготовленности. Обычно никто третьего класса рангом на совещание с Вацински неподготовленным не приходил.

Перебрали всех сидящих за столом. Хоген развивал скользкую идею — направлять проганимедские материалы в европейские телекомпании и газеты, тщательно выбирая страны, на данный момент наименее популярные в Штатах. А затем простым переключением по контрасту добиться желаемого эффекта, воздействуя на мнение американцев тезисом такого рода: «Если им это нравится, то мы будем против!» Вацински одобрил. Затем Флейшман предложил свои идеи, как это всегда у него получалось, темные и запутанные, сводившиеся приблизительно к овладению общественным мнением одновременно на уровне колледжей и детских садов, дабы младенцы и молодежь выступали в качестве разносчиков пропаганды. Вацински согласился и с этим.