ПО 3 (СИ) - Михайлов Дем Страница 8

Нанеся еще один удар лопатой, чуть расширив путь, я заклинил ее снаружи, привязал к черенку веревку, закинув второй конец внутрь. Тут можно и без этого, но лучше иметь под рукой путеводную веревку. Поняв, что почему-то опять медлю, зло рыкнул на себя и ногами вперед скользнул внутрь, одновременно зажигая фонарик…

Разбившийся тюремный крест я покинул через полчаса, успев за это время забрать все, что там оставалось, а заодно осмотреть каждый почти родной уголок. Опять иррациональность — я сожалел, что все здесь разбито и приведено в негодность, я жалел, что моя тюремная нора лишилась света и тепла…

Выбравшись, вытянув за собой на веревке добычу, я по ступеням торопливо потащил ее к вездеходу, не забывая поглядывать в небо и по сторонам. Огромного медведя, что втаскивал себя по склону соседнего холма, я увидел сразу — трудно не разглядеть этого гиганта, что был больше похож на выползшего на лед морского обитателя, чем на сухопутное создание. Страшная голова раскачивалась из стороны в сторону, в вечную ночь рвался долгий постанывающий рык — медведь был голоден и выражал свое недовольство. Охотиться на такого гиганта с рогатиной и копьями… я не рискну. Хотя в голове тут же родилась глупая детская фантазия — улыбающийся я вездеходом подтаскиваю к Бункеру огромную медвежью тушу и с непринужденной улыбкой извечного победителя принимаю заслуженные аплодисменты и стакан крепкого сладкого чая.

Захода в вездеход, я смеялся и качал головой — похоже, живущий в каждом из мужиков хвастливый и охочий до похвал мальчишка не исчезнет до самой смерти. Затащив все внутрь и разместив уже не в загроможденном салоне, а в кабине за креслами, я покосился на лежащий поверх зеленоватого резинового костюма медный шлем с залитыми изнутри черной кровью оконцами. В кресте остался лежать нагой труп чертура — того, что навестил меня так невовремя и попытался убить за то, что я не проявлял смирения и продолжал дергать третий рычаг — оружейную гашетку.

У меня было желание вытащить и замороженный труп, но не рубя его на куски такое не проделать — не успев даже подгнить, вволю накатавшись по полу во время аварийной посадки, он замерз в нелепой позе с раскинутыми конечностями. Костюм пришлось срезать, шлем я содрал целиком.

Я уже закрывал дверь в салоне — к стене рядом прислонено короткое копье с перекладиной, а в моей левой руке нож, наружу голову не высовываю — когда заметил еще одно знакомое движение в снежном сумраке. Вглядевшись, убедился, что не ошибся и с глубоким вздохом напялив поглубже шапку, сгребя оружие и глянув наверху, я шагнул на высокую гусеницу, а затем тяжело спрыгнул в снег. Ни о чем не подозревающий небольшой медведь пугливо обнюхивал глубокий желоб оставленный его куда более крупным собратом. Моего приближения он не ощутил до самого конца и лезвие копья глубоко вошло точно в область как раз открывшейся левой подмышки. Вскинувшийся зверь с ревом изрыгнул фонтан едкой белой слизи, я поспешно сделал шаг назад, налегая на короткое древко и расширяя яму. И тут же снова налег на рогатину, вбивая поглубже… зверь рухнул на снег, рефлекторно вбивая до предела удлинившиеся лапы в матерый сугроб, со звоном ломая прикрывающий его ледяной панцирь…

Еще через полчаса вездеход уже катил прочь от места охоты, обогнув кишащую шипастыми снежными червями зону — я и так уже задумывался над тем, что наверняка стальные гусеницы подавили немало этих прячущихся под снежком тварей, напитавшись аммиачным запахом их крови. Кровь червей — лучшая приманка для медведей. Так что лучше не мазать себя этим… мерзким пахучим шоколадом.

Следующий пункт назначения наполнял меня предвкушением… нормальная еда, горячий чай, отдых…

А пока что я медленно жевал длинную и широкую полоску сырого медвежьего мяса, постепенно втягивая мясную ленту в себя. Нельзя отвыкать от реалий здешних мест. Нельзя… нельзя…

***

— Живой! — уже, наверное, раз в десятый повторил хлопочущий вокруг меня Апостол Андрей — Живой мать твою! Живой!

— Живой — какой уж раз ответил и я, стащив наконец свитер и прислонившись плечом к теплой стене — Ох…

— Лицо твое…

— Страшное?

— Да уж прелестями телесными душу не греет… в тебя будто снежками ледяными кидали. Давай мыться и греться! А я пока к столу все приготовлю… Живой чертяка! Живой!

— Живой… — кивнул я, потягиваясь всем своим усталым до последней клеточки телом — Живой…

— Сначала чай и еда, а потом уже мои жадные расспросы. Каждую мелочь выведаю! Как же я испереживался — ровно баба пугливая. А как не переживать при таком разе?

— Все хорошо — вздохнул я — Все хорошо. Ох… надо же тяжести потаскать… на турнике повисеть…

— Спятил?! — в радостном голосе Апостола появились удивленные и злые нотки — А надорваться не боишься?

— Я чуток совсем — улыбнулся я, уже топая в «спортивный уголок», на ходу разминая плечи — Дело даже не в тренировке, Андрей. Дело в… что-то в голову ничего не идет умного…

— Дело в упертости твоей! Хотя может потому ты и Охотник…

— Дело во мне — согласился я и с вырвавшимся наружу скулящим позевыванием, начал приседать — Дело в моей упертости…. Я мяса свежего притащил кусман!

— Да видел уже… сковороду уже разогреваю. Сейчас ты живо прибежишь на запах жарящегося жирка…

Сглотнув невольно набежавшую голодную слюну, я улыбнулся и продолжил приседать. Сорок семь, сорок восемь, сорок девять…

— А чего так инея на тебе маловато было? — удивился вслух Апостол — Я сразу не приметил, а теперь вот удивляюсь — чего ты такой не заиндевелый?

— А чего там индеветь, если я считай вплотную к тебе на машине подъехал? Салон теплый, в свитерке одном ехал. А как наружу вышел, так там всего то делов холм обогнуть и подняться.

— Ну да… Это понятно… СТОП! — на кухонке звякнула сковорода, еще через пару секунд Апостол уже стоял рядом и тряс меня за плечи — На чем говоришь подъехал вплотную?! Салон теплый?!

— Гусеничный вездеход. Рычажный. В общем все как у тебя, только ездить можно.

— Вот черт! И где он?! Глянуть бы!

— Покажу — кивнул я и, помрачнев, положил руку на стариковское плечо — Андрей…

— Ась? — машинально отозвался тот, продолжая изумленно крутить головой.

— Я Ахава Гарпунера убил… — просто сказал я — Ты уж извини… пришлось…

— Ох… — вырвалось у Андрея и он начал медленно оседать.

Ухватив его поперек туловища, крякнул — тяжел старик! — потащил к табурету, но он уже ожил, твердо встал на ноги, успокаивающе улыбнулся, выворачиваясь из моей хватки:

— Все хорошо, Охотник. Все хорошо. Да и не Ахав это был уже. Кто-то другой…

— Никто — качнул я головой, облегченно выдыхая — Никто другой, Андрей. Там… просто оболочка с дистанционным управлением как по мне.

— Мудреные слова говоришь… — хмыкнул Апостол и все же уселся, явно не доверяя вдруг ослабшим ногам — Но я понял. Столп?

— Он самый — кивнул я и вернулся к приседаниям, с огромным удовольствием напрягая идеально слушающиеся ноги, что полностью восстановились за время отлеживания и возвращения назад в теплом салоне вездехода — Он управляет ими. И не только Ахавом. Я наткнулся на что-то вроде капитального, но в целом полевого исследовательского центра. Ученые и вооруженная охрана, пункт защищен слоем стали и бетона. Казалось бы что может пойти не так?

— Но?

— Столп захватил одного из — ответил я, поднимаясь — Ох… сто десять… — выждав несколько секунд, я продолжил приседать и говорить — Захватил вооруженного охранника. И тот, войдя внутрь, устроил настоящую бойню. Кому-то удалось эвакуироваться, кто-то погиб на месте, еще парочка умирала долго — они заперлись в бронированному боксе и попросту умерли от жажды или холода.

— Ну и страсти ты рассказываешь… и так спокойно — подивился Апостол, явно разрывающийся как от желания задать больше вопросов, так и от желания сидеть и просто слушать удивительные новости. Вспомнив о сковороде, он вскочил и заторопился к плите — Тебе жирка побольше поджаристого?