Среди нас 2 (СИ) - Макс Вальтер Страница 8

Он тоже меня заметил и даже поприветствовал кивком. Я было хотел к нему подойти, но отец Владимир придержал меня за рукав. А вскоре началось то, зачем мы сюда явились. Хотя мне всё ещё было непонятно, где это «сюда» и что вообще происходит. Зато стало ясно, что здесь делал Исай и ещё несколько человек, с которыми он как раз тусовался в сторонке.

Мой предок вышел вперёд и неожиданно громким голосом (будто держал в руках микрофон) объявил:

— Тишины, уважаемые посвящённые. Мы начинаем Пятый Всеобщий Собор…

Глава 3

Собор

— Что?.. Как?.. — Я с удивлением озирался по сторонам.

Ещё мгновение назад мы все стояли посреди поляны — и вот я сижу в какой-то избе. Напротив Исай что-то с удовольствием точит из глиняного горшочка. На меня посматривает с хитрым прищуром, наверняка сейчас снова подкалывать станет.

— Не суетись, вну́чек, — произнёс он. — Собор мимо не пройдёт, а нам с тобой поговорить нужно.

— Где мы?

— Да какая разница, — поморщился он. — Не те ты вопросы задаёшь. На вот, лучше мёду отведай. От диких пчёл — вкусны-ый, аж в горле жжёт, словно с перчинкой.

— Да какой, нахер, мёд⁈ — возмутился я. — Лучше про ключ расскажи: где мне его искать и что дальше делать?

— С ключом не всё так просто, он больше в охране нуждается, нежели в поиске. Придёт время, ты сам всё поймёшь.

— Да вы задолбали уже со своей секретностью! Он сможет бесов из нашего мира изгнать?

— Это вряд ли. Другая функция у ключа, он другие слои защищает.

— Какие ещё слои?

— Давным-давно, когда я ещё даже не родился, наш мир выглядел иначе. У нас не было технологий, какими вы обладаете сейчас, но мы владели силой и знаниями.

— Ты меня сюда вытащил, чтобы сказки рассказывать?

— Хлебальник закрой и слушай! — сделался резким Исай. — Или мне тебе его заклеить?

— Не нужно, извини.

— Так вот: сила эта всем людям служила, помогала дома строить, пищу растить, ну и помимо множество возможностей открывала. Но имелись и те, кто её в личных целях использовал. Их ловили и изгоняли, дабы другим неповадно было. Но однажды они перешли черту, и началась война…

— Потому что их мочить нужно было. Сразу.

— Может, и так, но то общество этого не признавало. Жизнь священна.

— К чему ты мне всё это рассказываешь?

— Чтобы ты понимал, с чем вы имеете дело.

— Хочешь сказать, он такие же люди?

— Не совсем. Всё, как всегда, чуточку сложнее. Сила не имеет характера, ей всё равно, во имя чего её используют. Однако у любого действия есть последствия. Они нарушили цикл жизни и смерти, после чего стали теми, кем ты их видишь сейчас. Тогда мудрецы созвали первый собор, на котором приняли решение разделить мир на слои, чтобы отделить скверну. В тот день были созданы миры тени и света, а между ними — граница.

— Постой, вот с этого места подробнее. Ты сейчас по рай и ад?

— Если тебе так удобнее.

— А разве всё это создал не бог?

— Он создал более совершенный мир, вот только люди с ним не справились. На некоторое время расслоение помогло, но это повлекло новые последствия.

— Кто бы сомневался, — ухмыльнулся я.

— По задумке, материальный мир должен был стать испытанием, помочь отделить скверну, определить стремление души, — проигнорировал мой комментарий Исай. — Но люди остались без силы и знаний и столкнулись с тем, о чём не имели понятия. Мир стоял на краю гибели, и пришлось снова вмешаться, чтобы указать верный путь. Вторым собором создали касту посвящённых, которые несли людям знания. Но это нарушило баланс и позволило бесам преодолеть границу материального мира. Тогда мудрецы созвали третий собор. С его помощью удалось переломить ход событий. Появились законы, позволяющие ограничить силу скверны.

— Дай-ка угадаю: снова что-то пошло не так?

— И да, и нет, — неопределённо ответил Исай. — Я был рождён в момент шаткого равновесия. Баланс нарушили сами люди. Тьма привлекательна, она соблазняет силой и властью, даёт немало возможностей для становления в материальном мире. Как ты уже, наверное, понял, третий собор ограничил силу света и тьмы рядом различных ритуалов. И знаниями о них владели все люди. Именно это позволило переломить ход сражения с тьмой.

— А затем произошло предательство, — вкрутил я, уже понимая, к чему клонит предок.

— Да. Ритуалы работают в обе стороны, таков закон баланса. Если есть сила, способная защитить, обязательно появится то, что разрушит защиту. Случился большой прорыв, и границы едва не исчезли…

— Созвали четвёртый собор.

— Совершенно верно. На нём были созданы ключи. Они позволили окончательно отделить слои друг от друга. Но без нюансов тоже не обошлось. Ключи материальны, и работают они лишь здесь, на границе между мирами. Я думал, что хорошо их спрятал, но вам ведь не сидится на месте. Всё копаете, ищете ответы…

— Ой, всё… — поморщился я. — Хорошо, когда есть на кого свалить. Играете там в свои высшие силы, а мы передохли, как мухи при первых заморозках.

— Ты ведь воин и знаком с правилами не хуже меня. Пограничники всегда умирают первыми.

— Да, но их к этому готовят, обучают и дают оружие для защиты. А вы оставили нас ни с чем!

— Это не так…

— А как? Мы даже посрать спокойно сходить не можем! Нам скоро нечего будет жрать! Мы уже проиграли, и это ваша вина!

— Я, вообще-то, помочь пытаюсь.

— Так помогай, хули сопли жевать!

Исай замолчал и уставился на меня немигающим взглядом. Я тоже не отводил глаза, потому как знал, что правда на моей стороне. И предок сдался, нарушил тишину первым.

— Хорошо. Я оставлю у вас хранителя и пришлю пару витязей в помощь.

— Пару? Ты издеваешься⁈

— Да пойми же ты: вы не одни оказались в сложной ситуации. Это дерьмо распространилось по всему миру. Я не могу перенести всю битву на единственный рубеж, это скомпрометирует местонахождение ключа.

— Так, значит, он где-то рядом со мной? — усмехнулся я.

— Ты ещё не готов его защитить. Даже у меня бы не вышло.

— Нам нужна жратва и укрытие.

— Этого я вам дать не могу.

— Тогда, может быть, снабжение оружием или обеспечение логистики?

— Не в моих силах влиять на материальный мир.

— Тогда хули мы здесь сидим? Или ты специально меня от дел отвлекаешь?

Исай снова вонзил в меня гневный взгляд. Казалось, ещё слово — и он сорвётся с места, чтобы разбить мне лицо, с которого не сходила наглая ухмылка. Вот только я