Изгнанник. Арка 3. Том 1 - Дмитрий Янтарный Страница 80

Последнюю часть отчёта Аламейко выслушивал, даже не пытаясь скрыть ярость в глазах. Когда же Анаму завершил рассказ тем, как мы прибыли в город, заместитель Йегероса ещё целых пять минут молчал. При этом он сверлил меня взглядом так, словно в том, что произошло, был виноват только я. В конце концов, мне надоело его пассивно-агрессивное давление, и я, смело посмотрев ему в ответ, использовал лёгкий гипнотический импульс. И это словно заставило его опомниться. Отвернувшись, он сказал:

— Очень хорошо. Возвращайтесь к своим обязанностям. Я всё подготовлю к их прибытию.

Прошла неделя. Она прошла, как в тумане, не запомнилось ровным счётом ничего. Еда, вода, сон, еда, вода, сон. Каждый вечер я заставлял себя идти в библиотеку и хоть что-нибудь читать. От подобной жизни я медленно, но верно начинал деградировать. Опять всё одно и то де. Ничего нового. И дорога домой так же далека и невозможна, как и сейчас.

Когда кастильванцы и вимрано добрались, наконец, до города, я настоял на том, чтобы присутствовать, когда они будут входить в Кастильву. К сожалению, время их прибытия точно совпало с моей вечерней раздачей воды в городе. Причём точка возле одного из заводов находилась едва ли не в противоположном конце города. Что окончательно убедило меня в том, что моё там присутствие в этот момент крайне нежелательно.

Стоять на своём пришлось очень долго. Анаму даже слышать ничего не хотел и упорно отказывался идти к воротам. Но для меня подобное отношение уже осточертело до такой степени, что всякому, кто мне перечит, хотелось безо всякой магии начистить морду — и это при моём-то характере. Это начинало пугать. Такие вспышки агрессии — они не просто так. В моём положении, когда приходилось без конца жить по одному и тому же монотонному ритму, мой деградирующий мозг посылал сигналы о помощи в виде вот таких вспышек агрессии. И если подавлять их и продолжать делать то, что делал раньше — то деградируешь окончательно. Пропадут мысли, пропадут желания, и дальше ты станешь жить просто по инерции, делая то, что делал до этого, и ничем больше не интересуясь.

Поэтому я не стал спорить с Анаму. Ибо я уже не был тем напуганным и безмолвным существом, прибывшим сюда впервые. Я знал своё положение и знал, сколько мне позволено, и насколько я смогу за себя постоять. Поэтому я просто сотворил иллюзию ферста и, вскочив на него, улетел в сторону ворот. Анаму, такого финта вообще не ожидавший, несколько секунд стоял на земле и остолбенело смотрел на меня. Потом всё же прыгнул на своего ферста и стал меня догонять. Ему хватило ума прекратить препирательства, хотя вид его явно говорил о том, что, будь его воля, мне бы это так просто с рук не сошло. Но меня такие взгляды уже давно перестали пугать. Слишком многие, будь их воля, сделали бы что-нибудь со мной. Вот только оставлять себя и своих детей без воды эти же многие не желали, и потому молча терпели все мои выходки. Выводы об этом можно было сделать уже после моей потери контроля, когда я узнал, как и почему мир Руарха остался без воды.

И вот, наконец, ворота. Те самые, через которые Йегерос неизвестно сколько времени с иронией назад предлагал мне уйти. Вот только теперь тот же Йегерос первый въезжает в город, и простые рано радостно его приветствуют. Да, лишнее подтверждение тому, что горожане обожают своего правителя. Но даже этому обожанию предстояла суровая проверка. Ибо вслед за Йегеросом в город въехали Агер и мудрецы вимрано. Арсини, Даяо, Маури и Адресто ехали спокойно и с достоинством, а вот Агер свирепо оглядывал жителей, словно только и ждал, что на них вот-вот бросятся. И, как ни странно, жители до сих пор его боялись и отводили взгляд. Впрочем, когда альбинос бросил взгляд на меня, лицо его скривилось, словно он попытался выдавить из себя улыбку. Получилось у него плохо, но это было и не важно. С учётом того, что Агер сейчас переживал, ни много, ни мало, крушение своих жизненных устоев, и с учётом того, что ему приходилось делать до этого для выживания своего и своих сородичей, хорошо было уже то, что он хотя бы физически держал себя в руках.

Аламейко, разумеется, был уже тут. И когда я бросил на него взгляд, то увидел в глазах советника хорошо скрытое злорадство. Через несколько минут к нему приблизились Йегерос, Агер и мудрецы, которым он начал что-то говорить. Что он им говорил, я не слышал, однако наверняка что-то связанное с тем, где новоприбывшие, собственно, должны будут жить.

Я же бросил взгляд на остальных. Гвардейцы на ферстах, убедившись, что караван в безопасности, перелетали стену и устремлялись в сторону питомников. Вимрано же нервно озирались, хотя во взглядах большинства читалось всё же облегчение. Да и жители города смотрели на них без враждебности, а некоторые — так и вовсе с сочувствием. Что ж, стоило отдать Аламейко должное: какую бы личную неприязнь он не испытывал в адрес вимрано, с населением Кастильвы по этому вопросу поработали очень продуктивно. Ибо пару месяцев назад эти же жители города думали о пустынных кочевниках едва ли не с содроганием.

Тем временем со стороны правителей раздался возмущённый рык. Повернувшись, я увидел, что Агер волком смотрит на Аламейко, тот же змеёй смотрит в ответ, казалось, только и ожидая повода, чтобы нанести ответный удар. Йегерос же встал между ними, что-то успокаивающе говоря. Через несколько секунд Даяо что-то сказал Агеру, и тот уняв своё недовольство, скомандовал остальным вимрано следовать за ним. Йегерос же в этот момент принялся остмаривать толпу и внезапно очень обрадовался, увидев меня. Подозвав меня к себе и Анаму, он сказал:

— На ближайшие сутки в твоём графике мы делаем сдвижку, — казалось, эти слова больше относились к Анаму, который стоял рядом, — ступай вместе с