Олег Ростислав - Закон Дарвина Страница 82

Пройдя метров двадцать, он все-таки обернулся. Обежал взглядом плотную стенку людей на дороге. Прошел еще пару шагов спиной вперед, повернулся снова и побрел прочь, сутулясь и загребая ногами.

– Сейчас бы его… – Димка, до сих пор молчавший, вдруг притронулся к кобуре «парабеллума». – Зря отпустили тварь.

Верещаев посмотрел в глаза брату Петьки. Пропавшего Петьки.

– Не зря, – обронил Ольгерд. – Он сам себя наказал. Без веры, без родины, без друзей – не жизнь; кому, как не вам, знать это? Вот и пусть существует дальше… – Он обвел своих мальчишек светлыми, золотыми от злости глазами и повысил голос: – Может статься так – особенно в том мире, который был раньше, что человек живет и без веры, и без родины, и без друзей. И обвинять его в этом – глупо и постыдно. Нет тут его вины. Но если ему все это дают, а он в протянутые хлеб-соль плюет – оправдания ему нет. Какие бы красивые слова его ни научили говорить в оправдание.

Поднявшийся ветер заносил поземкой с верхушек сугробов по обочинам цепочку следов на дороге.

РЕТРОСПЕКТИВА:

Если бы кто-то взялся обобщить результаты первых двух лет «конфедеративной рашки» – он бы ужаснулся. Или довольно потер руки – зависит от того, что представлял бы собой обобщающий.

За это время за рубежи бывшей РФ было вывезено около 2 миллионов русских детей (кстати, намного меньше, чем ожидалось). Не меньше 20 миллионов человек стали беженцами, уехав, улетев, уйдя кто куда мог. Столько же незамысловато умерли, были убиты, замерзли в зимы, покончили с собой. Прошло все это – из-за все еще огромных просторов – практически незаметно для населения конфедерации, так как СМИ внутри этого не освещали. После гибели «конфедеративного правительства» Кубань, Алтай, Карелия, Дон, Татарстан, Башкирия, Калмыкия объявили о своей независимости – под совершенно разными флагами и лозунгами. В Карелию наконец-то вошли финны – но они на удивление спокойно относились к местному населению, православной вере, русскому языку и ограничились лишь тем, что взяли под охрану важные объекты и построили несколько лагерей для беженцев с юга – лагерей с весьма высоким уровнем обслуживания. В Башкирии и Калмыкии начался геноцид русских, а потом – война с русским Алтаем и донско-кубанским союзом казаков. А Татарстан внезапно выкинул дикий финт – непотопляемый Минтомар Шамаев объявил себя защитником русского народа, а татар и русских – историческими братьями, после чего рассадил по тюрьмам наиболее одиозных лидеров татарских националистов и мусульманских фундаменталистов, выпустил свои рубли с портретами Чингисхана и Владимира Святого, с любовью глядящими друг на друга, и пригрозил НАТО и ООН ядерным оружием. В то, что оно у хитрого татарина есть, поверить было легко, и Татарстан не трогали. Не трогали и Белоруссию – у Луки вдруг возникло больше тридцати ракет «Сатана», вполне осязаемых, в отличие от татарских… и он просто и ясно рассказал, куда они направлены. Но границы Белоруссии закрыли кордоны – впрочем, бульбаши затянули пояса, помирать не собирались и крепко надрали в одиннадцатидневной кровопролитной войне жопу полякам, сунувшимся было через границу. Польская армия, и без того надорванная попытками установить контроль над соседними территориями, потеряла лучшие части, огромное количество техники – и на Польшу дружно навалились чехи и словаки с юга и литовцы с севера.

Какое-то подобие порядка поддерживалось миссией UNRFR в портовых городах, столицах и тех местах, где население за гроши занималось добычей полезных ископаемых. Впрочем, под порядком они понимали просто следующее: чтобы никто не трогал иностранцев. Что делают друг с другом «аборигены» – их интересовало мало, и эти города быстро превратились в чудовищные нарывы, фонтанирующие гноем всех человеческих мерзостей, которые только можно представить, усиленных безна-казанностью и в то же время неизбывным страхом-пониманием того, что это скоро кончится так или иначе. Большинство внутренних городов с населением более ста тысяч человек просто вымерло или стихийно расселилось. Те, кто в них остался, судорожно пытались выживать, торгуя всем на свете – от матрешек до детей – прямо вдоль магистралей, по которым почти никто не ездил, и устраивая побоища вокруг ооновских грузовиков с гуманитарной помощью, изредка забиравшихся в эти места. Для туристов «конфедерация» никакого интереса не представляла, а экономисты и извращенцы ограничивались посещением все тех же портов и столиц – того, что было нужно им, хватало и там, забираться же в глубь стремительно дичающей непонятной страны желания не было ни у кого… да и эта волна туризма как-то подсхлынула почти на ноль. Кое в каких городах обосновались банды, но их оказалось меньше, чем можно было бы ожидать. Иногда на них охотились бойцы миссии ООН, сами стремительно превращающиеся в бандитов из-за все большей откровенной фиктивности этой организации… Приказы UNRFR в той или иной степени игнорировались практически всеми гарнизонами.

Жители оживших и «облюдившихся» сел, деревень и небольших городков попросту погрузились в натурохозяйство, нередко дико соседствовавшее с автономными электростанциями, Интернетом, автомобилями на самоделках-газогенераторах и даже мотопланерами, а нередко – с сохой и неурожаями. Кое-где бегали и пригородные поезда. В большинстве таких мест никакой власти не было, да она никому и не была нужна, все шло как-то само собой. Тут не появлялись даже ооновцы – лишь иногда местные схватывались друг с другом – вяло, словно в шутку, и – уже ожесточенно – с бандами, высовывавшимися из руин больших городов…

Не произошло и ожидаемого захвата России мусульманами. В самой России те мусульманские диаспоры, которые решили было погреть руки на безвластье, были мгновенно и жестоко, с нечеловеческим, муравьино-деловитым зверством, перебиты населением – выяснилось, что все их «превосходство над русскими свиньями» держалось лишь на антирусском государстве; большинство же мусульман оказалось в точно таких же условиях, что и русские, и вели такую же убогую жизнь, только «с национальным колоритом». На Кавказе после неожиданного ухода ооновцев полыхала война всех со всеми, русские в качестве врагов оказались почти забыты. Западнее шли ожесточенные бои татар и турок с украинцами и русскими в Крыму, еще западнее и севернее горели остатки Украины (и держались в окружении Приднестровье и Харьковская Коммуна), которые ожесточенно делили румыны, венгры, все те же пытающиеся из последних сил быть вездесущими поляки, неся сами чудовищные потери, схватываясь друг с другом с применением тактических ракет и армейской авиации, в каком-то восторженном исступленном безумии не понимая, что не переварят захваченного. Попытки Совета НАТО воззвать к своим членам успеха не имели – вид столь долго чаемых земель отключил разум целым народам. Кроме того, в Европе тоже начинались проблемы, и серьезные…