Сергей Алексеев - Кольцо принцессы Страница 9

— Братья дрались, как чеченцы. Абхазские мужчины не нападают втроем на одного безоружного.

— Правильная традиция, — одобрил Герман, трогая немеющие, распухавшие губы: кажется, и передние зубы шатались…

То ли под воздействием долгого общения с мастером секретных дел Заховаем, то ли от причины вполне объективной — неожиданного возникновения Магуль в ППН, куда не ходили честные, с хорошей репутацией девушки, у Шабанова сразу же возникло подозрение, что нападение братьев и потом явление сестры, спасающей от ножа — заранее спланированная акция. Конечно же он теперь обязан жизнью смелой и дерзкой кавказской принцессе! И никуда не денется — возьмет в жены, а потом злые и коварные братья под ножом или методом убеждения заставят уехать в Абхазию, чтоб создавать там ВВС республики.

Перспектива…

— Кто просил тебя вмешиваться, женщина? — на восточный манер спросил Герман.

— Братья напали, как бандиты — не как мужчины, — туповато повторила она, вновь однако же становясь покорной.

— Им простительно — мстили за сестру!

— Они не мстили за сестру. Они исполняли чужую волю.

— Так, так, продолжай! — заинтересовался он. — Чью волю?

— Начальник велел братьям поймать тебя и избить, — потупилась Магуль. — Хауш сказал…

— Кто?..

— Младший брат сказал…

— Какой начальник? Кто?

— Не знаю… Хауш говорит, начальник.

— Его фамилия — Заховай?

Магуль отлично говорила по-русски, однако сейчас сбивалась, подбирала слова — волновалась и прятала чувства.

— Хауш не назвал фамилию… Якуб знает фамилию, но Якуб молчал.

— А мне сказали совсем другое! Мол, благородный гнев! Месть! Зарэжем!

И еще раз по ее лицу промелькнула тень чувствительности — то, что скрыть было невозможно под белой маской.

— Абхазы тоже стали лживые, как чеченцы. Пхашароп! Мужчины говорят, месть за сестру, а исполняют чужую волю.

Он услышал обиду в голосе! Магуль хотелось, чтобы за нее мстили братья, но такового не случилось. И чувства эти звучали так просто и откровенно, что Шабанову стало жаль ее. Взяв безвольную руку, он привел кавказскую пленницу к скамеечке, усадил, а сам остался стоять.

— Надо уходить, — вяло воспротивилась она. — Здесь плохое место, люди увидят…

— Как же ты здесь оказалась?

— Услышала. Женщина слышит угрозу сердцем.

Герман поверил ей без всяких сомнений, раньше подобных слов было не дождаться от Магуль и они сейчас показались ему ответом на откровения в письме.

— Ты прочитала мое послание?

— Много раз прочитала. И много раз думала… Мы с тобой брат и сестра! Нет, хотела сказать, похожи, как брат и сестра. Ты одинокий без родственников, а я одинока с родственниками. Так случается… Ты сильный, ты настоящий мужчина, как абхаз. Я женщина, я настоящая абхазская женщина. Нам бывает стыдно, когда хотим стать современным человеком, исполнять современный нрав. Ты борешься с собой — я борюсь с собой: так стоять на земле, чтоб не упасть, чтоб не ходить в этот парк искать счастья. Тебе стыдно жить, мне стыдно жить. Потому что кругом жизнь, как здесь, в этом парке. Мужчины и женщины живут без любви. Надежды много, любви нет…

Судя по речи, она все еще волновалась, и эти еще недавно несоразмеримые с ней чувства самым предательским образом топили последний лед в сердце.

Хотелось сделать что-нибудь приятное, чем-то обрадовать ее, может быть, даже восхитить, потому что в своем письме-откровении он не отважился написать таких слов и по-мужски обошелся философскими размышлениями на эту тему.

И сейчас она озвучивала его мысли…

— Я скоро отбываю в командировку. — сказал Шабанов. — В теплые страны… Что тебе привезти?

Кажется, Индия славилась женскими украшениями, только он не знал, принято ли их дарить кавказским женщинам? Не скажет ли она потом, что это «современный нрав», как раздевание, и ей пхашароп? Или напротив, примет подарок, и это будет означать — женись!

— Тоже хочу в теплые страны, — призналась она и открыто, не стесняясь, посмотрела в лицо.

— К сожалению, машина одноместная…

— Нет, я бы и не полетела… Боюсь. Когда взлетают ваши самолеты — зажимаю уши и закрываю глаза. Так страшно!

— Так что ты хочешь в подарок?

— Это обязательно — подарок?

— Ну, у нас так принято, привозить подарки из дальних стран. Даже сказка есть — «Аленький цветочек». Там купец привез дочерям гостинцы, исполнил мечту каждой.

— Гостинцы? — ей понравилось это слово. — Гостинцы, это когда исполняется мечта?

— Примерно так. Хороший гостинец — всегда мечта! — его потянуло на воспоминания детства — любимую тему, где он всегда находил утешение. — Помню, мать с отцом придут из лесу и принесут что-нибудь. Кусочек хлеба, огурчик — что от обеда осталось. И говорят, это тебе гостинчик, зайчик послал. Ничего вкуснее не едал…

— Я тоже люблю детство, — призналась Магуль. — И есть мечта… В теплых странах водятся тигры?

— Как же! — засмеялся Шабанов, хватаясь за разбитые губы. — Конечно. Там водятся знаменитые бенгальские тигры…

И поймал себя за язык.

— Много раз просила братьев, но они не могут найти… Или не хотят, — она засмущалась. — Если ты найдешь… Привези мне тигровую шкуру..

— Шкуру?…

— Это очень дорого, да? Я дам денег, у меня есть… Исполни мечту, как брат.

— В принципе можно найти, — Герман соображал лихорадочно, как если бы оставалось сорок секунд на решение. — Зачем тебе такой гостинец — шкура?

— Мне не стыдно сказать, потому что это старый, древний обычай, традиция, — в голосе ее послышались гортанные нотки и сверкнули глаза. — Кавказская женщина должна постелить на брачное ложе тигровую шкуру и лишиться на ней девственности. А когда мужчина пойдет на войну — наденет ее на плечи и шкура спасет от вражеского меча. Я хочу жить, как мои предки. Мне стыдно отдавать свою честь мужчине, которому потом не закрою плечи. Когда-то старшие мужчины рода ходили далеко за горы, чтобы добывать девушкам на выданье тигровые шкуры. Если брат не добыл ее, сам ничего не получал от возлюбленной. Ты мне как брат, так добудь дорогой гостинец?

Он вспомнил о шкуре, когда, испытав сильнейшую перегрузку после катапультирования, наконец вздохнул первый раз, как новорожденный, и ощутил, что плачет. А плачет — значит, живет!

Парашют раскрылся нормально, и земля была почти рядом, но то ли замедлилось время и искривилось пространство, то ли он попал в восходящие потоки, или действительно, как младенец в первые часы, видел мир перевернутым, все казалось наоборот — он летел очень долго, вверх ногами, и не звезды были над головой, а островерхая, хвойная тайга и — хоть бы один огонек!

— Вот это попал! — еще в воздухе и вслух сказал Шабанов. — Вот это тигровая шкура!..

Потом он никак не мог объяснить себе, отчего в тот миг ему вспомнился обещанный Магуль гостинец? Когда срабатывает десяток пиропатронов и тебя, словно мученика на кресте, распинают на пилотском кресле, затем мощный заряд, как снаряд из пушки, выбрасывает метров на триста вверх и вся кровь в организме приливает к нижней части тела, оставляя голову пустой — сознание после такой встряски тоже искривилось и в голове вместо мыслей профессионала сыпался какой-то мусор. А следовало, пока висит в воздухе, сориентироваться на местности, отыскать такой рельеф, речку, озеро, чтобы сделать топографическую привязку, достать спасательную радиостанцию «комарик» и подать SOS, пока есть высота, и, наконец, проследить, в каком направлении и как упал самолет.

Это последнее он случайно заметил: желтое сопло двигателя сверкнуло несколько раз и — машина бесшумно скользнула в темень чернолесья, словно опытный ныряльщик в воду, без всякого всплеска и взрыва. А чему там взрываться и гореть, если баки сухие?…

Заметил это мимоходом, поскольку высматривал не бортовые огни — земные, людей искал, жилье. жизнь…

Момента приземления Шабанов не испытал в полной мере, услышал некий отстраненный шорох, затем сильно качнуло и звезды, прекратив свой бег, утвердились на небе. И все вернулось на свои места. Купол парашюта захватил вершины двух высоченных деревьев, завис на них и получились классные качели. Еще бы стропы подлиннее, и можно летать, как в детстве…

Он отстегнул гермошлем и, проверяя высоту, бросил его вниз, словно камешек, когда проверяют глубину колодца: лес казался темным, а земля непроглядной. Через полторы секунды послышался глухой стук, шлем покатился, как отрубленная голова — еще и склон! Не отстегнешься и не спрыгнешь…

Сначала он резко забыл о тигровой шкуре, поскольку также резко вспомнил, что катапультировался не только со старым другом НАЗом, а еще с любовницей — «Принцессой». В теплом воздухе ею запахло откровенно и уже несколько привычно. Спасенная благородная барышня, отстреливаясь от борта машины, чуть ли не на колени запрыгнула, притянулась к тому месту, где еще недавно торчала ручка катапульты, прижалась к НАЗу, свернувшись покорной кошкой. И совершенно не мешала…