Дмитрий Казаков - Схватка призраков Страница 9

Авдей не обратил на него внимания. За две недели, как Борисов покинул родную деревню, он привык к тому, что вызывает у людей изумление.

Очередь двигалась довольно быстро, через полчаса Авдей миновал узкую дверь и оказался в здании таможни, а еще через десять минут он стоял у стойки. Из-за нее на Борисова холодно посмотрел молодой, едва разменявший двадцатилетие чиновник.

— Ваши документы, — попросил он. — Авдей Борисов, тридцать три года, уроженец деревни Валки Верхневолжской провинции...

— Истину глаголешь, — кивнул Авдей.

— Прошу обращаться ко мне на «вы», — сказал таможенник сердито. — Я при исполнении!

— Все мы равны пред Господом, — мрачно изрек Авдей. — И все исполняем пред ним обязанности.

Чиновник глянул на странного типа сердито, но промолчал. Решил не связываться.

— Куда планируете направиться? — поинтересовался он, поставив штамп в эмиграционном листе.

— Единоверцы должны встретить меня.

— Хорошо, — кивнул таможенник. — Когда определитесь с жильем, не забудьте зарегистрироваться в ближайшем к вашему месту жительства эмиграционном центре. Добро пожаловать на Новый Вавилон!

Авдей мрачно кивнул и забрал документы. Миновал стойку проверки багажа, где все ограничилось формальным осмотром, и вышел на улицу. И тут же наткнулся на двоих бородатых мужиков.

— Мир тебе, во имя Господа, да святится имя Его, — сказал один из них, толстый, как бочка. — Ты ли будешь Авдей?

— Истинно я, — кивнул Борисов.

— Возблагодарим же Христа! — второй, с пегой бородой, перекрестился. — Наши молитвы были услышаны! Ты первый, но за тобой последуют и другие! Здесь, на землях Нового Вавилона, воссоздастся Новый Иерусалим веры и праведности!

— Будем надеяться. — Толстяк неодобрительно покосился на товарища. — Меня зовут Евдотий, а вот этого говоруна — Феофилакт.

И толстяк протянул широкую и твердую, как доска, ладонь.

После рукопожатий Феофилакт и Евдотий повели Авдея к стоящему неподалеку транспортеру. Судя по пятнистой серо-зеленой раскраске, раньше он принадлежал федеральной армии.

— Залезай в кабину, — сделал широкий жест Евдотий. — Места там для троих хватит.

Авдей распахнул дверцу и вслед за Феофилактом забрался внутрь. В кабине пахло ладаном и немного кожей, а места тут хватило бы и для пятерых.

— Помолимся, братья! — сказал Евдотий, устроившийся на месте водителя. — Да пошлет нам Господь благополучный путь!

Авдей пробормотал привычную молитву, осенил себя крестом. То же самое сделали и его спутники. Евдотий пошевелил рукоятками на пульте управления, транспортер двинулся с места, сначала медленно, а потом все больше набирая скорость.

— И стоило ли ради меня гонять такую большую машину? — спросил Авдей у сидящего рядом Феофилакта. — Наверняка у вас в селении их не так много.

— Одна, — махнул тот рукой. — Но мы все равно раз в неделю в город ездим. Продать свое, купить кое-что. Ну в этот раз сделали крюк. Небольшой, километров сто двадцать.

Авдей только головой покачал. Сильно ждали ревнители древнего благочестия братьев с Земли, если за первым из них специально отправили единственный свой транспортер, одну из самых ценных вещей, имеющихся в распоряжении небольшой общины.

— А как вышло, что отрядили именно тебя? — поинтересовался Феофилакт. — Ты муж в расцвете лет, должен трудиться на благо семьи.

— Господь рассудил, — ответил Авдей. — Он сделал так, чтобы я остался без детей и супруги, — тут голос его чуть дрогнул, перед глазами встал тот страшный день, когда не справившийся с управлением лихач на дорогущем аэромобиле унес с собой жизни пятерых, — и ничего не держало меня на Земле. Старшие решили, что начать жить заново мне будет легче на другой планете.

— Тяжко твое горе, — покачал головой Евдотий. — И мы будем молиться, чтобы ты поскорее забыл о нем.

— Господь посылает нам испытания, чтобы проверить крепость веры, — твердо сказал Авдей.

— А что сейчас на Земле? — спросил Феофилакт.

— Все так же, погрязла в грехе и смрадных диавольских искушениях. Люди и шага не могут ступить без мобибуков, имплантантов и прочих игрушек Сатаны.

— Истинно так, — в один голос вздохнули Евдотий и Феофилакт.

Обладатель пегой бороды поинтересовался:

— И когда оставшиеся на родине ждут от тебя вестей?

— Через год, — сказал Авдей. Его отправили на Новый Вавилон в качестве разведчика, и от его мнения будет зависеть, двинутся ли сюда живущие на Земле приверженцы истинной христианской веры или останутся около могил предков.

Пока они разговаривали, космопорт остался позади и транспортер выбрался на трассу. Асфальт был положен плохо, тяжелая машина то и дело подпрыгивала на ямах и рытвинах. Вдоль обочин росли пушистые и высокие деревья, похожие на обыкновенные елки.

— Долго ли нам ехать? — спросил Авдей.

— Завтра к утру будем, видит Господь, — степенно ответил Евдотий. — Если хочешь спать, то там, за сиденьями, есть лежанка.

— Благодарствую, но пока не хочу, — покачал головой Авдей.

Он сидел, смотрел в окно на проносящиеся мимо деревья и думал, сколько трудов стоило ревнителям древнего благочестия с Нового Вавилона добиться от эмиграционного управления разрешения на въезд еще одной группы такого же вероисповедания.

На Новом Вавилоне обитало несколько африканских племен, община китайцев, довольно большое число выходцев из Южной Америки и Индии. На звездолете, что привез Авдея, прилетели большей частью ирландцы.

Мысль о том, что операция по внедрению началась очень вовремя, принадлежала уже Виктору.

Мотор транспортера натужно взревел, и машина остановилась. Авдея, дремавшего сидя, качнуло. Он вскинул голову и огляделся, ощущая, что чего-то не хватает. Не сразу понял, что недостает равномерного гула — фона путешествия, продолжавшегося почти сутки.

— Приехали, слава те господи! — сказал Евдотий и перекрестился.

Авдей и Феофилакт повторили его жест.

Транспортер стоял на небольшой прямоугольной площади, окруженной бревенчатыми домами. Один, куда больше других и лишенный окон, использовался, судя по всему, как склад. Другой, напротив, был увенчан простым равноконечным крестом.

Все остальные, украшенные яркими наличниками и резными коньками на покатых крышах, напоминали избы Древней Руси. Деловито бродили куры, сидящий на заборе черный петух воинственно топорщил перья.

Еще дальше за домами торчали верхушки деревьев.

— Разгрузим, а потом на утреннюю молитву, — сказал Евдотий. — Должны успеть.

Авдей кивнул. О том, что можно отказаться и не помочь спутникам, он даже не подумал. Все трое вылезли из кабины, Евдотий снял с пояса здоровенный ключ и пошел к складу.

— Забирайся в кузов, — сказал Феофилакт. — Будешь подавать.

Кузов оказался заполнен тяжелыми мешками с удобрениями. Авдей ворочал их, подтаскивал к откинутому заднему борту. Феофилакт и Евдотий, кряхтя, взваливали на спину и тащили к складу.

Пока работали, подошли еще двое бородатых мужиков. Ни слова не говоря, принялись помогать.

— Успели, слава Господу! — сказал Евдотий, когда последний мешок перекочевал из кузова на склад. — Осталось только машину на место поставить.

За складом оказался обширный навес на столбах. Тут стояло с полдюжины универсальных сельскохозяйственных агрегатов и еще несколько механизмов, назначения которых Авдей не знал.

В том, что касалось труда, староверы от достижений цивилизации не отказывались.

— Бери вещи, и пойдем, — сказал Феофилакт. — Совсем чуть-чуть осталось.

Они пересекли площадь и вошли в церковь. Народу тут оказалось много, но на Авдея никто даже не посмотрел. Женщины все были в платках, мужчины бородаты и лохматы.

— Начнем же воззвание к Господу! — сказал могучий, похожий на поседевшего медведя мужик.

Авдей поспешно вынул из дорожного мешка маленький псалтырь. Молитвы и псалмы он знал наизусть, но прикосновение к черной холодной коже переплета почему-то придавало уверенности.

— Боже, очисти мя, грешнаго, яко николиже сотворих благое пред Тобою; но избави мя от лукаваго, — затянул могучий мужик первую молитву святого Макария Великого. Остальные дружно повторяли за ним.

Грубые мужские голоса гармонично сплетались с тонкими женскими, и общая молитва звучала как слаженный хор, несравнимый с ангельским, но достойный, чтобы быть услышанным в мире горнем.

Авдей молился вместе с остальными, устремив взор где горели свечи, вырывая из полутьмы иконы в старинных золотых окладах. Лики святых были темными от времени, краски сделались неразличимы, кроме алой, а драгоценный металл тускло поблескивал.

Молитва длилась почти полчаса и завершилась прочтением пятидесятого псалма.

—...Благоволиши жертву правды, возношение и всесожигаемая; тогда возложат на олтарь Твой тельцы, — произнес Авдей вместе с остальными последние слова, после чего отвесил троекратный поклон и трижды перекрестился.