Бен Бова - Месть Ориона Страница 9

– Я знаю, – отвечал Ахиллес, чуть улыбаясь молодому человеку. – Это не ваша вина, – сказал он Одиссею и остальным. – Но я клянусь, что скорее попаду в Аид, чем вновь помогу Агамемнону. Он недостоин доверия. Надо подумать о том, чтобы избрать нового предводителя.

Одиссей попытался тактично уговорить Ахиллеса, превознося его храбрость в битве и подчеркивая ошибки и недостатки Агамемнона. Аякс, тупой и прямолинейный, все твердил Ахиллесу, что тот просто помогает троянцам. Старик Феникс взывал к совести своего бывшего ученика и напоминал эпизоды из его детства.

Ахиллес не проявлял раскаяния.

– Честь? – возмутился он, обращаясь к Фениксу. – Разве я не буду обесчещен, если встану в ряды войска человека, который ограбил меня?

Одиссей спокойно предложил:

– Если ты хочешь именно эту девушку, мы вернем тебе ее.

Ахиллес вскочил на ноги, Патрокл поднялся рядом. Я не ошибся: герой был маловат ростом, хотя невероятно мускулист и жилист. Даже худощавый Патрокл оказался выше его на несколько дюймов.

– Я буду защищать свои корабли, когда Гектор ворвется в лагерь, – в ярости ответил Ахиллес. – Но до тех пор, пока Агамемнон не придет ко мне, пока не принесет извинений, пока не попросит меня вернуться на поле брани, я останусь здесь.

Одиссей поднялся, понимая, что разговор окончен. Феникс встал, и Аякс сообразил, что пора уходить.

– Что же воспевать поэтам будущих поколений? – обернулся у выхода Одиссей, выпуская последнюю стрелу, еще надеясь растревожить гордого воина. – То, как Ахиллес отсиживался в шатре, пока троянцы убивали его друзей?

Стрела отскочила от укрывшегося панцирем безразличия Ахиллеса, не возымев действия.

– Пусть поют… Зато скажут, что я не забыл о собственной чести и не стал служить человеку, который унизил меня.

Мы направились к двери, на ходу прощаясь. Феникс держался сзади, и я слышал, как Ахиллес пригласил старого наставника переночевать у него в шатре.

Выйдя на воздух, Аякс устало покачал головой:

– Мы ничего не смогли сделать, он просто не стал нас слушать.

Одиссей хлопнул по его широкому плечу:

– Мы старались как могли, друг мой. А теперь пора готовиться к завтрашней битве, учитывая, что Ахиллес не примет в ней участия.

Аякс побрел в темноту, следом шли его люди. Одиссей обернулся ко мне и задумчиво произнес:

– У меня есть к тебе дело. Ты можешь закончить эту войну, если тебе будет сопутствовать удача.

– А если нет?

Одиссей улыбнулся и положил руку на мое плечо:

– Орион, никому не суждено жить вечно.

7

Словом, менее чем через час я оказался во рву, который огибал наши укрепления. Я направлялся в лагерь троянцев; белая тряпка, повязанная над левым локтем, свидетельствовала о том, что я являюсь парламентером. Тонкая ивовая ветвь в правой руке заменяла жезл вестника.

– С ними ты сможешь пройти мимо часовых троянцев, не рискуя собственным горлом, – сказал мне Одиссей без улыбки, без ободрения в голосе. – Ступай прямо к царевичу Гектору и ни с кем больше не разговаривай, – приказал он мне. – Скажи ему, что Агамемнон предлагает так закончить эту войну: троянцы возвратят Елену законному мужу, а удовлетворенные ахейцы отправятся в родные края.

– Разве этого еще не предлагали? – спросил я.

Одиссей улыбнулся моей наивности:

– Предлагали, но при этом требовали огромный выкуп, и кроме того, желали забрать все, что прихватила с собой Елена. Тогда мы бились прямо под стенами Трои. Приам и его сыновья так и не поверили, что мы прекратим осаду, не попытавшись ворваться в город. Но сейчас все переменилось, нас осаждает Гектор, и, быть может, они поверят, что мы готовы отправиться восвояси и нуждаемся лишь в том, чтобы сохранить лицо.

– Разве для того, чтобы сохранить лицо, нам нужно обязательно вернуть Менелаю Елену? – недоумевал я.

Он взглянул на меня с любопытством:

– Безусловно, она только женщина, Орион. Или ты думаешь, что Менелай проводил ночи в одиночестве с той поры, как эта сучонка сбежала с Александром?

Я недоуменно заморгал, не находя ответа. И подумал: «Неужели Одиссей так же думает о собственной жене, ожидающей его дома в Итаке?»

Он заставил меня повторить все наставления и затем, удовлетворившись, проводил к вершине вала, почти к тому самому месту, где сегодня произошла схватка, принесшая мне славу. Я вглядывался во тьму: в серебристом лунном свете сгущался туман, равнину затянула призрачная дрожащая дымка, медленно вздымавшаяся и опадавшая, словно от дыхания какого-то живого существа. Тут и там виднелись отблески троянских костров; подобные далеким звездам, они мерцали в тумане.

– Помни, – произнес Одиссей, – ты будешь говорить лишь с царевичем Гектором, и ни с кем другим.

– Ясно, – ответил я.

По склону я спустился в чернильную темень, скрывавшую ров, и через щупальца тумана, протянувшиеся по равнине, направился к лагерю троянцев, держа путь к кострам, мерцавшим и пламеневшим в тумане, и холодея от неприятных предчувствий. Вглядываясь в посеребренную луной дымку, я заметил костер, который казался ярче и выше, чем все остальные.

«Наверное, возле него шатер Гектора», – подумал я и направился вперед, ожидая в любой момент услышать окрик стража. Оставалось только надеяться, что меня окликнут прежде, чем бросят мне в спину копье. Чувства мои обострились; я мог бы услышать шорох кинжала, выскальзывающего из ножен, казалось, я увидел бы затылком крадущегося за мной… Но я ничего не видел и не слышал: лагерь словно утонул в тумане, приглушившем все звуки, и никого не было между кострами, кроме меня самого.

Огонь впереди разгорался, в него словно бы подкладывали дрова, и вот из скромного походного костерка превратился в огромный манящий маяк. Он уже мерцал, как подобает огню, пылал яростно и ярко, с каждым шагом делаясь все более ослепительным. Скоро он стал настолько ярким, что мне пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы защитить их от жгучего света. Жара я не ощущал, но в яркости заключалась иная сила. Ослепительный свет придавливал меня к земле и наконец заставил опуститься на колени перед всесильным золотым сиянием.

Тут я услышал смех и сразу понял, кто передо мной.

– Встань на ноги, Орион! – сказал Золотой бог. – Или тебе нравится ползать подобно червю?

Я медленно поднялся на ноги. Золотой бог стоял, купаясь в теплом сиянии, которое словно отделяло нас от погруженной в туман и мрак равнины. Миром правила ночь. Никто в лагере не шевелился. Троянцы не видели нас и не слышали.

– Орион, – сказал он насмешливо. – Вечно тебе удается прогневать меня. Вот и опять – ты спас лагерь ахейцев.

– И тем вновь не угодил тебе? – спросил я.

Вполне человеческим жестом, странным для богоподобной персоны, он почесал подбородок.

– Здесь я зовусь Аполлоном, богом Солнца, несущим свет и красоту людям. Я добиваюсь победы троянцев над варварами из Ахеи.

– А остальные… – я подыскивал подходящее слово, – боги? Неужели все они поддерживают Трою? Едва ли…

Улыбка его исчезла.

– Ведь ты же не один, наверное, есть и другие?.. – продолжал я. – Богоподобные существа вроде тебя?

– Есть, – признался он.

– Они сильнее тебя? Например, Зевс, Посейдон?

– Существ, подобных мне, несколько, Орион, – сказал Золотой бог, помахивая рукой. – Но имена, которыми их называют эти примитивные люди, не имеют абсолютно никакого значения.

– Но разве они не более могущественны, чем ты? Ведь среди них Зевс!.. Ваш царь?!

Он рассмеялся:

– Ты пытаешься найти способ перехитрить меня!

– Я пытаюсь понять, кто ты и что из себя представляешь, – ответил я. Так оно и было на самом деле.

Золотой бог внимательно разглядывал меня – едва ли не с опаской.

– Ну, хорошо, – проговорил он наконец, – если ты хочешь увидеть других…

Ночной туман словно начал медленно испаряться под лучами утреннего солнца, и я увидел вокруг себя еще нечеткие силуэты.

Медленно возникали они, обретая плоть, цвет и материальность. Окружившие меня живые осязаемые мужчины и женщины смотрели на меня, как ученый разглядывал бы какую-нибудь букашку или бактерию.

– Опрометчивый поступок, – сказал один из них глубоким сильным голосом.

– Он – мое творение, – ответил Золотой бог. – Я с ним справлюсь.

«Да, – подумал я. – Ты можешь справиться со мной. Но до поры до времени».

Ко мне было обращено множество лиц: на меня смотрели прекрасные женщины с безупречной кожей, глаза которых сверкали как яркие самоцветы; в словах молодых на вид мужчин слышалась мудрость тысячелетий… и строгость самой вечности.

Я казался себе мальчишкой, ребенком в окружении взрослых, карликом среди гигантов.

– Я доставил его с равнины Илиона, – сказал Золотой бог, словно оправдываясь.

– Ты храбришься, – сказал заговоривший первым. Темноволосый и темноглазый, он потрясал своей скрытой мощью, словно могучая гора посреди равнины. Я понял, что вижу Зевса, хотя никаких молний в его кулаке не было, а аккуратно подстриженная борода оказалась лишь чуть тронутой сединой.