Александр Тюрин - Конец игры Страница 9

– Ясно, от Южной Азии и Африки до Восточной Европы и благословенной Укропии. А что пытались утащить турки, которые, может быть, саудовцы? Только, пожалуйста, не врать.

– Не врать? Попробую. Несмотря на проявленную аккуратность, немецкие микробиологи не смогли вывезти весь биоматериал. Подрыв бункеров не уничтожил полностью грибной мицелий, он ведь такой, дерьмо не горит. Тебе моя цифровая подружка возможно докладывала, что он сохранился в разрушенных бункерах. Так вот сейчас стопроцентно ясно, что он поступал в виде спор в окружающую среду, где снова размножался, делился, развивался и мутировал, только уже в естественных условиях. Своего рода многолетний самоподдерживающийся эксперимент. А турки пытались вывезти то, что наскребли и собрали в этом районе.

– Получается, сейчас в Укропии существует одновременно два штамма фузария?

– Да ты силен и без политинформатора. В общем так, в этой стране в настоящее время и в естественной среде существуют американский и немецкий штаммы грибка Фузариум, конкурентные меж собой. Если точнее, множество штаммов, происходящих от двух базовых материнских. В «дополненной реальности» ты увидишь белые и розоватовые тона у немецкого мицелия, сиреневые или бурые у американского. Они и в самом деле такие, только обычному глазу невидимые. Поскольку они соперничают между собой, вырабатывая всё более агрессивные формы, то неизвестно к чему это приведёт. Но думаю, правильным было бы разделить действие штаммов.

– А я бы их уничтожил всех, сбросив по килограмму дуста на сантиметр мицелия.

– Дружок, займись лучше собой. Ты подхватил эту дрянь, в запасе у тебя не более пяти-семи часов, потом процессы грибкового заражения станут необратимыми.

Ее глаза, отражавшиеся в зеркале заднего вида, словно бы прощупывали его, выявляя слабину. А с пухлых губ легко слетел приговор. Вид её, похоже, обманчив – Кетер не сентиментальна.

– А сама дамочка не боится заразиться?

– Дамочка уже привита. Но с собой у меня ничего нет, не надейся, вакцина – секретная.

Перед ним открылось виртуальное окно со схемой местности, квадрат двадцать на двадцать километров. Это посылка от Кетер – показаны ареалы биологического заражения, распространение того или иного штамма, преобладающие ветра.

– Поразглядывай, не помешает.

– Да, зрелище вдохновляет. Кстати, на что?

– На то, чтобы отправиться туда, где интенсивность заражения местности наиболее высока и должны сходится штаммы обоих родов. Может быть, там твой единственный шанс спастись, обнаружив то самое грибковое и при том антигрибковое средство. А, может, ничего и не выйдет, так что заранее не радуйся. Данные по сходимости сейчас анализируются моим искином, задействовано приличное «облако» систем наблюдения. Полную информацию я получу в ближайшее время. А для уточнения воспользуюсь собственными средствами обозрения.

12.

На крыше машины откинулся обтекатель и в воздух поднялся птеродрон, чтобы наблюдать за местностью с высоты дроноптичьего полета.

– Это что за кляксы появились на карте местности?

– Птичка оснащена детекторами для разных видов биологического электромагнитного излучения. Раскраска карты такова. Цвета от красного до зеленого – для отображения скопления высокоорганизованных тел с сильно дифференцированными тканями. От голубого до фиолетового – для низкоорганизованных тел со слабой или отсутствующей дифференциацией. Это колонии одноклеточных организмов или что-то вроде грибного мицелия. Видишь, сразу выдаются координаты, курсовые показатели, азимуты движущихся объектов.

Он глянул вверх, где в насыщенной жарой дымке, что затягивала солнце, растворился дрон. Город был за переливчатым маревом, затягивающем поля, какой-то нетвердый на вид; просто набор серых дрожащих пятен, что напоминали колонии микроорганизмов в питательном бульоне.

– Получается, что мицелий перемещается с той же скоростью, что и тела людей. Как это может быть?

– Это значит, старлей Сева, что мицелий находится в человеческих телах и, кроме того, окружает их как облако.

– Больше на гриву похоже. Ну, а потоки воздуха? Почему они не срывают эти облака или гривы?

– Видимо, гифы достаточно прочные. Но если их и срывает ветром, то они не уносятся воздушным потоком в расстроенных чувствах, а быстренько закрепляются снова, так сказать переклеиваются на другой объект. Сейчас я установлю у тебя на брови оптико-электронный детектор, распознающий мицелий на близком расстоянии, приборчик на удобной гекко-липучке. Информация о мицелии будет поступать тебе в режиме «дополненной реальности».

Ее рука сперва коснулась дермапласта на его груди и приняла медицинскую информацию, Кетер подбадривающе улыбнулась: «Заживает, лучше чем на собаке», потом двинувшись выше, потрогала шрам на его щеке.

– Извини, как любая девочка я люблю трогать плюшевых мишек руками. И как тебе сейчас?

– Ноет, иногда прилично, но терпеть можно. Надеюсь, что быстро бегать не придётся.

– А тогда, когда на лицо заработал, больно было?

– Интересуетесь моей психологической устойчивостью? Тогда тоже терпимо, каска большую часть удара приняла на себя, даже вмятина приличная осталась. В селении одном горном, выбежала тоже, кстати, девочка; сказала, мол, братику помоги, помирает от лихорадки. Я думал, тот маленький и больной, а оказалось, здоровый кабан под два метра, да еще злой и с винтарём. Ствол я успел перехватить, так он меня отоварил какой-то палицей. В натуре. Я – в отключ, он бы меня дочмокал, если бы не Горди… Если б не товарищ мой.

– Я тебе, старлей, точно не товарищ, а так, попутчица. Так что доверяй, но проверяй, – ее миндалевидные глаза чуть сузились, словно Кетер прицеливалась или улыбалась.

– Да, одноименная программа у меня больше доверия вызывала. Собственно она и сказала: «Слово Кетер. Рискни поверить.» Попутчица, а у вас парень есть? В смысле, бой-френд.

– Есть, а как же. Боровичок тестостероновый и биржевой ковбой по совместительству.

Её рука прицепила минидетектор над его бровью, немного пригладила ему волосы.

– Я так понял, Кетер, что бой, который френд, не просто голый боровичок, а еще и богатенький, пальцы веером и всё в шоколаде. И что вас тогда не устраивает?

– Всё устраивает, я здесь не из-за несчастной любви, – торопливо сказала она и закрепила на карман Знаменского что-то напоминающие газыри. – Это маскиратор. Плесневая дрянь, которая паразитирует на дураках, использует свою систему сигнализации и умеет вычислять «посторонних». Маскиратор будет сбивать ее с толка. А теперь двинулись, морпех, надо понять, что там в центре живого вихря.

– Давайте, я за руль.

– Скоро уже приедем, а дальше пешком, машина нас демаскирует. Оружие – скрытое ношение. Что у тебя есть?

– Два пистолета, три и пять патронов.

– Выбрось. Бесшумная «Беретта» со сдвоенным магазином на 70 беспатронных зарядов устраивает? А у меня будет другое оружие.

Минут через двадцать она остановилась и достала из багажника что-то напоминающее небольшой миноискатель или даже портативный пылесос.

– Кетер, я видел такой у одного мертвого турка. Всё думал, зачем ему пылесос? Я еще понимаю кофейник.

– Чудак, это биозонд вместе с нанолабораторией; ДНК-чипы позволяют почти мгновенно распознать структуру образца, например, произвести его секвенирование и генотипирование. И что интересно – тут же реплицировать и рекомбинировать его наследственный материал. Дорогая, кстати, штучка.

Из хорошей машины – да в грязную канаву. Система наблюдения, включающая многоканальную камеру дрона, показывала странную картину распределения мицелия – в виде концентрических кругов или даже витков спирали, что напоминало самоподдерживающийся вихрь-ревербератор.

Знаменский и Кетер направились к центру спирали, с трудом вытягивая ноги из липкой грязи.

Они выбрались из канавы, когда путь перегородил свалившийся в неё грузовик, впрочем до площади было уже рукой подать. На ней стояло, если точнее пребывало в кататоническом ступоре несколько тысяч людей, которые, впрочем, твердо сжимали в руках палки, рогатины и другие неолитические виды оружия. «Дополненная реальность» показывала у всех присутствующих «гривы», колышущиеся в такт какому-то ритму – мицелий в виде длинной белой волосни от затылка до кобчика.

От площади начиналась улица, очевидно игравшая роль местной «Золотой мили». Поскольку здесь отоваривались местные важняки, их жены и любовницы, то была наведена красота в виде розовой плитки на пешеходной полосе и фонтанчиков, сделанных под хрустальные фужеры. Многие здания смахивали на елочные игрушки, с блестящими или прозрачными поверхностями, некоторые своими округлыми фасадами и яркими красками напоминали марципановые фигуры. Только сейчас на всём была печать быстрого неестественного износа и даже преднамеренного разрушения. Словно бы перфорированные стены, треснувшие окна, будто изъеденные и отсыревшие стены, в бурых пятнах и во вздутиях. Автомобили, вполне приличные тачки от тридцати штук «зелеными» и выше, оказались вдруг проржавевшими и даже сыпались рыжей трухой.