Фиона Макинтош - Предательство Страница 9

— Глазам больно! — ахнула матушка Аилса и сделала короткое движение в сторону сына.

— Все в порядке. Они… поняли, что им ничто не угрожает и… м-м-м… успокоились.

Он пожал плечами. Пусть родители — он все еще думал об этих людях как о родителях — думают, что для него все это в порядке вещей. Однако сам он был весьма далек от спокойствия. Вот они — камни, которые приснились ему прошлой ночью. Он показал их образ Меркуду… Да, никакой ошибки: ему действительно следует ехать со стариком.

Камни по-прежнему лежали у него на ладони, сияя и переливаясь. Отец при виде этого чуда явно чувствовал себя неуютно и протянул Тору кожаный мешочек, в котором они хранились.

— Убери их, Тор. И пусть это будет твоей тайной. Лучше их никому не показывать, даже Меркуду.

Тор повиновался.

— Ты прав, отец. Но как выяснить, для чего они нужны?

— Мой совет — оставь их у себя, — Джион Гинт пожал плечами. — Если они служат какой-то цели, я не сомневаюсь: ты это узнаешь. Обещай мне, о них никто не узнает. Никому их не показывай. Та золотоволосая женщина…

Джион Гинт замялся, потом прочистил горло.

— Она сказала, что камни волшебные, и их не следует никому показывать, кроме тебя. И что мы должны убедить тебя никому их не показывать и никому о них не говорить, — ладонь писаря легла на руку Тора, в которой он держал мешочек. — Я в этом ничего не понимаю, сынок. Что у тебя за странный дар, что это за камни, откуда это все… а главное, к чему это все приведет. Вот этого я и боюсь… Так, мать, хватит грустить, — он посмотрел на жену и заставил себя улыбнуться. — Наш мальчик отправляется во Дворец. Нам следует гордиться, а не горевать. Сейчас ложимся спать, а завтра устраиваем себе отдых на весь день. Едем в Римонд. Выберем Торкину лошадь, купим ему сапоги… а может, и на новую рубашку останется. И — кто знает, женщина? — смотришь, найдем тот желтый шелк, который ты так хотела.

Аилса улыбнулась в ответ. И то ладно. У Тора тоже немного поднялось настроение. У его родителей все будет хорошо. При мысли о собственном будущем его охватывал трепет и восторг… и с этим было ничего не поделать. Оставалось преодолеть последнее препятствие: убедить Элиссу отправиться вместе с ним.

Установить с ней мысленную связь по-прежнему не удавалось. Ничего страшного: послезавтра он сам отправится к ней в деревню и все ей расскажет.

Глава 4

Элиссандра Квин исчезает

Элисса вошла и окликнула отца. Интересно, дома ли он? Скорее всего, он просто не заметил ее, а если и заметил… Последнее время он все чаще напивался и впадал в ступор или разговаривал с призраками. Раньше были женщины… Но их Элисса могла ему простить. Он любил маму, в этом можно не сомневаться. И вместе того, чтобы стать добычей одной из благонамеренных дам, которые посещали его, когда мама умерла, он предпочел утешаться с женщинами, которых интересовала не любовь — или то, что некоторые называют любовью — а деньги.

Дело было не в отце. Она почувствовала, как слезы наворачиваются на глазах и комок подступают к горлу. Из-за чего Тор так переменился? Почему он накричал на нее, как он мог забыть о том, как поймал ее букет? Элисса не сомневалась, что он наберется смелости и задаст вопрос, который она так хотела услышать.

А ведь все так здорово начиналось… пока не появился тот колдун с седыми волосами. Он все испортил. Кто он такой? И самое скверное, после этого Элисса словно утратила способность мысленно разговаривать с Тором. Она предпринимала попытку за попыткой, но все зря. Ее послания словно уходили в какую-то таинственную черноту и там исчезали. За что он наказывает ее?

Пытаясь успокоиться и обрести самообладание, Элисса плеснула на лицо водой и старательно умылась. Отец может вернуться домой в любой момент. И можно не сомневаться: он будет пьян, груб и мрачен.

Она не ошиблась: когда Лэм Квин ввалился в комнату, он едва держался на ногах. Элисса уже знала, как нужно себя вести. Непринужденно и весело щебеча, словно ничего не случилось, она стянула с него сапоги, помогла добраться до стола, поставила перед отцом миску с супом, от которой шел пар. Пока он сидел, тупо уставившись в миску, Элисса продолжала тихо болтать ни о чем. Будем надеяться, он успокоится, поест, а потом ляжет спать.

Возможно, так бы все и получилось. Отец уже доедал суп, когда она начала напевать. Лицо Лэма Квина перекосилось. С неожиданной для пьяного быстротой он вскочил и прежде, чем Элиссандра успела что-то предпринять, наотмашь ударил ее по лицу. Тарелка, которую девушка держала в руках, отлетела к противоположной стене и разлетелась вдребезги. Девушка упала, больно ударившись коленями о каменный пол. Щека уже онемела.

— Ты поешь, как твоя мать! — рявкнул отец. — Никаких песен в этом доме!

Сквозь слезы девушка смотрела, как отец, шатаясь, направляется к двери и исчезает в ночи. Теперь он долго не вернется.

Элиссандра ненавидела свою жизнь. Единственным лучиком света в ней был Торкин Гинт. Возможность говорить с ним — незаметно для окружающих, находясь на разных берегах реки — вот и все, что дарило ей утешение среди одиночества, среди мучительного существования, где не было места любви.

Если бы мама пожила чуть подольше! Если бы она не умерла, даже не успев приложить ее к груди! Неужели в этом все дело? Но почему отец уверен, что это она, Элисса, лишила его единственной женщины, которую он обожал?

О боги… Тор, как ты мне сейчас нужен!

И Элисса заплакала.

Прошло несколько часов.

Наконец девушка поднялась, прошла в крошечную каморку служившую ей спальней, и налила в большую чашу воды из кувшина, который стоял на шатком столике. Вода была ледяная, но Элисса заставила себя зачерпнуть полные пригоршни и как следует умыться. Ей надо было привести себя в порядок и собраться с мыслями.

Затем она взяла кусок фланели и начала тщательно растирать лицо. Постепенно ее движения стали яростными. Она терла шею в том месте, куда ее украдкой поцеловал Тор, потом принялась за губы, словно хотела стереть все следы их страсти. По мере того, как кожа высыхала и разогревалась, горе становилось все сильнее, пока не переросло в гнев. Элисса поняла, что не на шутку разозлилась. Когда Тор смотрел на старика, в его глазах был не только страх перед страшным пришельцем. Нет, скорее уважение. В его огромных, завораживающих голубых глазах… Элиссандра тряхнула головой, отгоняя наваждение.

Она переоделась в чистое и спустилась по узким каменным ступеням. Как же ей ненавистен этот дом! Отец вот-вот вернется… При этой мысли Элиссу охватила слабость. И тут, словно в ответ на ее мысли, в дверном проеме появился темный силуэт. Девушка вздрогнула от неожиданности, кувшин, который она несла, выскользнул из рук, упал на каменные плитки и разбился. Во рту появился привкус крови: похоже, она прикусила губу.

— О, дорогая…

Этот мягкий голос, несомненно, принадлежал женщине. Через миг его обладательница осторожно шагнула в дом, сняла капор и шаль.

— Простите… Я думала, вы… — Элисса замялась. — Кто вы?

— О… я просто проезжала мимо и хотела поинтересоваться: может быть, хозяева позволят старой женщине немного отдохнуть в амбаре…

Элиссандра уже не слушала. Она опустилась на пол, прямо в лужу, и подол ее юбки мгновенно промок. Но она ничего не замечала. Из глаз хлынули слезы. Ее переполняли чувства: облегчение — потому что она ожидала увидеть отца, гнев и обида, которые еще не прошли… и еще она очень переживала из-за кувшина.

— Ох, девочка моя! Послушай, не надо плакать. Ну подумаешь, разлила воду, разбила старый глиняный кувшин — Женщина была пожилой, но удивительно сильной. Она помогла Элиссе встать, усадила ее на стул и сама убрала все осколки и вытерла воду. Потрясенная, Элисса могла лишь наблюдать за ней. Странно, но в этой женщине не было ничего пугающего. Наоборот: в ее присутствии почему-то становилось спокойнее.

— Пожалуйста, будьте как дома, — выдавила она наконец. — Располагайтесь… отдохните… Кроме меня, тут никого нет…

Старушка кивнула в знак благодарности и начала тихо напевать.

Колыбельная. Ее звуки лились, как бальзам, облегчая боль. А когда странная женщина успела вскипятить воду и приготовить травяной чай? Кажется, прошло не больше мгновенья, прежде чем сильные морщинистые руки вложили девушке в ладони теплую кружку, а ее содержимое оказалось сладким. Мед-то откуда взялся? Мысль мелькнула в сознании Элиссы и исчезла. Девушка маленькими глотками пила чай, слушала чудесный напев и не могла думать ни о чем.

Потом она вдруг обнаружила, что в комнате горят свечи, ставни закрыты, чтобы лунный свет не проникал снаружи, а саму ее ведут вверх по лестнице. Словно в полусне, Элисса почувствовала, как женские руки бережно снимают с нее одежду. Волосы как бы сами собой оказались стянуты в хвост, но не туго, а так, чтобы они не спутались за ночь. Эти же руки осторожно, ласково уложили ее в постель, укрыли одеялом — точно так же делал когда-то ее отец, когда она была совсем маленькой, а он любил ее. Элисса улыбнулась. А может быть, только подумала, что улыбнулась.