Роберт Бюттнер - Сироты Страница 9

Битый час, на холоде и под пеплопадом, мы играли в «пошевеливайся и жди», пока Якович говорил по рации. В окнах, на фоне тусклого свечного или фонарного света, виднелись силуэты зевак — взрослых и детей. Уцелевшие счастливчики, оставшиеся без света, воды, тепла и продуктов.

Подкатил грузовичок поменьше наших, водитель откинул борт кузова, и мы принялись выгружать коробки. Боевые пайки. Пришла пора гражданским отведать ужасов войны. По крайней мере, раздавать здесь еду безопаснее, чем ехать в горящий центр города.

Когда грузовик разгрузили, инструктор махнул мне лезть в кузов.

— Зачем, господин инструктор?

Тот пожал плечами.

— Шпионы попросили рабочую силу. Считай, что ты вызвался, Уондер.

Шпионы? Военная разведка то есть? На кой черт разведке сдался необученный курсант? Грузовик дернулся и покатил прочь от Вальтера и всего третьего взвода. Меня швыряло от одного края брезента до другого, к горлу подступил комок. Это нечестно! Пусть ребята мне и не семья, но ближе у меня никого нет. А теперь вот и их отобрали.

Какое-то время я трясся в грузовике и оплакивал себя, пока не сообразил, что в кузове посветлело и меня больше не знобит. Вонь усилилась, огонь ревел громче.

Я откинул край брезента. Окутанные черными проводами выкорчеванные столбы превратили дорогу в полосу препятствий. Машины лежали опрокинутыми. Разбитые окна зияли чернотой.

Грузовик остановился, и я вновь оказался на земле. Теперь уже ближе к эпицентру взрыва.

Огонь припекал незащищенное лицо. Он всасывал в себя воздух, и созданный ветер трепал мои рукава. Если снаряд упал в самой середине города, то до него оставалась, видимо, всего пара миль. Даже на следующий после взрыва день центр Питсбурга извергал пламя где-то на полмили вверх. Рев огня сотрясал землю, где жалобно звенели бесчисленные стеклянные осколки, отражая бушующее пожарище.

Не успел я и моргнуть, как грузовик умчался назад. Я огляделся. Футов на пятьдесят от меня пламя высвечивало контуры офицера средних лет. Капитан. Рядом с ним стоял складной стол, сверху был растянут брезентовый навес, прогибавшийся под тяжестью пепла, вокруг — три зеленых прицепа и мощные лампы на шестах. Где-то рядом жужжал переносной генератор.

— Ты пока не в аду, парень, — крикнул капитан, сложив рупором ладони, — но отсюда его уже видно.

Я взял под козырек, но офицер вместо ответного приветствия только подозвал к себе, махнув усталой, не тренированной рукой. Капитан важно и неторопливо оглядел меня сверху донизу.

— Инопланетян когда-нибудь видел?

Я просиял.

— Мой взводный сержант внушает подозрения.

Он вздохнул.

— Ну ничего — что просил, то и получил. Сойдет. Кофе хочешь? — Он махнул на термос и стаканы на столе. — Меня Говардом Гибблом зовут.

Я пожал протянутую руку — тоненькую, на такой ни разу не подтянешься. На капитане был новый камуфляж, не то что наше старье. На воротнике с одной стороны располагались две серебристые капитанские пластинки, с другой — меч, компас и роза: эмблема военной разведки.

Капитан пригладил седеющие, коротко остриженные волосы и затянулся сигаретой.

— Не жди от меня сержантских замашек: я в армии, поди, меньше твоего служу. До прошлого месяца я преподавал в Невадском университете, искал следы внеземного разума. Хочешь верь, хочешь нет.

Я верил: сразу видно, что ордоподобные инструктора его не дрессировали. Камуфляж висел на тощей фигуре капитана мешком, измятый, как морщины на лбу. Ботинки выглядели так, будто чистил он их не щеткой, а шоколадным батончиком.

— Всю жизнь я надеялся, что мы не одни во Вселенной. — Он сплюнул и оглянулся на пламя. — Теперь вот думаю, какой же я был дурак.

— Что прикажете, сэр?

— Пока поспи вон в том прицепе. Вся наша братия давно там дрыхнет. Тронемся, когда будет светлей и прохладней.

С рассвета я трясся в машине. Вопрос про инопланетян не сулил ничего хорошего, зато разрешение спать было как бальзам на душу.

К утру пожар угас, ветер стих и остались только тлеющие угли. Я вылез из прицепа и, почесываясь, двинул в нужник. По площадке между прицепами бродили остальные солдаты. Хотя солдаты — это я условно говорю. Рожи небритые, шнурки не завязаны — да Орда от одного взгляда на них удар бы хватил. Целое отделение башковитых слюнтяев, слыхал я о таких. «Специальные подразделения» называются. Я прислушался к их заспанным беседам: тут были и ракетостроители, и биологи, и даже экстрасенсы с шаманами. В поисках ответов человечество хваталось за любые соломинки.

Гиббл выудил пончик из коробки со стола и отошел, жуя и посыпая куртку пудрой.

— Угощайся. Как поешь, отправимся в центр города на поиски обломков от снаряда.

Я чуть пончиком не подавился. Центр города был ямой, заполненной расплавленной огненной массой.

— Туда?

— В защитных костюмах.

— В защитных костюмах? Но ведь обломки…

— Не радиоактивные, нет, — кивнул Гиббл, — даже не взрывоопасные. Эти снаряды — просто огромные куски материи, летящие с запредельной скоростью. Достаточно кинетической энергии, чтобы спалить город. Мы-то привыкли, что города испепеляют взрывчаткой, однако глыбы из космоса работают точно так же. Спроси динозавров.

— А зачем нам обломки?

Он закатил глаза к дыму.

— А что нам еще изучать? Так хоть установили, что враг прилетел извне Солнечной системы. Металлы в снарядах для наших окрестностей слишком редкие.

Что-то подсказывало, что наши с Говардом представления об окрестностях разнятся на световые годы. Он подыскал мне резиновый противогаз вроде тех, которые носят пожарные, с маленькой штуковиной сбоку, вырабатывающей кислород. Поверх одежды и ботинок мы надели огнеупорные защитные костюмы. Мне еще достался пустой рюкзак.

Поехали к центру города, пока не достигли края воронки, потом оставили древнюю машину — Говард звал ее «джипом» — и пошли пешком.

Дым, мерцающее пламя и очки противогаза размывали вид каменных стен, которые возвышались над нами и грозили рухнуть в любую секунду. Сердце отчаянно колотилось: я опасливо смотрел на развалины, ожидая увидеть окровавленную руку или обгоревшее тело, торчащие из-под камней.

— Не рассчитывай различить могилы.

— Чего?

— Останки — мы их не увидим. Если на человека падает небоскреб, человек исчезает.

Я зажмурился, представив себе эту картину. Я дышал ртом в противогазе и все равно ощущал запах паленого мяса.

Говард вытянул перед собой металлическую палку и, балансируя ей, как цирковой акробат, прошелся по обугленному брусу с одной кучи камней на другую. Преодолевая дрожь в коленях, я двинулся следом. Брус затрещал, лопнул, и тонна обломков осыпалась рядом с Говардом.

— Осторожно!

Он отмахнулся тростью.

— Брось, скоро привыкнешь.

Несмотря на защитный костюм, пот струился по моему лицу. Очки противогаза запотели. На отдельные здания не осталось и намека: лишь изредка удавалось различить остатки дверей да обклеенные обоями куски стен. На изогнутом в штопор бампере электромобиля виднелась наклейка «Студент-отличник». Во рту у меня пересохло.

— Как вам удается здесь что-нибудь находить?

Говард пожал плечами.

— С опытом приходит чутье. Что-то, наверное, досталось по наследству. У меня отец был геологом-разведчиком. — Он помолчал, потом прогудел из противогаза: — У тебя-то родные целы?

— Мама погибла в Индианаполисе. А больше у меня никого не было.

Он замер.

— Прости.

Я передернул плечами.

— А у вас?

— Моим единственным родственником был дядя. Погиб в Фениксе.

— Так что мы оба сироты?

— Этим сейчас вряд ли кого удивишь.

Говард подлез под обугленной балкой между двумя грудами обломков.

— Смотрите, как бы не свалилось.

— Ничего, — махнул он рукой, даже не оборачиваясь, — у меня на такие дела нюх.

Поковырялся палкой в пепле.

— Ух ты!

Ну точно, слюнтяй. Любой уважающий себя солдат на его месте матюгнулся бы. Говард между тем вытягивал что-то из пепла.

— Джейсон, иди-ка сю…

Груда обломков, удерживающая один конец балки, задрожала, на Говарда посыпались камешки. Потом балка покачнулась. Я прыгнул к нему.

— Говард!

Бум.

На мгновение Говарда скрыло пылью, а когда пыль рассеялась, на его месте осталась куча обугленной древесины.

— Говард!

В ответ только треск огня.

Мне нравился Говард. Он был таким же нескладным, как Вальтер, и настолько же искренним. Я кинулся разбрасывать дерево и штукатурку, откопал ботинок, потом ногу, а потом и всего Говарда. Балка придавила ему грудь.

Я смахнул пыль с его противогаза.

— Говард?

Он открыл глаза и выдавил: «Ух ты!».

Обгоревшая балка крошилась в моих руках и не поддавалась, однако со второй попытки я все же исхитрился ее приподнять, и Говард отполз в безопасность. Я отпустил балку, и отвернулся от облачка пепла к Говарду.