Без права на подвиг - Андрей Респов Страница 95

Целую минуту ничего не происходило. Я даже успел немного заволноваться. Как вдруг окружающее пространство залило густым молочно-белым сиянием. Мир вокруг меня сузился до снежной сферы пятиметрового диаметра. Я же завис в самом её центре. Причём это не было состоянием невесомости, как принято его описывать. Я был словно впечатан в окружавшую меня вязкую субстанцию. Несмотря на её относительную упругость, она была достаточно податлива, чтобы не сковывать движения. Более того, она не мешала ни дышать, ни смотреть. Хоть я и сомневался, что действительно совершаю дыхательные движения, находясь в выстроенном подсознанием мире.

Не заставило себя долго ждать и появление обещанной географической карты местности, в которой я находился. Стоило мне попытаться подробнее рассмотреть детали, или, возможно, виртуальная карта уловила импульсы моего нейротрона, передаваемые на мышцы глазных яблок, как масштаб видимого участка немедленно укрупнился и изображение стало напоминать обычную проекцию в навигаторе. Причём все названия населённых пунктов, обозначения дорог, мостов, ландшафта были легко различимы и понятны.

Все места давно продуманы и выбраны ещё во время ночных бдений в арбайткоманде, осталось лишь подобрать одно из мест поблизости с угольным разрезом и второе резервное, если всё же дамочка-Демиург окажется не там, где предполагается. Рискованно? Отчасти. Пашка же говорил, что я могу один раз изменить точку рандеву. Правда, появится там делегация по встрече не ранее, чем через 12 часов. Что при наличии на хвосте погони не самое приятное время. Значит, стоит быть предусмотрительнее.

Итак, что там требовалось? Озвучить место рандеву? Делается!

— Выбор объекта Прима.

Точка в десяти километрах к северо-, северо-западу от города Мост. Чехия. Карта дёрнулась всего на мгновение. Картинка без всякого с моей стороны дополнительного усилия стала укрупнятся. От скачка масштаба слегка закружилась голова.

Хвала моей памяти, запомнившей все повороты и перекрёстки по дороге к угольному разрезу! Ещё тогда моё внимание привлекла почти незаметная извилистая просёлочная дорога, живописно свернувшая от основного шоссе в лохматые дебри елового леса, перемежающегося стыдливо проглядывающими желтоватыми скальными выступами.

Сейчас же я с удовлетворением отметил, что уже в нескольких километрах от автобана эта дорога ныряет в широкую уютную ложбину у горного основания, разрезанную несколькими ручьями и целым каскадом мини-водопадов.

Живописно, а главное, приметно! Есть, объект прима! Уловив мой эмоциональный всплеск, карта застыла. Участок ложбины на несколько секунд вспыхнул по периметру алым контуром и запульсировал в такт ударам сердца. Отсчёт пошёл. Ближайший месяц меня с Демиургом будет ожидать здесь комитет по встрече. Что ж, едем дальше.

— Выбор объекта Секунда. Вариативная точка. Крепость Кёнигштайн. Окрестности Дрездена. Юго-восток.

Снова секундное мельтешение разноцветных полос. А вот и он. Красивый, величественный. Неудачное местечко, чтобы спрятаться. Но выбор его был в первую очередь обусловлен тем фактом, что немцам вряд ли придёт в голову искать беглого военнопленного рядом с другим лагерем.

В частности, Oflag IV-B Koenigstein с польскими и французскими офицерами, находящийся почти в сердце Германии, уж точно не в списках поисковой ягдкоманды. Скалистое плато, просматриваемое со всех сторон. Удобные коммуникации: шоссе с нескольких направлений, река Эльба, красивый и, что важнее, сложный ландшафт. И ещё — замок виден с очень большого расстояния. И если придётся добираться пешком, это станет для меня важнейшим аргументом. Хотя я, конечно, предпочитаю передвигаться на колёсах. Тем более что от Цайтхайна, как и от города Мост до Кёнигштайна по великолепными немецким автобанам два-три часа езды. Даже с учётом просёлков. Всё, принято!

— Отправить инфопакет! — после привычно вспыхнувшего алого контура я, наконец, расслабился. Образ снежной сферы медленно померк и начал растворяться в сером мареве, сквозь неё медленно проступил душный сумрак лагерного барака. Сердце продолжало стучать в ушах, с каждым вздохом замедляя свой темп.

За сумбуром разгулявшихся мыслей и образов я почти не заметил, как отключился.

Поэтому резкое пробуждение от настойчивой тряски за плечо показалось продолжением моих размышлизмов.

— А? Что? Кто?!

— Нэ журысь, хлопче. Пиднимайся, Тэличко, Кригер к сэбэ вимагаэ! — я не сразу разобрал спросонья голос разбудившего меня человека.

Уже на выходе из барака под фонарём, разглядев Вайду и двух полицаев, поёжился: одежда не успела просохнуть, а отсыревшие ботинки при каждом шаге натирали лодыжки. Но дискомфорт в большей степени вызывала не физическая боль, а настойчиво бьющиеся в висках вопросы: «Почему посреди ночи и для чего прислали за мной полицаев?» К тому же посыльным мог быть любой рядовой прихвостень, а не цельный командир одной из двух рот лагерной полиции.

Ладно, вроде бы ведут добром, не под конвоем. Было бы что-то серьёзное, прислал бы гауптман охранников из административного блока. А так, пока всё в рамках. Подлая интуиция, стряхнувшая дремоту, раскручивала свои обороты с каждым пройденным шагом.

Глава 21

Правда в том, что рано или поздно дичь становится умнее охотника. Просто для неё больше поставлено на карту.

Эрих Мария Ремарк «Возлюби ближнего своего».

Насчёт отсутствия конвоя я, конечно, погорячился.

На воротах у ограды административного корпуса сопровождающих меня полицаев технично оттёрли два немецких охранника. Причём, те самые автоматчики, которые охраняли гауптмана Кригера во время нашей встречи в Зеештадте. Вайда даже вякнуть ничего не успел, лишь озадаченно поглядел нам вслед. А часовые на воротах поспешили отогнать замешкавшихся полицаев.

Мы быстро прошли в пристройку, где располагался отдел «3А». Один из конвоиров занял пост у входа, другой, ткнув мне в спину ствол пистолета-пулемёта, едва мы дошли до двери в комнату, где совсем недавно меня допрашивал гауптман, рявкнул: «Хальт!» При этом немец толчком развернул меня лицом к стене и настойчиво постучал в дверь.

— Вас? …шайзе! — послышался глухой голос Кригера. Дверь отворилась, на пороге стоял гауптман, держа в руках форменную фуражку и промакивая белоснежным платком лоб, — а, это ты, Тэличко. Ведите в мой кабинет!

Из-за спины капитана был виден ещё один немецкий офицер. Худой, веснушчатый, в рубашке с закатанными рукавами. Перехватив мой взгляд, Кригер раздражённо дёрнул щекой, надел фуражку, полуобернулся к офицеру:

— Продолжайте, Шольц, — затем повернулся к моему конвоиру, — рядовой! Вы слышали приказ? Ведите Тэличко в мой кабинет, шнеллер! — гауптман отступил внутрь комнаты и закрыл дверь.

Ни во время короткого разговора, ни потом мне не удалось услышать ни звука из допросной комнаты. Тем более что конвоир не дал задержаться в коридоре и секунды. Но запах. Из допросной несло кровью и…мочой. Острый, насыщенный запах. Такой за полчаса не нагонишь. Явно долго «работают».

Странно, обычно неторопливый и обстоятельный Кригер явно спешит и не