Джей Эм - Убийца теней Страница 2

Пока Ярла в девчонках ходила, не уезжал отец так далеко. По окрестным-то селениям, конечно, приходилось ездить: в одном городе, да ещё в таком небольшом, как родной Ярлин Фейрен, не часто сумеречному охотнику дело находится. Отсутствовал, бывало, Ольмар дня три, пять, случалось, и целую неделю, по всему Илленийскому княжеству путешествовал. Ярла со старой своей нянькой Ниланой оставалась. Но надолго не покидал их в то время отец.

После, как минуло Ярле пятнадцать лет, стал Ольмар брать дочь в поездки по Иллении с собой. Надо же ей опыта набираться. На всю жизнь осталось с Ярлой воспоминание, как на одной такой их общей охоте сказал отец: «Сегодня ты стрелять будешь». В первый раз сказал.

У опушки Оленьего леса дело было. Оборотный зверь, в деревне Верхний Райл объявившийся, днями скрывался в чаще. Эту его повадку отец с дочерью угадали. Устроили засаду с вечера: ждать, когда оборотень под покровом ночи к деревне пойдёт. Вот тут-то и объявил Ольмар дочери: мол, будешь стрелять.

Ярла в грязь лицом не ударить постаралась, волнения не показать. В их деле самообладание нужно. А потеряешь его – пиши пропало: не только работу не сделаешь, сам ларву в лапы попадёшь.

И вот, дожидаются они появления зверя – у Ярлы сердце так и стучит. А вдруг окольной дорогой пойдёт? Вдруг про них, охотников, догадался? Вдруг промахнётся она? Вот это, последнее, хуже всего. Стыдно потому что. Отец, конечно, тут же сам по цели выстрелит, но про себя-то подумает: вот дурёха, чему только учил!.. А темно-то как… луна из-за туч смутным намёком на проблеск виднеется. Ничего-то при таком свете не разглядишь. Промчится зверь мимо чёрной тенью, и был таков. Не избежать промашки.

Помчался. Ярла вся в зрение обратилась, впилась взглядом в силуэт на фоне чуть светлеющего неба. Наложила стрелу на лук, натянула тетиву. Лук, стрела, мишень – отдельно ни на чём из этого не сосредотачиваться. На всём сразу – общая картина в уме. И – не целиться, а только видеть эту точку, одну-единственную, куда стрела пойти должна, в середине силуэта тёмного. Долго, годами учиться надо, чтобы вот так, интуицией руководствуясь, стрелять. По неподвижным мишеням – долго, а потом по движущимся – ещё дольше. Было у Биргов возле дома, на своём куске земли, стрельбище обустроено с разными учебными приспособлениями. Многие из них Ольмар сам выдумывал. По живым целям, по птицам не одобрял тренировочной стрельбы, даже обычной охоты – той, что на лесных обитателей – не любил. И Ярла по его примеру. А бывало, и без всяких хитрых механических мишеней обходились. Наберёт Ольмар яблок и знай себе швыряет в небо: упражняйся, стреляй. Или ещё велит дочери глаза завязать и на слух, по какой-нибудь шумящей искусственной цели метиться.

И – отпустила Ярла тетиву. Зверь за миг до того чуть сбавил ход, упростил задачу. Не промахнулась она в тот раз. После – бывало, и отец следом за ней стрелял. Потом, дома, днями напролёт изводил упражнениями на стрельбище. Пока не уверился, что из десяти Ярлиных стрел девять в любые мишени точно попадают, одну дочку охотиться не отпускал. Зато уж как отпустил – не было такого, чтобы на охоте раз за разом все её выстрелы мимо цели проходили. Если бы было, может, самой Ярлы уже бы не было.

Пока вместе Ольмар и Ярла ездили, случалось: видят их вдвоём – и не верят, что отец и дочь, так непохожи. Ольмар голубоглазый, волосы пшеничного цвета, лицо широкое, открытое. А Ярла узколицая, одни скулы да подбородок острый, волосы как медь, и глазища зелёные. Отец загорелый всегда, а к ней словно и не прикасается солнце, настолько кожа светлая. В общем, не девка, а бритва какая-то. Такое вот прозвище в округе ей дали, слышала его, бывало, за своей спиной. Как первый раз услышала – захотелось тому болтуну ответить, а может, и запустить чем-нибудь в него. Только не бритвой – чего нет, того нет. Ножом из перевязи, которая крест-накрест на груди, или кинжалом, который на поясе в ножнах. Но нельзя. Видуны на ларвов охотятся, а людей оберегают. Всяких. Не исключая таких вот, которые злят. А потом и гнев прошёл, и даже понравилось: бритва. Ну, пусть – Бритва.

Лет с двадцати Ярла одна охотиться стал. Илленийское княжество вроде как в её распоряжение отдал отец, а сам в далёкие путешествия стал отправляться. В Иллении-то других видунов нет, только на севере, на самой границе с Орнельским княжеством, Скергинов семья. Но они и заботятся больше об Орнели, а Бирги об Иллении.

Когда-то вернётся отец? Раньше чем ещё через месяц точно ждать нечего. Далёкая страна Тар-Ниин.

Далёкая страна… Что-то сегодня всё о прошлом да о прошлом мысли. Фейренская школа вспомнилась, как на уроки туда ходила Ярла, да как брат Тирен, учитель, про эти самые далёкие страны рассказывал. Про Тар-Ниин, где круглый год жара и можно в одной полотняной рубашке ходить. Только тар-ниинцы полотна не любят, предпочитают другую ткань, невесомую да лёгкую. Теперь она и у илленийских вельмож в моду входит, на чём купцы наживаются. Ещё рассказывал про Аюкку: там люди с чёрной кожей живут. Те и вовсе почти без одежды обходятся, зато золотые кольца носят в ушах и в носу все до единого, и мужчины, и женщины.

Интересно было брата Тирена слушать. Про дальние страны – там другое всё, люди другие. Выглядят иначе, говорят на других языках и двухбережной веры не исповедуют. Грамоте тоже интересно было учиться, потому что благодаря этой науке всякие книжки можно читать. А вот как заставит учитель какой-нибудь скучный текст переписывать, да ещё чтобы хорошим почерком, или подсчёты вести – вот это хуже некуда. Начнёт Ярла отцу на школьные уроки жаловаться. А тот смеётся: вот я скажу брату Тирену, чтобы ещё больше тебе заданий давал. Ярла тут же протестовать: чего это мне больше, а другим, значит, меньше? А Ольмар уже серьёзно глянет на дочь: нам многое надо знать. Мы и бываем много где, и много каких людей встречаем, и в какие только не попадаем переделки. Лишние знания да навыки – они не в обузу, в помощь, скорее.

Чайки низко летали над водой, кричали пронзительно. Их ли крики заставили Ярлу очнуться от воспоминаний, или что-то другое – но теперь перед её глазами был уже не школьный класс в Фейрене, а сегодняшнее: палуба фелуки, речная гладь, лодки на ней, дальше – холмистые зелёные берега. Среди этих невысоких холмов река делала поворот, и лодка вместе с ней, и вот показалось вдали… нет, не ещё одна деревня наподобие тех, мимо которых много уж раз проплывали. Крепостные стены показались, белые стены, зубчатые, с башнями.

Капитан фелуки крикнул что-то двум своим матросам, всех слов Ярла не разобрала, ветер их подхватил, унёс. Но одно – Лоретт – ясно расслышала. Вот, значит, какой он, Лоретт. Город с белыми стенами. Что там, за ними, ждёт? Будет ли эта охота дольше и опаснее других, или наоборот, быстрее и проще?

С попутным ветром стремительно быстро лодка по волнам летит. Меньше и меньше расстояние до города, ближе белые стены. А в небе – тучи плывут, словно фелуку обогнать стараются, текут, меняют форму. В детстве была у Ярлы такая игра: угадывать, на что облака похожи. Припомнилась сейчас, и представились там, высоко, не то звериные морды, не то лица человеческие, гримасами искажённые. Звери-люди или люди-звери. Ларвы?.. Может, это послание от того, к кому едет она в Лоретт? Точнее, из-за кого едет. Из-за кого позвали её. «Привет тебе, сумеречный охотник. Не надейся, что легко дамся в руки твои…»

Нет, глупости всё это. Нет у ларвов ни к каким особым предчувствиям способностей, этот, лореттский, о её приезде понятия не имеет. И сила их хотя велика, но не безгранична. А к облакам, ветру, огню и прочим стихиям никакого отношения не имеют ночные твари.

Есть выдумки и есть реальность, вот и всё. То, что для видунов – реальность, многие другие посчитали бы выдумкой. Кто в этом виноват? Кто виноват, что твоим глазам от рождения открыто то, чего остальные не замечают? Вопрос без ответа. Из тех, о которых лучше не задумываться, а то недолго в пустые и бессмысленные философствования впасть.

Важнее вот что: действительно ли лореттское «чудовище» – свободный ларв? Может, приняли горожане за сверхъестественное преступления какого-нибудь убийцы в человеческом обличии? Бывают и такие «ложные тревоги». Бывает, скорее люди в чудовище поверят, чем в то, что им подобный кровавые злодейства творит. А если бы знали они, что на самом-то деле оба эти случая не так уж и рознятся… Но это опять уже философия. А суть в том только, что если взаправду объявился ларв, сумеречный охотник для его уничтожения необходим. Если же человек по безумию или по расчёту руки в чужой крови запачкал, охотник в поимке его помочь может, но что с ним дальше делать, как наказывать – это уже судей дело.

А вблизи-то, оказывается, и не такие белые они, стены Лоретта. Местами штукатурка пооблупилась да от плесени вздулась пузырями, а кое-где голуби да другие птицы небесные постарались попортить белизну.