Анна Виор - Легенда о свободе. Мастер Путей Страница 22

– Ты человек, в котором нет страха! И твой Дар силен! Ты останешься в Круге!

Элий гневался на самого себя… Почему? Он не знал. А если и знал, то не станет ворошить утопленное в океане гнева, не станет…

Мастера Третьих и ниже Кругов суетились, как простые слуги: рубили дрова и растапливали камины, чтобы старшие могли согреться в стенах этого покинутого и остывшего замка, варили еду, и ее ароматом наполнялись пустующие коридоры. Древнему и его смаргам такая пища не нужна, они насытились надолго, теперь могут, по утверждению Пророка Атосааля, не есть больше года. Но людям необходимо питаться. Хотя… Людям ли? Остались ли они людьми? Холода сейчас Элий почти не чувствовал, даже без горящих каминов, и голод его совсем не донимал, а когда он ел, то особо не наслаждался вкусом. Все было так, будто он делал то, что уже ему и ни к чему… Тело Элия изменилось после вступления в Первый Круг, а еще больше после того, как Атаятан-Сионото-Лос закончил свое первое насыщение. Элий был теперь неуязвим. Он изменился и снаружи и внутри настолько, что из всего привычного с ним остался лишь его гнев… Гнев Атаятан не смог выдавить своими узами… а может, не хотел… В Элии Итаре – душа Разрушителя, гнев – часть… нет – воплощение его души. Его Дар силен настолько, насколько силен его гнев…

– Пойдем, Итар, Он призывает нас! – позвал его Титой, проходящий через полупустой зал, где собирались обедать Первый и Второй Круги.

Элий заметил подтянувшихся Хайшо с Маизаном; Авбэн и Атосааль были уже у выхода. Любой из них мог бы и переместиться в то помещение, что выбрал себе Атаятан-Сионото-Лос, но никто не спешил на встречу к нему. Каждый, кроме Элия, боится его, испытывает животный ужас в его присутствии, Динорада же неотлучно при Древнем.

Угрюмой шеренгой они пересекли коридор и стали спускаться по лестнице.

Этот зал был больше всех остальных в заброшенном замке, и с самыми высокими потолками, за что Древний и выбрал помещение. Он восседал на настоящем троне. Элий не знал, где удалось добыть подобный Атосаалю, но украшенный золотом, драгоценными камнями и резной костью огромный трон был настолько же великолепен, насколько и неуместен в этом сером мрачном зале, лишенном всякой другой мебели и занавесей на окнах; с паутиной в углах и полом, покрытым слоем грязи.

– Я назову вас! – сказал-пропел Атаятан, как всегда, улыбаясь, когда Первый Круг собрался у его трона, склонив головы и не смея заглядывать в бесцветные глаза. – Я дам вам новые имена! Вы, приняв их, станете служить лучше!

Древний встал с трона и подошел к Ужвину Хайшо, поднял его начинающий заплывать жиром подбородок острым ногтем-кинжалом и заглянул в глаза. Ноги Хайшо подкосились от страха, отчего он неестественно изогнулся, но удержал равновесие – иначе рисковал бы повиснуть на ногте Атаятана, как на крюке.

– Ты – второй. Первый был лучше тебя. – Древний говорит о Кахе. – И хитрее. Но он не знает, что уйти от меня можно лишь умерев. Ты же не уйдешь никогда, для этого тебе не хватит силы духа. Ты хочешь найти защиту, мир и покой под моим крылом. Ты думаешь, что я – самый могущественный под этим солнцем, могу тебе это дать. Ты прав, я могу. Но хочу ли? Нужен ли мне мир? Нужен ли мне покой? Я и так спал шесть тысяч лет. Для меня это не так много, но и не так мало. Люди обхитрили меня, и больше я этого не допущу. Теперь у меня война с ними! Со всеми, кто не желает примкнуть ко мне! Будешь ли ты воевать?

– Да… – поспешно прохрипел Хайшо.

– Да?.. Нет!

В полном, легко краснеющем лице Хайшо сейчас не было ни кровинки, оно выглядело, как восковая маска или… как лицо мертвеца.

– Ты никогда не станешь воином, но ты можешь делать оружие. Твоя Сила поможет мне создавать новых смаргов, что будут воевать вместо тебя. Тебе не сравниться с первым, но за неимением лучшего я принял тебя. Какое ты желаешь получить имя?

По безумно вращающимся глазам Хайшо Элий понял, что сейчас тот произнесет какую-нибудь несусветную глупость, и действительно – произнес:

– Дающий жизнь…

– Жизнь? – усмехнулся Атаятан. – Уверен ли ты, что в моих смаргах есть жизнь? Уверен ли ты, что ты способен теперь дать жизнь? Жизнь для тебя теперь так же недоступна, как и смерть. Ты вырван из их борьбы в мои объятья. Ты – кузнец моих мечей, ты – творящий разящее оружие, но не более. И имя тебе – Потфар: Кузнец войны. Принимаешь это имя?

На этих словах Атаятан, наконец, отпустил его подбородок, и Хайшо отпрянул обвисшим мешком и выдохнул:

– Принимаю…

Следующим был Алкас Титой, Древний начал с новичков в Первом Круге.

– В тебе есть нечто… Нечто, что нравится мне. Жажда крови. Как знакомо это…

«Жажда крови в мирном Мастере Полей Титое?» – удивился Элий.

– Ненасытный охотник – Оторлак. Твоя рука будет отнимать жизни, не зная покоя. Ты убьешь многих, очень многих. Ты мой убийца на привязи. Мой пес и охотник. Примешь имя?

– Да! – ответил вновь нареченный Титой-Оторлак, он тоже боялся, но держался не в пример лучше Хайшо.

Араец Идай Маизан пал ниц перед Атаятаном, когда тот приблизился, и Элий не знал, понравилось ли это Древнему или нет. Возвышавшееся над распластанным человеком существо произнесло:

– Ты верен и полезен. Я нарекаю тебя Пантэс – Угождающий.

– Принимаю имя! – подобострастно пролепетал Маизан в пол. Он еще долго не вставал, даже когда Атаятан перешел к Карею Абвэну.

Если бы Элий давал имена, то назвал бы Абвэна Дрожащим. В этом человеке страх такой непреодолимой силы, что заставил его предать саму жизнь, лишь бы оградить себя от неизвестности этого мира, возможности потерять то, что он имел, а имел он много – красоту, Дар, место под солнцем, связи, имя…

– У тебя была мечта, но не было силы. – Атаятан обратился к нему тем же тоном и в той же манере, что и к остальным, но Элий почувствовал в его словах некое снисхождение к этому трусу. – Я могу дать тебе то, чего ты жаждешь. Но не потому, что хочу сделать тебе приятное, а потому, что всякий мудрый воин пользуется различным оружием, затачивает его и улучшает. Вы – мое оружие. Ты же будешь разить не мечом, но словами. А слова – острее клинка. Твое имя тебе понравится: Арташанэй – Увлекающий словом, шепчущий во тьме.

Абвэну действительно понравилось имя, и свое: «Принимаю» – он произнес с улыбкой, а затем повторил, смакуя на губах: «Арташанэй», – его голос при этом был почти таким же приятным, как и у самого Атаятана.

Динорада Айлид была облачена в почти прозрачное платье, однако золота на ней столько, что аппетитные округлости полностью скрыты под ним. Но будь она сейчас даже совершенно обнажена – Элий не воспринимал ее как женщину. Казалось, что, проведя столько времени рядом с Атаятаном, Айлид потеряла остатки своей человеческой сущности. Хотя ужас в ней еще жил. Она и раньше была красивой, а сейчас эта красота стала совершенной, но взгляд – настолько затравленный, когда она смотрит на Древнего, и такой ненавидящий в отношении всех остальных, что Элия от нее воротит. Он знал Динораду раньше, они были с ней одного возраста и часто виделись в обществе Мастеров Силы. Алчная и холодная, как змея. От таких, как она, Элию всегда хотелось очистить эту землю… Она держала серебряную флейту: Динорада теперь не выпускает инструмент из рук. Почти в любое время, проходя мимо зала, где на троне восседал Атаятан-Сионото-Лос, можно было услышать отголоски печальной песни флейты Айлид. «Когда она ест? Когда спит?» – подумал почему-то Элий. Впрочем, может, ей и не нужны теперь еда и сон?

– Твое имя – Иниханта: Серебряная флейта. Ты будешь играть для меня сотни и тысячи лет. – При этих словах он провел ногтем по ее щеке с нежностью, а из глаз Динорады, поблескивая на заглядывающем в незанавешенные окна солнце, закапали слезы. Элий даже почувствовал жалость к ней. Его гнев предпочел бы убить, а не мучить эту женщину.

– Если, конечно, твоя музыка не наскучит мне, – добавил Атаятан, и это звучало еще более зловеще, чем слова о бесконечном музицировании в его присутствии.

– Принимаю имя… – услышал он обреченный шепот Динорады.

Элий думал, что Эбонадо Атосааль, как старший из них, будет последним, кому Атаятан даст имя, но, похоже, последним будет он сам.

– Ты разочаровал меня, Маленький Пророк, – сказал Древний, подцепив ногтем длинные, до пола, совершенно белые волосы Атосааля и любуясь, как они, соскальзывая, закрывающимся веером возвращаются к исходному положению, – где дворец, что ты обещал построить? Может быть, это место ты считаешь достойным меня?

– Нет, – залепетал бывший Верховный, – это место – лишь временное убежище…

– Кто помешал тебе исполнить мое повеление?

– Годже Ках… Он выкрал Архитектора и передал его восставшим.