Джо Аберкромби - Полукороль Страница 26

— Вот, — он почувствовал дыхание у лица, почувствовал, как Сумаэль мягко берет его за запястье. Его глаза резко раскрылись, но угадать выражение ее лица в темноте он не смог.

Она перевернула его руку и положила что-то на ладонь. Черствый, прокисший, наполовину промокший, наполовину замерзший — но это был хлеб, и, ради всех богов, он был рад его получить.

Они все сидели, прижавшись друг к другу, растягивали свои доли, жевали с чувством, похожим на удовлетворение, или, по крайней мере, облегчения. Один за другим они глотали, затихали, а Ярви раздумывал, взять ли снова руку Сумаэль.

Потом она сказала:

— Это последняя еда.

Все снова затихли, на этот раз намного менее спокойно.

Наконец в темноте раздался приглушенный голос Ральфа:

— Далеко еще до Ванстерланда?

Никто не ответил.

21. Лучшие

— Гетландцы самые лучшие, — донеслось хриплое ворчание Ничто. — Они дерутся, как один. Каждого прикрывает щит напарника.

— Гетландцы? Ха! — фыркнул Ральф, поднимаясь по снежному склону вслед за Сумаэль. — Это просто чертова отара блеющих овец, которых ведут к мяснику! Что будет, когда падет напарник? В тровенах есть огонь!

Они могли спорить целыми днями. Что лучше, лук или меч. Был ли Хеменхольм южнее острова Гренмер. Окрашенное или промасленное дерево больше любит Мать Море, и, следовательно, какие корабли лучше. Ярви и представить не мог, как у них хватало дыхания. Он и без споров едва дышал.

— Тровены? — ворчал Ничто. — Ха! Когда огонь прогорит, что потом? — Они начинали с доказательств своего мнения, потом принимались уверенно утверждать свою точку зрения и заканчивали презрительным ворчанием. На взгляд Ярви, ни один не убедил другого ни на волос с тех пор, как они ушли от тонущего «Южного Ветра».

Прошло три дня с тех пор, как кончилась еда, и голод Ярви ныл внутри него пустотой, которая поглощала всякую надежду. Когда тем утром он размотал парусину с рук, он их с трудом узнал: они были одновременно сморщенные и распухшие. Кожа на кончиках пальцев выглядела навощенной, а на ощупь была колючей и онемелой. Даже у Джода ввалились щеки. Анкран пытался скрыть хромоту и у него это не получалось. Ральф дышал с такими хрипами, что Ярви вздрагивал. У Ничто на бровях лежал иней. Покрытые шрамами губы Сумаэль становились тоньше, серее и сжимались плотнее с каждой изнурительной милей.

От этого гула споров Ярви мог думать лишь о том, кто из них сдохнет первым.

— У гетландцев есть дисциплина, — бубнил Ничто. — Гетландцы…

— Да какому болвану может быть не все равно? — сердито воскликнул Ярви, набрасываясь на двух стариков и неожиданно яростно тыкая им в лица обрубком пальца. — Люди это просто люди, хорошие или плохие, как повезет! А теперь попридержите дыхание для ходьбы! — Он вернул руки под мышки и заставил себя подниматься по склону.

— Поваренок и философ, — услышал он хрип Ральфа.

— Не могу решить, кто здесь бесполезней, — пробормотал Ничто. — Надо было позволить Триггу его прибить. Гетландцы точно…

Он замолчал, забравшись наверх. Все притихли. Перед ними стоял лес, который тянулся во всех направлениях, теряясь за серой дымкой падающего снега.

— Деревья? — прошептала Сумаэль, словно не смела поверить своим чувствам.

— Деревья означают еду, — сказал Ярви.

— Деревья означают огонь, — сказал Анкран.

Внезапно все они бросились с холма, крича, как дети, которых освободили от работы по дому. Ярви упал, кувырнулся в куче снега и снова поднялся. Они бежали, спотыкаясь, между низких валунов, потом среди высоченных елей с такими толстыми стволами, что Ярви с трудом смог бы сомкнуть вокруг них руки. Это были могучие колонны, словно в каком-то священном месте, и они здесь были нежданными прохожими.

Они замедлились до трусцы, а затем осторожно пошли. С редких ветвей не падали плоды. Олени не выскакивали на меч Ничто. Все упавшие ветки, что они нашли, были насквозь промокшими и сгнившими. Земля под снегом была коварной — со спутанными корнями и бесчисленными слоями годами падавших и гнивших иголок.

Их смех утих и теперь лес был совершенно тих, даже чириканье птиц редко нарушало тяжелую тишину.

— Боги, — прошептал Анкран. — Здесь не лучше, чем там.

Ярви пробрался к стволу дерева и дрожащей рукой отломал кусок наполовину замороженного древесного гриба.

— Нашел что-нибудь? — с надеждой резко спросил Джод.

— Нет. — Ярви отбросил гриб. — Это нельзя есть. — И вместе со снегом на него стало опускаться отчаянье, даже более тяжелое, чем раньше.

— Нам нужен огонь, — сказал он, стараясь поддержать мерцание надежды. Огонь их согреет, поднимет дух, соберет их вместе и даст продержаться немного дольше. Он не мог позволить себе думать, куда это может их завести. Один взмах за раз, как всегда говорил Джод.

— Для огня нужно сухое дерево, — сказал Анкран. — Может, поваренок знает, как его найти?

— Я знал бы, где купить его в Торлби, — резко ответил Ярви. Если честно, он возможно и не знал бы. На это всегда были рабы.

— Наверху земля должна быть посуше. — Сумаэль побежала трусцой, и Ярви с трудом вслед за ней, соскользнул с уклона по укрытому снегом откосу, во впадину, где не было деревьев. — Может быть там, наверху…

Она побежала в эту прогалину, и Ярви ступал по ее следам. Боги, как он устал. Он едва чувствовал свои ноги. С землей здесь было что-то странное, под тонким слоем снега она была ровная и твердая, кругом виднелись черные пятна. От следующего шага Сумаэль раздался странный треск.

Она замерла, хмуро глядя вниз.

— Стой! — над ними на склоне стоял Ничто, одной рукой вцепившись в дерево, а другой держа меч. — Это река!

Ярви уставился на ноги, и каждый волосок на нем поднялся от ужаса. Под его сапогами звенел, щелкал и двигался лед. Сумаэль повернулась, и лед громко затрещал. Ее широко раскрытые глаза встретились с глазами Ярви. Между ними был шаг или два.

Ярви сглотнул, едва смея даже дышать, и протянул ей руку.

— Шагай осторожно, — прошептал он.

Она сделала шаг и, открыв от удивления рот, исчезла подо льдом.

Сначала он стоял, замерев.

Потом все его тело дернулось, словно чтобы броситься вперед.

Со стоном он остановил себя, встал на карачки и пополз туда, где она исчезла. Черная вода, в которой плавали осколки льда, и никакого следа Сумаэль. Он посмотрел через плечо, и увидел, что Джод спрыгивает на берег в фонтане снега.

— Стой! — взвизгнул Ярви. — Ты слишком тяжелый!

Ему показалось, что он заметил подо льдом движение, подполз лицом вниз, распластавшись, расчистил снег и ничего не увидел. Лишь черноту и одинокие пузырьки.

Анкран, покачиваясь и широко расставив руки, вышел на реку и резко замер, поскольку лед под ним затрещал. Ничто пробирался через снег ниже по течению, к пятну голого льда, сквозь который торчали острые камни.

Натянулась ужасная тишина.

— Где она, — закричал Ярви. Ральф лишь смотрел с берега, беспомощно открыв рот.

Сколько можно задерживать дыхание? Очевидно, не так долго.

Он увидел, как Ничто скакнул от берега и поднял меч, наконечником вниз.

— Ты спятил? — завизжал Ярви, прежде чем подумал.

Конечно, он спятил.

Меч рванулся вниз, брызнул фонтан, а Ничто упал на лед и другую руку сунул в воду.

— Я поймал ее! — Он вытащил Сумаэль из реки. Она была мягкой, как тряпье, и с нее текла замерзающая вода. Ничто дотащил ее до берега, где ждали Джод и Ральф.

— Она дышит? — крикнул Ярви, карабкаясь ногами и руками от страха, что и сам провалится.

— Откуда мне знать? — спросил Джод, вставая перед ней на колени.

— Прислони щеку к ее рту!

— Похоже, не дышит!

— Подними ее ноги! — Ярви выбрался с замерзшей реки и заставил свои свинцовые ноги бежать по берегу, покрытому снегом.

— Чего?

— Подними ее вверх ногами!

Джод молча поднял ее за лодыжки, безвольная голова Сумаэль тащилась по снегу. Ярви с трудом просунул два пальца ей в рот, загнул их и вдавил в горло.

— Давай! — рычал он, напрягаясь и плюясь. — Давай! — Однажды он видел, как Мать Гандринг делала то же мальчику, который упал в запруду у мельницы.

Мальчик умер.

Сумаэль не шевелилась. Она была липкой и холодной, словно уже умерла, и Ярви сквозь сжатые зубы рычал путаницу молитв, даже не зная, кому.

Он почувствовал руку Ничто на своем плече.

— Смерть ждет всех нас.

Ярви сбросил его руку и надавил сильнее.

— Давай!

Внезапно Сумаэль дернулась, как ребенок, проснувшийся от того, что его ущипнули, и выкашляла воду. Потом со скрежетом едва вздохнула и выкашляла еще.

— Боги! — сказал Ральф, онемело шагнув назад.

Ярви был удивлен почти так же сильно, и он определенно еще никогда не был так рад получить пригоршню холодной рвоты.