Диана Ибрагимова - Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна) Страница 31

– Заходи, Мертвяков сын, – позвал он. – Смотри, сколько тут страшных рож. Ты такой красавец по сравнению с ними!

Аринд разглядывал изваяния на стенах и колоннах. Летфен снял с плеч котомку, ослабил зубами туго затянутый узел, разложил на большой плите пучки нердянника, подсушенную веточку белого мокха и флакон оника.

– Жалко, что я не умею зажигать огонь взглядом, – сказал он, пытаясь высечь искру, – ядом-ядом-ядом, – повторило за ним эхо.

В памяти промелькнул Факел и горящее тело мальчика чуть младше Летфена.

«Магия, – подумалось Аринду, – страшнее любого меча. Уж лучше бы никто ей не владел».

– Отойди ко входу.

Летфен поднёс к огню нердянник и, дождавшись, когда Аринд окажется достаточно далеко, подпалил пучок.

– Ну, духи-боги, – громко сказал он, вдыхая едкий дым и кашляя. – Я пришёл просить, чтоб вы помогли всем усопшим здесь подняться со дна нашей грешной земли и всплыть на поверхность лучшего мира. Крови у вас тут целое море, так что своей не дам.

Он снова закашлялся и добавил в чашу веточку мокха. Подсохшие фиолетовые цветы вспыхнули и сгорели быстрее, чем обожжённые свечой крылья полуночного мотылька. Летфен поморщился и в довершение капнул в чашу оника. У него заслезились глаза, но он не отходил от пьедестала и стоял, опёршись на него, пока огонь не потух. Любой другой на месте Летфена давно мог рухнуть без памяти. Саор обрадовался бы, увидев, на что способно его лекарство. Летфен поднял голову и утёр выступившие на глазах слёзы.

– Ну и вонь, – выдавил он, сморкаясь. – До затылка прошибает. Все волосы дыбом встали.

Он вдруг замер, вглядываясь в темноту, и отшатнулся, едва не упав со ступеней. Аринд схватился за меч.

– Мать моя! – выдохнул Летфен. – Ты это видишь, Мертвяков сын?

Он указал на потолок.

На глазах Летфена уродливые каменные изваяния зашевелились. Лица вырывались из стен, спускались со сводов храма и обретали бесформенные тела. Их было не меньше сотни. Прямо перед собой на пьедестале Летфен увидел Эну. Он отпрянул, не веря своим глазам. Девчонка улыбалась. Её короткие волосы блестели в свете масляного фонаря. За Эной стоял Синль и другие язычники. Они мешались с силуэтами божеств, и все как один смотрели на Летфена. Эна села на пьедестал и провела рукой по его волосам. Она продолжала улыбаться, и Летфен видел ямочки на её румяных щеках.

– Что ж ты туда залезла, дура? – выпалил он. – Стояла бы себе в сторонке, заклинания читала, червяк бы не взбесился!

Кто-то одёрнул его за плечо. Эна подняла голову и посмотрела за спину Летфена. Тот обернулся к Аринду.

– Чего тебе? Я тут разговариваю.

– Летфен, у тебя видения. Пойдём, пока совсем плохо не стало.

– Какие ещё видения? – вспылил тот, схватив Эну за руку. – Она настоящая!

Девчонка вырвала тёплую ладонь и рассмеялась.

– Там никого нет, Летфен.

– Да ты слепой просто!

– Пойдём, – Аринд настойчиво потянул его к выходу. – Яд может подействовать не сразу, нам лучше успеть выбраться наружу, я сделаю противоядие.

– Вы там брата моего не видели? – спросил Летфен язычников. – Он высокий, ростом примерно с него, – он указал на Аринда. – Его Йозеф зовут.

Язычники молча смотрели на него. Эна болтала ногами, сидя на пьедестале. Аринд схватил его за капюшон и поволок к выходу. Летфену не хотелось уходить. Он сопротивлялся, упираясь ногами в пол, и пытался расстегнуть плащ.

Эна, спрыгнув с постамента, побежала вслед за Летфеном. Её силуэт растворялся в темноте, и едва Летфен коснулся протянутой руки, как ничего не стало. Ни оживших божеств, ни язычников. Только гулкие шаги, крепкая ладонь Аринд и свет фонаря.

– Вот это я надышался, – выдохнул Летфен, покачиваясь. – Да пусти ты, сам пойду.

Аринд выпустил капюшон, и Летфен чуть не поцеловал каменную плиту, споткнувшись об обломок колонны.

– Тебя не тошнит?

– Я только что видел толпу мертвецов и ожившие каменные рожи, а ты интересуешься, тошнит ли меня?

– Так тошнит или нет?

– В горле свербит немного, а так ничего.

Он сделал ещё несколько шагов и, потеряв сознание, упал плашмя. Аринд бросился к нему, перевернул и проверил пульс. Летфен хрипло дышал, он был болезненно бледным и мокрым от пота.

Аринд посадил его на закорки и понёс прочь из храма. Весил Летфен немного, но подниматься с ним в гору было тяжело. Аринд торопился и клял себя, что не убедил мальчишку сделать прежде противоядие. Всё же Зенфреда стоило послушать.

Когда самая трудная часть пути осталась позади, и руки начали неметь от усталости, Летфен поднял голову, огляделся и не без энтузиазма сказал:

– Но-о, моя лошадка! – хлопнув Аринда по боку.

Тот вздрогнул и едва не выронил горе-товарища.

– Ты очнулся? – спросил он, опуская мальчишку.

– А я и не падал, – соврал Летфен, утирая дрожащей рукой капли со лба. – Просто хотел проверить, бросишь ты меня или нет. Хорошо, что ты простой, как пенёк. Люблю таких.

– Совсем плохо? – спросил Аринд.

– Ну, бывало и лучше, – веселье Летфена поутихло. – Колотит меня немного и жарко. Наверное, зря я травы смешал и оником приправил.

– Лучше сделать противоядие. Мы никогда не спаивали тебе одновременно несколько ядов.

– Что ж ты раньше не сказал? – Летфен сплюнул, ощущая горечь на языке.

– Откуда я знал, что ты будешь жечь всё подряд? Я думал, тебе хватит ума быть осторожней. – Аринд внезапно повысил голос и сам удивился тому, как резко он прозвучал.

Летфен уставился на него круглыми глазами.

– Мертвяков сын, – сказал он, тщательно подбирая слова. – Да ты злиться умеешь? Надо же. Прямо как живой.

Аринд молча поспешил к выходу. Он впервые в жизни был так раздражён, что не мог оставаться спокойным. Даже лицо Саны вызывало в нём меньше злости, чем непробиваемая тупость Летфена.

Противоядие мальчишке всё же не потребовалось. На обратном пути он был непривычно молчалив, но лихорадочный румянец скоро сошёл, а когда Летфен сообщил, что слопал бы даже гронула, волнение утихло. Аринду не нравилось переживать за него, но он уже ничего не мог с этим поделать и только вздыхал, вспоминая слова отца о том, что привязанность – худшая из человеческих слабостей. Почему-то про трусость отец никогда не говорил.

Глава 14

Зенфред очнулся от сильной боли в затылке и закашлялся. На камнях остались блестеть красные капли. Похоже, Энфер только что потерял сознание.

– Ты смотри, – удивился высокий девичий голосок. – Ещё шевелится. А ты его так хорошо по голове приложила, Шела.

Зенфред лежал на земле, в глазах стоял туман. Когда нить поднялась к затылку, зрение прояснилось, и ушибленному месту сразу полегчало. Кто-то пнул его по рёбрам и перевернул. Зенфред увидел над собой двух девушек лет восемнадцати в мужской одежде с коротко остриженными волосами цвета красного дерева. Они были так похожи, что Зенфред сначала подумал, что у него двоится в глазах. Обе в высоких сапогах, узких штанах и туниках, перехваченных широкими поясами с креплениями для ножей. Всё – чёрного цвета. Кроме того, на них были кожаные жилетки и браслеты на руках.

– А он ничего, – сказала та, у которой жилет был расстёгнут.

– Да брось. Уродливый, как его папаша.

– А мне кажется, ничего.

– Ну и продалась бы ему, что ж ты сплоховала? – вторая упёрла руки в бока и хмуро поглядела на сестру.

– Кудахчите, как клушки! Потрошите ему карманы, пока Грун не спохватился! – послышался рядом мужской голос.

– Ладно-ладно, только ещё раз его приложу.

Та, что не питала симпатии к внешности Энфера, опустилась на одно колено и замахнулась кастетом. Зенфред даже не испугался. Он не особенно понимал, что происходит, но получить в висок железкой и потерять последнее тело в узком переулке Пранта ему не льстило. Зенфред перешёл на внутреннее зрение. Девушка вскрикнула и отскочила, как ошпаренная.

– Маг! – выпалила она. – У него глаза чёрные! Он маг!

– Чего?! – хором выпалили остальные.

Зенфред медленно поднялся. Рана на голове кровоточила, но боли он не чувствовал, только жуткую слабость в теле. Две его грабительницы под командованием юноши лет двадцати в чёрном плаще с коротким ёжиком медно-красных волос попятились.

– Разве он учился на мага? – шёпотом спросила девушка с расстёгнутой жилеткой.

– А чего бы и нет? – фыркнула её сестра. – У Груна столько денег, что он своих отпрысков может до седьмого поколения в Академии учить.

– Да плевать я хотел, маг он или кто, – юноша выступил вперёд, вынимая из ножен меч. – Если Грун думает, что мы не доберёмся до него, он ошибается. Он заплатит за каждое клеймо. Я отрежу его поганый язык и заставлю сожрать. Что ты смотришь, рыжий ублюдок? Думаешь, твоему папаше сойдёт с рук, что он оклеветал столько людей? Живёшь на наши деньги и радуешься?

Его правую бровь рассекал белый шрам, глаза были жёлтыми, точно янтарь.

Зенфред встал, нетвёрдо держась на ногах, и огляделся. Всё происходило, как во сне, и гневная речь его совершенно не задела.