Владислав Глушков - Возвращение в будущее Страница 32

– Твоё волшебное Преподобие, я даже не мог подумать, что ты на такое способен.

– А ты думаешь, я всегда был старым волшебником? Нет, друг мой. Когда-то и я был маленьким мальчиком, а ещё я был когда-то учеником. В те далёкие времена на мне держалось всё хозяйство. Я и готовил, и убирал, и выполнял ещё массу поручений, не то, что вы теперь. Моим учителем был старый, доживавший свои годы волшебник. Когда-то он мог позволить себе держать много учеников, и все заботы, по хозяйству, равномерно ложились на их плечи, но к тому времени как я подрос и поступил к нему в обучение, кроме меня в доме не осталось больше никого. Вот и пришлось мне взвалить всю заботу о старике на свои плечи. Но я и выиграл от этого.

– В чем же?

– Мне досталась вся его забота, все его знания, без остатка. Ему не надо было распылять своё внимание на несколько человек, я был один.

– А что потом сталось с тем волшебником?

– Он умер, умер в тот день, когда закончил моё обучение, и я успешно сдал экзамен на звание мага. Это была двойная трагедия.

– Почему двойная?

– Вместе с волшебником умер и Великий Князь, прадед Святослава. Государство осталось без присмотра. Ушли сразу двое. И заступив на престол, дед нынешнего Князя призвал меня. Вот с тех пор я и служу княжескому престолу.

– Так это получается, ты уже третьему поколению князей служишь? Неужели они так мало жили?

– Нет, мой мальчик, жили они долго, вот только век волшебника измеряется не годами, а свершёнными им делами. Пока волшебник нужен, полезен, пока про него помнят, пока он и живёт. Как только забудут, умрёт.

– Тогда, получается, про твоего учителя забыли?

– Тоже нет. Есть ещё одна особенность. Волшебник сам чувствует свою силу. И если он понимает, что сила эта покидает его, он сам назначает себе день кончины, это как артист. Хороший артист всегда уходит с подмостков на пике своей славы, что бы его помнили, а плохой, будет долго ещё тянуться в надежде на раскрытие таланта, не понимая, что таланта-то и нет. И так и умрёт на подмостках, думая, что он востребован. А итог всё равно один его просто все жалеют, но ни кто не вспоминает. А того, что ушёл, помнят все и его роли ещё долго живут в памяти людей, в сердцах учеников.

– Да, действительно, а я и ни когда не задумывался над этим. Странно, но в моём старом мире хорошие, действительно талантливые артисты, певцы, поэты рано покидали сей бренный мир, а неудачники и бездарности жили долго и не менее долго пытались поучать народ смыслу жизни. Почему так, я даже не задумывался.

– Потому, что поистине талантливый человек, нужен всем, он востребован во многих мирах и не может вселенная вот так ими разбрасываться. Она даёт возможность каждому миру почерпнуть что-то доброе, вечное от таланта, а потом просто забирает его и отправляет служить другому миру, в котором он может, более востребован. Это законы и они непоколебимы.

– А как тога все эти бездари. Ведь они просто уничтожают всё то, что было создано этими талантами.

– Нет, их наследие невозможно уничтожить. Оно всё равно прорастёт, и даст свои всходы. Да можно на время убить, но не навсегда. Вот представь себе поле, на котором крестьянин сеет пшеницу. Зёрнышки падают ровно одно возле другого, потом крестьянин проходит бороной, и вот от этой бороны на зерно падает камень. Ему тяжело пробиться, все его собратья уже давно вытянулись, поднялись над землёй. А этому ещё надо камень обойти. И пока росток этот камень обходит, на всходы вдруг упадёт заморозок, убив часть ростков, следом гроза с ливневым дождём вымоет часть, лежащих сверху. А наше зерно всё прорастает, да под камнем, да в неудачных условиях, но зато над землёй оно поднимется именно тогда, когда погода будет самая благодатная. Ласковое солнышко, в меру идущий неспешный дождик. И нальётся росток зерном и выдаст невиданный урожай. Вот так и талант. Настанет время, и откроют люди книгу, прочитают и помянут добрым словом того, кот это написал, да задумаются над строками, вспомнят того, кто играл эти строки так, как будто прожил. И тогда уже ни кто не способен будет придать эти таланты забвению.

Слушая учителя, Алексей начал вспоминать те великие имена из своего мира, творчество которых оставило в его сердце глубокий след. Потом он представил себя маленьким зёрнышком. Вот пробился росток и потянулся вверх, но огромный булыжник преградил путь. Он пытался сдвинуть его, поднять, но ничего не получалось и тогда росток пошёл в обход. Где-то над землёй бушевали гроза, ливневые дожди смывали вместе с благодатной почвой его братьев, которые легли сверху земли и уже успели прорости, а он всё пробивался, обходя стороной этот огромный камень. Алексей уже не просто представлял себя ростком, он им был, уже не хватало воздуха и сил на то, что бы пробиться до конца, он стал задыхаться, но вдруг, совсем неожиданно поборов последний комочек земли, пробив прибитую дождями, и высушенную солнцем верхнюю корочку он вылез наружу. Яркий солнечный луч ослепил и одновременно согрел. Свежий, утренний воздух ворвался в лёгкие, и казалось, они сейчас не выдержат и лопнут. Он глубоко вдохнул аромат весны и открыл глаза. Перед ним на стуле замерев, сидел старый волшебник, сжимая в ладонях большую чашку с уже давно остывшим кофе. Он заворожено смотрел на Алексея и не знал что сказать.

– Что с тобой Преподобный? Что случилось?

Старик не отвечал. Алексей помахал у него перед глазами рукой, никакой реакции. Тогда он, долго не раздумывая, с размаху хлопнул старика по плечу. Тот встрепенулся и во все глаза уставился на Алексея.

– Что случилось, твоё преподобное волшебство?

– Ты где был? – Вопросом на вопрос ответил старик.

– Как это где. Тут сидел, твои рассказы слушал.

– Да нет, милый мой, не было тебя здесь. Сам можешь убедиться, – и волшебник указал ученику на крошки земли, рассыпанной вокруг его табурета, и на его плечах. – Ты братец исчез куда-то, а потом вдруг явился усыпанный весь вот этим чернозёмом. Складывается у меня впечатление, что ты просто меня обманываешь, рассказывая о том, что ничего не умеешь и не знаешь. Только вот не пойму я зачем тебе это нужно. По всей видимости, ты знаешь и умеешь значительно больше, чем я могу тебе дать.

– Нет Преподобный, не обвиняй меня во лжи. Может быть, потенциально во мне и есть те знания и у меня, но я совершенно не умею всем этим пользоваться, и уверен, что самостоятельно никогда не научусь. Ты не дал мне с утра досказать, а ведь я тебе хотел рассказать очень много. Прошлым вечером к нам домой приходил Даниил.

– Ваш сын, – встрепенулся учитель.

– Да наш сын. Он вот что мне показал и рассказал. – И Алексей в подробностях передал Наставнику все события прошлого вечера.

– Действительно интересно, – заключил повествование волшебник. – Всё это так и есть, это никоим образом не предвиделось тебе, и коль уж твой малолетний сын на такое способен, то я даже боюсь подумать, на что способен ты.

– Преподобный, я тебе уже говорил не раз, и ещё повторюсь, мне не нужны все эти способности, помоги мне научится ходить между мирами, я спасу своего сына из плена и всё, мне больше ничего не нужно.

– Хорошо, я понял тебя, с завтрашнего дня я вплотную займусь тобой. Я постараюсь разрушить тот кокон, в который ты себя замкнул. Но предупреждаю сразу. Это тебе может не понравиться.

– Почему?

– Знания, влекут за собой ответственность. Чем больше знаний, тем выше уровень ответственности. Тебе придётся отвечать не только за себя, не только за семью, вверенный Корпус, за Княжество, в конце концов, а за весь мир, а может и за несколько. Ты готов к этому?

– Я, Твоё преподобие, всю жизнь за кого-то или за что-то отвечаю, так, что ответственностью больше, ответственностью меньше, какая уже разница.

– Но смотри, я тебя предупредил.

– Я обязательно учту это.

Две недели. От зари до зари бился старый волшебник, стараясь разрушить устои материализма в подсознании своего ученика, но ничего у него не получалось. Алексей всё понимал, мог себе представить, то о чём рассказывал Преподобный, но не более этого.

– Нет, этого просто не может быть, – горевал волшебник, – я ведь своими глазами выдел, как ты пропал, превратился в росток, пробивающийся к поверхности земли, к свету и воздуху, а потом вновь вернулся на прежнее место. Ведь было это? Было, я тебя спрашиваю?

– Было, Твоё Преподобие.

– Ты сам чувствовал себя в этом ростке?

– Чувствовал, я даже явно чувствовал, как задыхаюсь перед самым выходом наверх.

– Так почему теперь у тебя ничего не получается?

– Наверное, потому, что тогда было всё неосознанно, а теперь, я стараюсь понять принцип, и ни чего не получается.

– Всё, хватит. Сделаем перерыв. Но не для тебя, для меня. Мне нужен отдых, ведь я уже старый человек. А ты занимайся. Ни каких походов домой, ни каких выходов в город. Сидишь в своей комнате, и покидаешь её только в столовую, поесть. До тех пор, пока не сможешь выйти из неё не через двери. Всё понял? Может, таким образом, получится.