Мила Коротич - Терракотовые сестры Страница 32

А Лотос с тех пор никто не видел, говорят, она удалилась к своему озеру плакать. Мы же не растем и не молодеем, даже не умираем, но сил уже больше нет.

И тут девочка кинулась в ноги Мэй, пытаясь поцеловать края одежды:

– Фея на драконе, отыщи нашу Лотос, пусть она снимет заклятие, вернет правду в деревню хуася. Если мы умрем от работы, то кто позаботится о наших старых детях?

Мэй же, пораженная, думала, сколько же нужно сил маленьким детским рукам, чтоб прокормить такую ораву. И нет надежды, что что-то изменится, если никто не растет и не меняется. Застывшая в спирали времени деревня хуася – воплощенное отчаяние. То, что испытываешь, когда снова зажимаешь мотыгу в скрюченных руках, разбив ей только что свой шалаш на краю родового рисового поля. То ведь твоя судьба, которую тебе «выдали» из лучших побуждений.

– Где искать фею? – только и спросила женщина.

– Мы относили рисовые колобки к протоке за бамбуковой рощей, – взбодрилась девочка. – Больше ничего не знаем и проводить не сможем, дети спалят остатки деревни без присмотра. Но ты же – фея, и с тобой дракон…

– Я пойду, потому что не фея. – Синие одежды зашуршали, как ветер в ивах. Мэй направилась к выходу. В дверях старики суетливо расступались, а дети кланялись ей вслед.

Долететь до протоки – три изгиба драконьего тела. Женщина спустилась к чистой воде. Зеленые бамбуковые стволы отражались в тихой заводи. Туман поднимался над водой, хоть уже давно должен был исчезнуть. Вдали угадывались горы, и только цветов дикой розы не хватало, чтоб пейзаж совсем уж совпадал с рисунками на мокром шелке. Казалось, даже Лунь любуется открывшимся видом, уложив свою огромную голову на шершавые лапы. Только шевелящиеся усы убеждали, что он – не часть чарующей картины. Но где искать фею Лотос в этом благолепии?

Мэй задумалась на секунду, а потом бросила в воду рисовый колобок, заботливо припасенный с обеда на ужин. Делать небольшой запас еды – эту привычку Мэй сохранила с детства. И сейчас она оказалась очень кстати.

Рисовый колобок не распался на части, не пошел ко дну, а, подхваченный течением или чем-то иным, споро двинулся вдоль берега. «Фея на драконе» припустила за ним, приподнимая свои длинные одежды. Сначала она то и дело оглядывалась на задремавшего Луня, но скорость у путеводного поплавка оказалась немаленькая. Он то и дело терялся в тумане, отдаляясь к середине речушки, но тут же появлялся снова, подплывая к самому берегу. И в конце концов Мэй решила, что легко найдет стоянку – нужно просто вернуться по берегу. А не найдет там дракона – значит, время ему улетать. Настоящие буддисты зарабатывают себе хорошую карму, не привязываясь ни к чему. «Мне нужна хорошая карма, чтоб выбраться из этого странного мира, – перепрыгивая кочки, думала женщина, – не буду привязываться, буду творить добро и окажусь где-то в более определенном месте. Может быть, даже в нирване». И оставив осторожность, Мэй ускорила шаг.

Ее поводырь петлял еще минут двадцать, поджидая путешественницу, когда она задерживалась, но после отплывал все ближе к середине потока. И вдруг Мэй, к своему удивлению, обнаружила, что русло становится все уже и вода в реке все уменьшается. Только тут женщина догадалась опустить руку в поток. Какой уж там поток, скорее широкий ручей уже. Да, догадка подтвердилась! Рисовый колобок плыл против течения.

Как только эта мысль вспыхнула в сознании Мэй, тут же накрыл резкий порыв ветра с берега, сдернул с ручья туманный покров. И тут же из воды поднялись прекрасные лотосы, один за другим всплывали их белые чаши из глубины, но не застывали на поверхности, а поднимались все выше и выше к небу. Их стебли становились все толще и светлели. И вот уже не водяные лилии, а нефритовые столбы воздвиглись перед искательницей. Галерея из них уходила вдаль и заканчивалась золотистым сиянием.

«Неужели увижу Будд, сидящих на лотосах?» – вяло удивилась Мэй. И призналась сама себе, что не удивилась бы. Что может быть естественней, чем Будда на лотосе? Ну не пчел же там искать!

Рисовый колобок с легким бульканьем ушел под воду. Золотой свет усилился и словно наполнил собой галерею каменных цветов. Они почернели, и силуэт их сложился в огромное здание: дворец с многоярусной крышей. Его многочисленные галереи обозначались резными решетками, свет скатывался с загнутых кверху крыш. Все вокруг почернело в сравнении с чертогом Лотос: горы, берега, даже небо казалось выцветшим. И только ручей отражал сияние так же ярко, как если бы был зеркалом или частью замка.

Мэй не задумываясь ступила в светящуюся воду – путь очевиден. Ожидала, что пронзит холодом, но вода оказалась теплой, даже горячей. И тут же поток охватил ее коконом и поднял вверх, к сияющим галереям дворца. Там, шагая по просторным коридорам с натертыми до блеска полами, Мэй прислушивалась к своим собственным шагам. И не могла различить ни звука. Ноги чувствовали гладкий пол, мышцы совершали привычные движения, но казалось, что женщина не идет, а парит. Все, все вокруг, с самого мгновения, как Рик столкнул ее в соленые воды горного озера, напоминало мир ее собственных легенд, сочиняемых для туристов.

«Вот сейчас я толкну большую кованую дверь, перешагну через высокий бархатный порог, и мне откроется главная зала. А там и фея. У озера», – подумала Мэй. И тут же отыскались красные ворота с большими медными заклепками и кованными ручками кольцами. За их створками действительно был просторный зал с прудом в центре, а у его края сидела изящная женщина в розово-зеленых одеждах и плакала. Роняла слезы на заросшую цветами гладь, прикрывая глаза прозрачным узким шарфом. Его концы спускались к самой воде и сливались с прозрачной гладью.

Лотос чуть вздрогнула, когда Мэй сделала шаг через порог, но даже шарфа не отняла от лица. Только заговорила:

– Ты странно пахнешь, маленькая смелая крестьянка хуася. Чем-то очень знакомым. И вольно ведешь себя в моем дворце, словно знаешь дорогу. Впрочем, и мне известно, зачем ты пришла.

– Значит, не придется ничего объяснять, фея. – Мэй словно каждый день говорила с волшебницами. – Сними свою волшбу с деревни.

– Не могу, – просто ответила Лотос.

– Почему? Не хочешь?

– Нет, не могу. Не имею права ошибиться еще раз. Однажды я уже навлекла несчастья на ни в чем не повинных младенцев своими словами. И пришло горе к моим людям. Потом попыталась исправить положение действиями. И горе приняло образ кошмара для выживших. После принесла в искупительную жертву мысли. И потеряла себя совсем. Пусть сохранится все, как есть сейчас. Исправить уже ничего нельзя, бессмысленны попытки догнать шепот бамбука на ветру.

– Ты это серьезно? – Мэй оторопела. Личико Сяо вспомнилось и полуголодные глаза состаренных детей. – В твоей власти было смешать годы, значит, и вернуться к изначальному порядку тоже возможно для феи Лотос.

– Справедливость и миропорядок – удел богов, а я лишь фея, – не убирая шарф, ответила женщина и уронила в озеро еще пару слезинок. – И я уже наказана за то, что совершила. Памятью о своих ошибках и гордыне. Все, что я могу, это плакать и стенать.

– Разве не можешь ты спуститься вниз, как в ту роковую ночь?

– Я не найду дороги. – И Лотос отняла наконец кисею с лица. Ее глаза были абсолютно белыми и неподвижными.

– Ты выплакала свои глаза! – только и сумела вымолвить Мэй.

Фея стыдливо спрятала свое уродство.

– Здесь, в чертоге, мне служит все, но спустись я вниз – и стану лишь слепой бродяжкой. Доживу ли до утра?.. Кого спасут мои муки? Так лишь умножу счет страданий и смертей. Нужно выполнять обязанности, сохраняя спокойствие, и не вмешиваться в кружение вечного круга сансары.

– Ты разговариваешь сама с собой? – спросила Мэй.

– Суди сама, маленькая хуася, – фея так и не подняла головы, – но встав на пути колеса судьбы, ты рискуешь не только своими костями. Не один поворот вечного круга пройдет, прежде чем изгладятся борозды непослушания. Разве тебе лично это не знакомо?

– О чем ты?

И вот тут Лотос повернула лицо. Нежный розовый шелк упал к ее ногам, рассыпавшись тысячами лепестков священного цветка, и Мэй вздрогнула, едва сдержав изумленный возглас. Ее мать смотрела в упор незрячими глазами.

Несомненно, черты знакомые и любимые с детства сейчас различала Мэй. Но плачущая фея, нет, невозможно! В голове все смешалось, ясность мыслей пропала, и, как муть со дна озера, вверх в сознание поползли обрывки страхов, слухов и догадок. С самого детства Мэй понимала, что в ее семье что-то не так. Соседи перешептывались, а их дети кидали в девочку камнями. Молодая, прекрасная и чужая женщина в маленькой деревушке. С маленькой девочкой на руках и без документов, как заведено для «лишних» детей. Слишком образованная, но на должность выше школьной учительницы иностранного языка не допускается. Под постоянным негласным присмотром властей. Одни говорили, что она вернулась в родную деревню после неудавшейся карьеры. Другие посматривали на нее как на иностранную шпионку. Некоторые жалели, некоторые обсуждали и осуждали. Мать прожила одиночкой, но ее все соседки считали развратной девкой и ревновали к своим неказистым мужьям. И вроде под надзором властей, и вроде как под их же защитой. И исчезла внезапно. А Мэй из жалости выделили кусок земли и мотыгу, хоть с голоду не дали сдохнуть…