Валерий Михайлов - Габриэль Страница 33

– Представляю, что он вам наговорил.

– Напротив, он рассказывал о вас, как о своём спасителе, и даже признаюсь, я представляла вас этаким рыцарем в доспехах и на боевом коне.

– Не знаю, к счастью или к сожалению, но рыцари остались в далёком прошлом, и теперь они смотрят на нас либо с картин, либо со страниц романов, – ответил ей Габриэль.

– Да вы, граф, настоящий поэт!

– Сударыня, вы мне льстите.

– Нисколько. Или, может быть, самую малость, но не больше.

– А где Кэтти? – поинтересовался Артур.

– Она поехала кататься верхом. Ничто так не укрепляет здоровье, как прогулки верхом на лоне природы, но если бы она знала, что к нам пожалует сам Ланцелот!

– Тётушка!

– Не перебивай старших, негодный мальчишка! Артур разве не говорил вам, как они вас здесь называют?

– До недавнего времени он вообще ничего о вас не рассказывал.

– Так вот почему вы ни разу не приезжали к нам погостить. Здесь особенно хорошо летом, и намного теплее, чем у вас.

– Мне пришлось его чуть ли не силой сажать в экипаж, – вставил довольный собой Артур.

– Вы не любите путешествовать? – удивлённо спросила герцогиня.

– Люблю, но я не имею привычки наносить визиты без приглашения.

– К нам все приезжают, когда вздумается. Я не трачу времени на приглашения. К тому же после рассказов Артура мне кажется, что я знаю вас очень давно, так что вы в этом доме как свой. А какие могут быть условности среди своих?

– Вы очень добры ко мне, герцогиня.

– Да чего же я вас держу на улице! – спохватилась она. – Вы наверняка устали с дороги. Хотите чаю, пока слуги приготовят вам комнаты?

– С удовольствием.

– Пойдёмте.

Герцогиня взяла молодых людей под руки и повела на веранду.

С момента знакомства прошло всего несколько минут, а Габриэль уже чувствовал себя у герцогини как дома. Ему сразу же понравилась эта в высшей мере обаятельная, весёлая женщина, которая, ко всему прочему, оказалась и очень хорошей рассказчицей. Любой её рассказ, даже о самой незначительной ерунде, получался забавным и увлекательным.

В конце чаепития, видя, что Габриэль всё ещё немного смущён, она сказала:

– Знаете, граф, я действительно очень рада, что вы нашли время выбраться в гости к нам, особенно сейчас, когда меня все покинули, и я чувствую себя одиноко. В молодости я жила в столице, и каждый день бывала у кого-то с визитом или же устраивала прием у себя. Позже, решив немного отдохнуть от светской суеты, я уехала сюда, в своё родовое имение, но свет не захотел меня отпускать. Фактически свет перебрался сюда, и на протяжении многих лет не было и дня, чтобы меня не навестил кто-либо из друзей. И когда сегодня утром Четтеры сообщили о своём отъезде, я почувствовала себя страшно одиноко. Так что, доблестный рыцарь Ланцелот, считайте, что вы стали моим спасителем. Кстати, этим прозвищем вы обязаны Кэтти. А теперь, господа, думаю, вы устали с дороги и хотите немного отдохнуть. Ваши комнаты готовы. Располагайтесь. Можете немного поспать. Я и сама люблю поспать перед ужином. Обычно с годами люди жалуются на бессонницу, я же, наоборот, с каждым годом всё больше хочу спать.

За ужином Габриэль познакомился с Кэтти.

– А вот и наш Ланцелот, – отрекомендовала его герцогиня.

Её слова заставили покраснеть как Габриэля, так и девушку.

Катрин действительно была очень красива. К тому же после фальши светских красавиц, которые практически все поголовно были рабынями этикета и приличий, её естественное очарование было особенно пленительным. Своим воспитанием герцогиня смогла превратить редкий от природы алмаз в прекрасно огранённый бриллиант. В такую действительно можно было влюбиться с первого взгляда.

– Ну и как тебе моя фея? – спросил Артур, когда они с другом остались одни.

– Думаю, можно тебя поздравить, – ответил Габриэль с заметной фальшью в голосе.

– Мне кажется, ты хотел сказать что-то другое.

– Это не моё дело. Тем более что хуже некуда быть советчиком в сердечных делах.

– Ты мне друг, или?..

– Ладно, раз ты настаиваешь… Признаюсь, сегодня Кэтти меня очаровала, и если бы не ты, возможно, я и сам бы захотел объясниться ей в любви, но позже, возможно даже из зависти, я подумал, что она для тебя слишком проста.

– Что ты имеешь в виду?

– Знаешь, устав от изысканной кухни, я часто иду обедать туда, где питается простой народ. Я наслаждаюсь вкусом простой, грубой пищи и дешёвого пива, но питаться так всю свою жизнь я бы не захотел.

– Я бы не стал сравнивать Кэтти с постной бедняцкой пищей. К тому же, думаю, она легко сможет войти в свет.

– А если нет?

– В таком случае она будет воспитывать моих детей. Я ведь собираюсь обзавестись наследниками.

– А что будешь делать ты?

– А я буду часто выезжать по делам в столицу, – Артур хитро улыбнулся.

– В таком случае будет хуже, если она действительно сможет легко войти в светское общество.

– Почему?

– Вспомни себя несколько лет назад. То, от чего ты сейчас устал, для неё будет новым и интересным. Ты не сможешь запереть её в доме, а, бывая в обществе, она наверняка будет узнавать о твоих шалостях. И что тогда?

– Если бы все обманутые мужья узнавали о своих головных украшениях, нам бы пришлось драться на дуэли чуть ли не каждый день.

– Ты преувеличиваешь. К тому же мужчину намного легче обвести вокруг пальца, чем женщину.

– А тебе не кажется, что ты делаешь из мухи слона?

За последние несколько недель Брэмстоун сильно сдал. Он постарел и осунулся, а ставшее совсем худым лицо приобрело землистый оттенок. К тому же, несмотря на все его старания, ему не удавалось скрывать дрожание рук и легкое подрагивание подбородка.

Брэмстоун болел страшной, неизлечимой болезнью, от которой не помогало ничего, разве что опиумные пилюли, которые снимали боль и помогали чувствовать себя сносно, но совершенно не мешали болезни делать своё дело.

Габриэля он встретил как родного, и у того в очередной раз промелькнула мысль, что этот странный человек питает к нему в какой-то степени родительские чувства.

– Чем могу служить? – спросил он, наливая Габриэлю виски, – извините, граф, сам я пить больше не могу. Моё лекарство несовместимо с алкоголем.

– Как ваше здоровье, господин Брэмстоун?

– Ужасно. Несмотря на то, что я провел целых два месяца на водах, где лекари пытали меня самым изощрённым способом. И что? Ничего, кроме значительного облегчения кошелька.

– Надеюсь, всё же, дела обстоят не так плохо, как вы рассказываете.

– Увы, мой друг. Дни мои сочтены. В лучшем случае я не протяну и года.

– Никто не может этого знать.

– Я всё чаще думаю о добродетели, а это плохой знак. Я даже взвинтил цены на услуги, но вас, мой друг, это не коснётся.

– Благодарю вас, мистер Брэмстоун, но, если честно, я что-то не улавливаю связь между ценой и добродетелью.

– Это потому, граф, что вы привыкли видеть только то, что лежит на поверхности. На самом деле связь очевидна: благодаря дороговизне человек трижды подумает, прежде чем обратиться ко мне за помощью. Ну а тот, кто всё же согласится выложить такие деньги, не остановится ни перед чем. Я же сделаю это профессионально, так, что никто случайно не пострадает, тогда как действия дилетанта наверняка поставят под угрозу здоровье и жизни посторонних, совершенно не причастных к делу людей. Так что, граф, нравится вам это или нет, но фактически я – ангел-хранитель невинных людей.

– Очень интересная философия.

– И если отбросить ложную мораль, к ней не придерёшься.

– Мне больше ничего не остаётся, как согласиться с вами, несмотря на всю необычность ваших доводов.

– А теперь, мой друг, позвольте спросить, что привело вас ко мне на этот раз?

– Дело в том, господин Брэмстоун, что я должен сделать одну очень привлекательную особу безобразной.

– Нет ничего проще. Гораздо трудней безобразное сделать красивым. Я могу, конечно, взяться за дело, но вы, граф, вполне можете нанять любого бродягу, который обойдётся вам намного дешевле.

– Вы не совсем правильно меня поняли, мистер Брэмстоун, – я не хочу, чтобы она действительно пострадала.

– В таком случае, боюсь, вам придётся поведать мне суть дела. Болезнь выбила меня из колеи, и теперь мне нужно значительно больше информации, чтобы принять правильное решение.

– Я хочу расстроить брак герцога Корнуэльского.

– Вот видите, мой друг, я даже не в курсе, что он хочет жениться. Разве когда-нибудь раньше было подобное?

– Он помолвлен с Катрин Мак-Рой – воспитанницей герцогини Хоум.

– Думаю, это будет даже проще сделать, чем может показаться на первый взгляд, – сказал Брэмстоун, выслушав подробный рассказа Габриэля об отношениях Артура и Катрин, – нет ничего более непрочного, чем любовь, основанная на двух заблуждениях.

– Я вновь не могу уследить за полётом вашей мысли.

– Сами посудите. Артур – это человек, которому свойственно всё идеализировать. Для него любая женщина – это ангел или дьявол во плоти. В женщине он видит кого угодно, но только не ту, кем она является на самом деле. Да взять хотя бы его отношения с Анной Лестер. Сначала полное обожествление совершенно обычной смазливой девчонки, затем полное разочарование во всех женщинах на свете. Теперь, думаю, происходит то же самое. Вместо мадемуазель Катрин он любит созданный в собственном воображении идеальный романтический образ. Он ни в коей мере не любит реальную девушку из крови и плоти, поверьте моему опыту, граф. А такая любовь всегда обречена на разочарование, так что вам достаточно просто его ускорить. А для этого нужно заставить герцога увидеть, что его возлюбленная – обычный живой человек, со всеми присущими нам достоинствами и недостатками.