Андрей Буторин - Сильнее боли Страница 34

Забрав у Гали контейнеры, она удалилась на кухню. Тарас же мялся в прихожей, боясь посмотреть на Галю.

– Все нормально, – сказала она. – Мне твоя мама понравилась. Серьезная женщина. Пожалуй, я доверю ей Костю.

– Правда? – чуть не подпрыгнул Тарас. – Она тебе правда понравилась? А мне показалось…

– Вот именно, показалось. Успокойся. Проводи нас в ванную.

Взглянув на себя в зеркало, Галя ахнула. Неудивительно, что мама Тараса встретила ее не очень дружелюбно. Другая бы женщина, может, и вовсе на порог не пустила этакую чучундру! Волосы всклокочены, на шее следы сажи. А ведь, заскочив домой, умылась. И причесывалась вроде. Но все впопыхах, в спешке. Не успела даже подвести глаза, не говоря уже о более серьезном «косметическом ремонте». Впрочем, последнее даже и к лучшему – наверняка женщины без косметики нравятся «бабушке Оле» больше. Но, подумав так, Галя мысленно фыркнула: «С какой стати ты должна ей нравиться? Не на смотрины же, в конце концов, пришла».

Галя быстро привела в порядок Костю, еще более чумазого, чем она, а потом занялась и собой. Тщательно умылась, причесалась. Костик все это время молча стоял и внимательно наблюдал за ней. А потом выдал:

– Теперь мы понравимся бабушке Оле, да, мама? Мы были грязные и потому она рассердилась?

– Разве она рассердилась? – улыбнулась Галя, хотя улыбаться ей совершенно не хотелось. – Просто бабушка Оля строгая. Но совсем не злая.

Судя по выражению лица Костика, он был с ней не очень согласен. И сказал то, что заботило его больше всего:

– Если она меня выгонит, вам придется взять меня с собой.

– Не выгонит. Ты же слышал, она сказала, что разогреет тебе завтра котлеты?

– Да, слышал, – вздохнул Костя. – А я бы и сейчас их покушал…

– Проголодался, мой котеночек, – прижала к себе Галя сынишку. – Ничего, бабушка Оля нас сейчас чем-нибудь вкусненьким накормит.

Ольга Михайловна накормила их действительно вкусно. Хоть и говорят, что голод – лучший соус, но не признать кулинарного мастерства Тарасовой мамы Галя не могла. Еда оказалась самой простой – куриный суп с вермишелью, та же курица, только тушенная с картошкой, маринованные огурчики, чай с сушками. Но приготовлено все было именно так, как любила Галя

На нее дохнуло запахом детства… Даже странно – казалось бы, ну, приготовь все то же сама, из тех же продуктов; только нет, не получается, чего-то все равно не хватает. То ли продукты стали не те, то ли сама она давно убежала из детства. И не просто убежала – сбежала. Хотелось скорее сюда, во взрослую жизнь. А ведь это глупости, не бывает никакой взрослой жизни. Жизнь – она всегда одна, от первой до последней секунды. И детство заканчивается только вместе с жизнью. Просто мы специально не замечаем его, делаем вид, что его нет, искусственно «взрослеем» и «старимся». А оттого и выглядим фальшиво, порой – просто нелепо. А надо-то ведь на самом деле лишь самую малость – не гнать от себя детство, продолжать жить с ним в единении и согласии. Слушаться не только разума, но и сердца, видеть не только глазами, но и душой. И Галя вдруг осознала, что ее больше не раздражает «неуклюжесть» Тараса. И поняла почему. Просто он не прогнал из себя детство; может, и пытался, но до конца так и не смог. И теперь, посмотрев на Тараса немного другими глазами, она невольно улыбнулась: тот с таким же детским восторгом всасывал вермишелины с ложки, как и сидящий рядом с ней Костик.

Ольга Михайловна перехватила Галин взгляд, улыбнулась одними глазами и почти незаметно кивнула. Эта нечаянная бессловесная похвала настолько обрадовала Галю, что она почему-то испугалась. Разум убеждал ее, что все происходящее – неправильно, что она не должна находиться здесь, с этим нелепым школьным учителем, с его неприветливой мамой. Ей не должны быть столь приятны одобрительные взгляды этой женщины, равно как не должны трогать осуждающие. И уж верхом нелепости казалось ехать неведомо куда с почти незнакомым мужчиной, к тому же бывшим не в ее вкусе совершенно, к тому же оставив маленького сына на попечение еще более незнакомой матери этого мужчины. Но самое удивительное было в том, что сердце этому не противилось. И Галя решила на сей раз послушаться его.

Костик, между тем, начал клевать носом прямо за столом. Ольга Михайловна быстро поднялась, сказала, что приготовит постель, и вышла. Галя взяла Костю на колени, который, обняв ее, уткнулся личиком в кофту, и поцеловала в макушку. Волосы сынишки пахли гарью. Сразу вспомнилось все: и то, что уже было, и то, что еще предстоит.

Галя посмотрела в глаза Тарасу и шепнула:

– Что мы скажем Ольге Михайловне?

– Я как раз об этом и думаю.

– И что придумал?

– Пока ничего. А правду говорить очень не хочется.

– Я именно об этом и хотела тебя попросить. Не надо ей пока рассказывать все. Давай просто скажем, что ты хочешь познакомить меня с родственниками… – Галя сказала это и запнулась. Получилось все очень двусмысленно. Впрочем, как раз наоборот – чересчур прямолинейно. Словно она и впрямь затеяла собственные смотрины. Да еще какие – с размахом, вплоть до дальней родни.

Но Тарас будто ничего не заметил. Наверное, так оно и было, поскольку он испуганно замотал головой:

– Нет-нет, про родственников тоже нельзя говорить!

– А… почему? – удивилась Галя.

– Мама с ними… не очень… Ну, ты понимаешь?..

– Ах, да, – вспомнила Галя, – это же родные со стороны твоего отца… Давно он… ушел от вас?

– Шестнадцать лет назад, – отвел взгляд Тарас.

– Ты извини, если я что-то не то сказала, ладно? – прошептала Галя.

– Да нет, ты что? – глаза Тараса опять смотрели на нее сквозь кошмарные очки. – Все нормально. Я тебе все-все-все расскажу, если тебе интересно. Обязательно. Только не сейчас. Надо срочно придумать, что маме говорить.

Но придумать они ничего не успели. Ольга Михайловна уже стояла на пороге кухни.

– Я постелила Косте на диване Тараса. Он может ночью упасть? Я на всякий случай возле дивана подложила на пол ватное одеяло.

– Ой, спасибо вам, – прижала Галя руку к груди. – Дома-то он со мной спит, у стеночки, так что не знаю…

– Большой уже мальчик, – покачала головой Ольга Михайловна. – Пора привыкать одному спать.

– Да-да, конечно, – закивала Галя, – пусть привыкает.

Она поднялась и отнесла Костика в комнату. Раздела его, уложила на застеленный диван и накрыла одеялом. Не удержалась, поцеловала в лобик и почувствовала, как запершило в горле.

Отчего-то Ольга Михайловна так и не спросила до сих пор, куда же они собрались ехать. Но когда Тарас пошел переодеваться, она снова позвала Галю на кухню и, подставив ей табурет, сказала:

– Мне, наверное, не стоит спрашивать, куда вы собрались?

Галя почувствовала, что краснеет. Это случалось с ней столь исключительно редко, что она заерзала и, не удосужившись как следует подумать, быстро ответила:

– Ой, лучше не надо…

– Хорошо, я не буду. Скажу откровенно, я была не в восторге от выбора Расика. Но, увидев вас, немного успокоилась. – Будто пожалев о сказанном, Ольга Михайловна отчаянно замотала головой: – Это вовсе не значит, что теперь я выбор сына полностью одобряю. Тем более, я вас совсем не знаю. Но я успокоилась, да. Даже странно. Мне отчего-то кажется, что с вами Расику будет… надежно. Хотя материнское сердце подсказывает, что вы собрались не на пикник. Так ведь?

Галя нахмурилась. «До чего же хитра! – подумала она. – Только что обещала не спрашивать, а сама исподтишка выведывает. И что вот ей теперь отвечать?»

Но отвечать не пришлось. Ольга Михайловна вздохнула вдруг так жалобно и горестно, что у Гали сжалось сердце. А мама Тараса, оглянувшись на дверь, наклонилась к Галиному уху и зашептала:

– Я и так знаю, куда он вас повез! Он хочет показать вас отцу.

Галя вздрогнула.

– К-какому отцу? – заморгала она, не зная, куда спрятать глаза.

– Ага, значит, я правильно догадалась, – удовлетворенно кивнула Ольга Михайловна. – Интересно только, как он узнал, где тот живет… Вы ведь в деревню собрались? В Ильинку?

– Д-да, – так и не смогла справиться с внезапным заиканием Галя.

– Он ведь звонил мне… Бывший муж. Когда умерла его мать, бабушка Расика. Сказал, что переехал в ее дом навсегда. Просил передать сыну, чтобы тот приезжал в гости. Я не стала говорить… – Тут женщина словно опомнилась и возвратила голосу прежний сухой, неприветливый тон: – Я завернула вам в дорогу курицу, в этом пакете яйца, здесь помидоры. Огурцов положить?

– Мама, не надо огурцов, – послышалось от двери. – А вот баночку кофе положи обязательно.

Галя улыбнулась. Она не слышала, что вернулся Тарас, и удивилась было, как быстро у его мамы меняется настроение. Но еще больше она удивилась, когда Ольга Михайловна сказала:

– Расик, смотри за Галей. Пусть одевается теплей, вечера еще холодные. Вообще не понимаю, что может быть интересного в этих пикниках за городом. Да еще с ночевками в холодной даче. Когда вы, кстати, собираетесь вернуться?