Анна Мистунина - Проклятый Страница 5

Он замолчал, подавившись ненавистью.

– Почему ты не позвал стражу? – спросила мать с яростью. – Почему…

– Мне не поверят! Я… Я проклятое колдовское отродье!

Истрия ахнула, словно ее ударили.

– Прости меня, – добавил Кар. – Это не мои слова, они так говорили. Да и все… Мама… Как попасть в его покои?

Мать не удивилась вопросу. Не возмутилась. Спросила тихо:

– Что ты хочешь сделать?

– Охранять его.

– Тогда убьют вас обоих.

– Отправь со мной слуг, кому доверяешь.

– Через потайную дверь в императорскую спальню? – холодно переспросила Истрия. Мягче добавила: – Я им не доверяю. Я сама пойду с тобой.

– Нет! Только не ты!

Несколько мгновений Истрия вглядывалась ему в лицо. «Что она видит?» – подумалось Кару, но мать уже отвела взгляд. Сказала спокойно:

– Ты прав, мне там делать нечего. Я покажу тебе вход и разыщу Баргата. Он поверит… Если не тебе, то мне.

Кар кивнул. Баргат, пожилой начальник дворцовой стражи, отличался спокойной рассудительностью – и грубоватой привязанностью к обоим мальчикам. Если кто и мог поверить Кару, а не Верховному жрецу, то именно Баргат.

Истрия обошла камин. Оглянувшись, скользнула рукой вдоль стены. Кар не разглядел, откуда она достала небольшой, с полпальца, ключ. Вернувшись, протянула.

– Держи.

С невольной дрожью Кар сжал его в руке. Другой рукой нащупал рукоять на поясе – короткий придворный кинжал служил скорей украшением и применялся разве что для разрезания мяса, но другого сейчас не было.

Истрия затянула на себе серебристый бахромчатый пояс, провела руками по волосам. Подняла оставленную Каром лампу.

– Идем.

Потайной ход начинался в боковом малопосещаемом коридоре, на нижнем этаже императорской башни. Первая дверь знакомо скрывалась в стене, вторую, сразу за ней, Кар открыл ключом. В полумраке за дверью угадывался тесный коридор.

– Иди к Баргату, мама, – сказал Кар. – Я справлюсь.

Кивнув, Истрия отдала ему лампу и быстро пошла прочь. С глубоким вздохом – забраться ночью в императорскую спальню! – Кар решительно скользнул в прохладу тайного хода. Стена встала на место, щелкнул замок внутренней двери. В неярком свете пляшущего в лампе огонька Кар зашагал вдоль серых, без ковров и рисунков, стен. Было сухо, пахло пылью. Дважды повернув и миновав длинный переход, Кар наконец увидел ее – узкую, обитую темным металлом дверь. Рядом, на стене, крепление для светильника.

Повесив лампу, Кар так же, как на входе, вставил ключ в углубление двери. Повернул. Дверь открылась с чуть слышным шорохом.

В спальне принца потайная дверь пряталась за гобеленном; здесь Кар просто вышел из полумрака ниши в дальней от входа стене, полускрытой двумя большими сундуками.

Дрова в камине сгорели совсем недавно, вдоль раскаленных углей пробегали частые языки пламени. Свечи в витом медном канделябре оплыли всего наполовину. Узоры красного дерева, украшавшие кровать и балдахин, казались черными. Тяжелый полог был отдернут. Император Атуан лежал поверх простыней, такой же величественный в наготе, как и в парадном одеянии – вождь и повелитель, монарх, почти равный богам. Рукоять кинжала в его груди смотрелась до того неуместно, что Кар не сразу понял, в чем дело.

Замерев, он смотрел, как отблески огня играют на рукояти. Медленно, как во сне, отвел взгляд, уставившись на темное пятно крови на простынях. Тонкая струйка сбежала на пол, образовав лужицу. Почти черная, она зловеще поблескивала.

Осознание пришло резко, с запахом крови и смерти, с ощущением падения в пропасть. Взгляд метнулся обратно, к рукояти в груди императора – и Кар узнал оружие.

Еще бы не узнать – редкий день проходил без воинских занятий. И всегда, в ученье и в дружеском поединке, в руках Кара были меч и кинжал, подаренные императором на десятилетие. Эриан получил такой же подарок – император Атуан не делал разницы между принцами. Настоящее мужское оружие, когда-то слишком тяжелое для мальчишек. За пять лет оно стало привычным, как часть руки, хоть Кару и не сравняться с успехами Эриана. В день праздника занятий не было, кинжал оставался в покоях Кара, там же, где меч, щит и легкий кованый панцирь. И вот…

Резкий шум в передней заставил Кара вздрогнуть. Взволнованные голоса и шаги приближались, и он метнулся обратно, в нишу, скрывавшую потайную дверь. Вставил ключ, но было поздно: широкие двери спальни распахнулись. Несколько голосов дружно ахнули – и смолкли. Очень осторожно Кар повернул голову.

Глубокие тени скрывали его, да и смотреть было некому. Взгляды вошедших были прикованы к телу императора. Шестеро стражников в полном боевом облачении, заспанный Баргат в ночном халате, баронесса Тассия, и… стройная красавица в мятом, небрежно наброшенном платье. Светлые локоны растрепались, на лице – смесь страха с высокомерием. Племянница баронессы. Лаита.

Молчание тянулось, звеня громче любого крика. Наконец Лаита тихонько всхлипнула, и остальные пришли в себя, зашевелились. Баргат быстро подошел, склонился над телом. Укрыл его тяжелым одеялом. Затем, хоть в этом и не было нужды, взял руку императора – прощупать пульс. Все молча смотрели, как начальник стражи выпрямляется, враз постаревший, и тяжело произносит:

– Мертв.

Негромкое слово отдалось гулом в каменных стенах. Баронесса всхлипнула.

– Госпожа Лаита. Повторите мне то, что рассказали вашей тете, – Баргат говорил вежливо, но так, что сомнений не оставалось: приказы сейчас отдает именно он.

Лаита нерешительно взглянула на баронессу, та обняла ее за плечи. Вытерев слезы, произнесла:

– Расскажи ему, детка. Не бойся, – она снова всхлипнула.

– Господин мой император, – голос Лаиты слегка дрожал, – пожелал провести эту ночь со мной. Он прислал за мной слугу, и я повиновалась. Когда я пришла, мы…

Она замолчала.

– Дальше, милая, – сказала баронесса. – Это можешь не рассказывать.

– Я спала, – продолжила девушка. – Проснулась, потому что кто-то наклонился над кроватью, быстро, я испугалась. Я закричала, но он зажал мне рот рукой. И я услышала хрип, и на меня полилось что-то теплое, и император… Он убил его, во сне, император не успел проснуться!

– Кто? – спросил Баргат.

Он смотрел на кинжал. Он, конечно же, знал, чье это оружие.

– Брат-принц, – сказала Лаита.

Кто-то из стражников охнул, другой сложил пальцы в охранный знак. Баргат не шелохнулся.

– Почему же он не убил вас, госпожа? – спросил он.

– Он схватил меня! Он… Он хотел надругаться надо мной. Но я вырвалась, и выскочила в переднюю, и увидела…

– Что же вы увидели, госпожа?

– Что там все мертвы, – прошептала она. – И я убежала… Не помню, как…

Лаита разрыдалась, упав на плечо тети. Баронесса подняла на стражников гневный взгляд.

– Чего вы ждете?! – закричала она. – Измена! Император убит! Почему вы еще не схватили убийцу?

Стражники бросились к двери, но Баргат жестом остановил их.

– Двое слуг и четверо стражников, – сказал он. – И брат-принц справился с ними один?

Губы Кара невольно сложились в подобие улыбки. Кому, как не Баргату знать, что брат-принц не справится и с одним, даже самым неумелым, стражником!

Речь баронессы утратила придворное благозвучие:

– Хватит нести чушь! Вы видели сами! Они убиты не мечом! Это колдовство!

– Колдовство, – дружно выдохнули стражники. Охранные знаки теперь делали все.

– Да, колдовство! – звеняще крикнула баронесса. – Не мне вам объяснять, чья кровь в его жилах! И если вы… Если вы дадите ему сбежать…

Она втянула воздух и закончила с угрозой:

– Если он сбежит, я скажу Верховному жрецу, что вы нарочно его упустили. Что вы причастны к измене!

Баргат как будто хотел возразить. Смолчал. Его плечи опустились, лицо окаменело.

– Поднимайте всех, – сказал он стражникам. – Обыскать дворец. Утроить стражу на воротах, никого не выпускать. Найдите брата-принца.

– Имейте в виду, – добавила баронесса, – наследник тоже в опасности.

– Тройную стражу к покоям наследника, – согласился Баргат. – Четверых пришлите сюда, охранять тело. И, баронесса, нужно послать в храм, за жрецом.

– Я распоряжусь, – величественно сказала та. – Идем, Лаита.

Вслед за женщинами вышли стражники, в спальне остался один Баргат. Приблизившись к смертному ложу императора, он склонил голову и молчал.

Молчал и Кар – застывший комок боли, ужаса и ненависти. Человек у кровати был ему другом. Еще вчера, еще час назад… Но сейчас Кар видел палача, готового обречь на смерть. Поверившего гнусной клевете.

Надежды не осталось. Скоро придут стражники, явится жрец. В комнату набьются придворные, зажгут новые свечи. Кара найдут. Его ждет казнь, но сначала – сначала то, что хуже казни. Неверие и мука в глазах принца Эриана. И чем видеть это – не лучше ли вонзить кинжал в собственное сердце? «Мой принц. Мой брат», – подумал Кар, и рука неслышно легла на рукоять. Только так, убив себя на глазах Баргата, можно разрушить планы жреца. Баргат поймет. А если не он, то поймет принц.