Джей Эм - Убийца теней Страница 57

Скейс. Это имя Ярле было знакомо. Не его ли называл Лорк, говоря, кто может получить первосвященство в Лоретте? Мысленно Ярла порадовалась выдвижению Скейса, но внешне напустила на себя подобающий скорбный вид.

– Но позвольте, – возвысил свой чирикающий голос герцог, – выходит, чтобы искупить грех и очиститься, нам следует освободить учёного?

Он сам это сказал. Не зря Ярла на него понадеялась. Теперь уже и подтверждать не нужно…

Городские старшины переглянулись.

– Да, – покивал сам себе герцог, – нам немедленно надо очиститься от этого греха и освободить Талвеона Эйрского.

– Ваша светлость, – вполголоса обратился к Хосвейну глава старшинства. – Чтобы, с позволения сказать, такое… беспрецедентное решение вступило в силу, с этого ерети… с этого учёного следует снять обвинение в отступничестве. И заседание суда нужно собрать не медля. Обвинение вынес местный суд, и мы вправе вместо отца Воллета назначить для участия в заседании местного представителя духовной власти. Но если внимание к делу проявит норвейрская Первообитель, она может назначить своего представителя. И он, возможно, будучи менее осведомлённым, чем мы, усомнится в откровении, о котором говорит госпожа Бирг, и которое нам представляется не подлежащем сомнению…

– Значит, заседание суда пройдёт сегодня же, – заключил герцог. – А представителем духовной власти мы назначим отца Скейса. Думаю, он-то ни в чём не усомнится… – Хосвейн вопросительно посмотрел на библиотекаря.

Скейс поспешил заверить, что так оно и есть. Сомневаться не в чем: отец Воллет явно лишился рассудка, что подтверждает его поступок с книгами. И пока из Норвейра не поступало никаких особых распоряжений, его, Скейса участие в заседании суда не будет выглядеть самовольством. Он ещё не первый священник города, и подчиняется не только Первообители, но и наследственному владетелю Лоретта. И в данном случае выполняет его волю.

– Я всегда считал этого учёного из Эйра интересным человеком, и сомневался в его виновности, – заявил герцог.

«Ну да, теперь ты всегда считал именно так, – подумала Ярла. – Но пока Воллет был жив, боялся его и пальцем не пошевелил для спасения «интересного человека». Ну что ж… тем сильнее будет твоё желание пойти наперекор более не представляющему опасности противнику, чтобы отыграться за свой страх хотя бы после времени». Подтверждая эти её мысли, герцог произнёс:

– Факт самоубийства отца Воллета, конечно, не стоит афишировать… Тем не менее, надо постараться исправить враждебное мнение, которое быть может, сложилось об учёном у некоторых горожан.

Хосвейн выразительно глянул на одного из старшин, и тот кивнул:

– Мы подумаем, как это сделать, ваша светлость.

Настолько благоприятного поворота дел Ярла даже не ожидала. Осталось ещё немного, совсем чуть-чуть. Но нервы натянуты до предела. Ещё немного…

– Господа, – с прежней значительностью, но с чуть меньшим напором, уважая случившееся несчастье, потерю городом первого священника, сказала Ярла. – Есть ещё одно…

– Что такое? – встрепенулся герцог.

– Самая последняя часть откровения. Отец Воллет, впав в заблуждение, наложил наказание на одного из братьев, некого Лорка, обвиняя его в том, что он одобрительно отзывался о Талвеоне Эйрском. Но Талвеон, как только что было сказано, не преступник. Следовательно, и брат Лорк несёт наказание безвинно.

Этими словами – «не преступник» – она опередила официальные решения всех властей, но сейчас такую вольность ей должны были простить.

– О, не хватало нам навлечь на себя ещё одну кару Творца за такую несправедливость, – передёрнул плечами Хосвейн Лореттский, и посмотрел на отца Скейса. – Разберитесь, снимите с этого брата обвинения и наказание, в чём бы оно ни заключалось.

– Да, ваша светлость, – откликнулся Скейс. – Осмелюсь заметить, Лорк всегда был весьма примерным братом.

Ну вот… Незаметно для других Ярла перевела дух. Теперь она действительно сделала всё, что могла. Остаётся только распрощаться с ними и удалиться с достоинством. И получить у казначея своё вознаграждение. А по пути в «Золотого карася» завернуть в какой-нибудь безлюдный переулок и разбить кристалл-ловец.

Ярла и Лорк сидели в харчевне «Луна и блин», что на Букетной площади. Здесь позавчера – или целую жизнь назад – Ярла не дождалась возвращения Лорка с несостоявшегося свидания с Талвеоном.

Вчерашний день они оба, Ярла – вернувшись из советного дома на постоялый двор, а Лорк – после освобождения из повинной хижины, провели, отсыпаясь. И сегодня, отдохнувшие, чисто вымывшимися, оставившие позади серьёзное испытание, ощущали себя другими людьми.

Лорк улыбался, думая о том, как сущие мелочи могут радовать человека. Сегодня можно, не чувствуя голода, спокойно попивать некрепкое кисловатое вино и заедать печеньем. А вчера, после обретения свободы, на него напал сначала волчий голод, а потом отвращение к еде, и так выворачивало наизнанку, что он думал, это не прекратиться никогда.

Одежда на Лорке была светская. Ярла, заметив это, когда он пришёл увидеться с ней в «Золотого карася», ничего не сказала. Лорк хотел там же, в столовой «Карася», и посидеть, но она отказалась, не вдаваясь в подробности и не объясняя, почему ей это не слишком приятно. Просто предложила пойти в другую харчевню. По дороге туда Лорк поинтересовался её здоровьем, в ответ на что последовало презрительное фырканье. Потребовал рассказать историю пленения ларва – здесь уже от подробных объяснений Ярла не отвертелась. Потом неожиданно спросил:

– Ярла, ты говорила как-то про своего отца. А твоя мать? Ничего, что я расспрашиваю? Она…

– Да ничего, – пожала плечами Ярла, хотя вопрос её удивил. – Я, видишь ли, – она усмехнулась, – наполовину знатной крови… Моя мать, насколько я знаю, жива и здорова. Она – графиня Тиония Риэд из Виеттии. У них с отцом была настоящая любовь, как говорит моя старая нянька, бывшая служанка графини. Но речи о свадьбе графской дочери и человека без титула быть не могло. Внебрачного ребёнка всегда можно пристроить в виде какого-нибудь воспитанника, не удаляя из дома. Но дети видунов обязательно наследуют этот дар, что с материнской, что с отцовской стороны. В моём случае оставаться в графском доме было нежелательно, там мне не дали бы такого воспитания, какое нужно сумеречному охотнику. Не научили бы, чему следует. Это мог сделать только отец.

– Все видуны становятся сумеречными охотниками?

– Нет. Но – большинство.

Мелькнуло воспоминание, как она, ещё совсем маленькая, спрашивает отца, много ли в мире таких, как они. А он говорит, что не очень много, но есть. Через несколько лет он со Скергинами её познакомил, с видунами, что на границе с Орнельским княжеством живут, и ещё с Лаолой Рин, которую давно знал. Лаола в тот раз по Иллении путешествовала, и нарочно в Фейрене остановилась, чтобы на дочку Ольмара посмотреть. А потом другое Ярле на ум пришло, как отец про ларвов, про элементалов рассказывал, как драться учил. Да, в графском дворце таких знаний точно не преподали бы. Разве что хорошим манерам бы обучали, танцам, вышиванию, да смирению полузаконной приживалки, про которую как бы знают, кто она такая, но как бы и не знают. Но понять, что её взору доступно, всё это не помогло бы. Вот поэтому видуны к продлению своего рода настолько серьёзно и относятся: случайные дети, про которых забыть, а то и вовсе не знать можно – такого не бывает среди них.

– Отец забрал меня. Нилана, материна служанка, с ним пошла, вместо няньки мне. Такая вот история.

– Это хорошо – свою историю знать, пусть и не слишком удачная и благополучная она, – сказал Лорк.

Ярла поняла, почему он так говорит. Он-то о своих родителях не знает вообще ничего, кроме байки, которой его Воллет кормить пытался.

– Да, я ещё не поблагодарил тебя, – спохватился Лорк, – за то, что меня и во второй раз вытащила. Спасибо.

Кинжал-рондель он ещё прежде Ярле вернул.

– Ну, я посадила, я и вытащила, – отшутилась Ярла.

– Честно говоря, не слишком понял, как тебе удалось всех их убедить…

– Честно говоря, я сама это не слишком понимаю. Но понимаю, что мне пришлось изображать из себя пророчицу, то бишь врать. И это не сильно хорошо, потому что обзавестись тенью-ведьмаком я не хочу. И не просто врала я, а про наказание в виде зверя – очень уж напоминает кое-кого…

– Ну, ты ведь это ради Талвеона сделала, не для себя, – с видом святой невинности заявил Лорк. – Будем надеяться, то хорошее, что могут дать знания Талвеона людям, всё исправит.

Ярла усмехнулась. Лорк повторяет её собственные мысли. В человеческой жизни постоянно так: между светом и тенью мечешься. Только что своих внутренних зверей победил, почувствовал в себе перемену – и тут же новые появляются, всё сначала. Ненастоящая победа, не окончательная… Да и возможно ли…