Александр Бачило - Помочь можно живым (сборник) Страница 61

Прошла целая вечность, или наоборот – время совсем остановилось. Тайк не мог бы сказать, как долго блуждал он по бесконечным коридорам подземелья. Он был словно в бреду и даже не особенно удивился, увидев далеко впереди свет.

Не выйти бы обратно к озеру, подумал Тайк отрешенно. Впрочем, в глубине души он считал, что это все же лучше, чем бродить одному в кромешной тьме. Ветерок, слабо веявший ему навстречу, неожиданно дохнул отвратительным трупным запахом. Тайк продолжал идти вперед и скоро обнаружил источник запаха: скрюченная человеческая фигура лежала на его пути. Опять призрак? Неужели кто-то надеется испугать этим зрелищем диаварда?

Тайк приблизился и легонько толкнул труп носком сапога. Нет, это не призрак. Голое человеческое тело. Почерневшая кожа туго обтянула череп и скелет. На руке мертвеца обнаружились следы зубов, а на стене над ним – темные полосы, складывающиеся в неведомые знаки. Голый человек сделал эту надпись кровью, заключил Тхоорт, окончив осмотр. Но что он написал? Как попал сюда? Отчего умер? Ни на один из этих вопросов ответа не было.

Тайк оставил мертвеца и зашагал дальше. Все ответы там, думал он. Впереди.

Свет разгорался все сильнее. Скоро он уже слепил глаза. Тайк понял, что перед ним не озеро, однако ему никак не удавалось разглядеть, откуда исходит этот нестерпимый блеск. Холодное белое пламя затопило пещеру. Оно было как бы продолжением тьмы, ее оборотной стороной. При таком обилии света зрение было так же бесполезно, как и при полном его отсутствии. Тайк шел зажмурившись, но свет причинял боль глазам и сквозь веки. Он закрыл лицо руками.

– Остановись! – властно пророкотал вдруг в пещере неизвестно кому принадлежащий голос.

Тайк, не отнимая от лица рук, только помотал головой и упрямо продолжал шагать.

– Куда ты идешь? – спросил голос.

Вперед, подумал Тайк. Вперед, там будет видно… Более точного ответа он дать не мог.

– Остановись! Ты не знаешь, что тебя ждет.

«Мне все равно. Пусть смерть. Она и так нависает надо мной вместе с проклятием диавардов».

– Бывает, что разочарование хуже смерти.

«Возможно. Но я должен раскрыть эту тайну. Пока она существует, моя жизнь невыносима».

Тайк вдруг наткнулся, на преграду. Гладкая холодная поверхность чуть подалась под его рукой. Он попытался открыть глаза и вскрикнул от боли. Свет, заливающий все вокруг, ослепил его.

Отступив на шаг, он изо всех сил ударил в перегородку. Послышался треск, свет заметно ослаб.

– Постой! – тревожно загудел голос. – Что ты делаешь?!

Тайк не слушал. Он снова отошел на несколько шагов, разбежался и прыгнул плечом вперед.

– Ты все забыл! Здесь же… ВЫХОД! – отчаянно крикнул голос.

Стена лопнула, словно была сделана из бумаги. Свет мгновенно угас. Тайк почувствовал, что проваливается в пустоту. Он широко раскрыл глаза, чтобы увидеть, куда попал, и вдруг ледяная волна ужаса захлестнула его.

Он вспомнил!

8

Пашка долго не приходил в сознание и только стонал, пока его на руках несли к машине. Там врач (была, оказывается, у покойников с Базы и такая должность) осмотрел его и сделал укол.

– Возвращаемся, – сказал он шоферу, – и поскорей.

Через минуту грузовик мчался по дороге на Базу. В его бронированный кунг набилось человек двадцать, здесь было душно и сильно трясло. Олег, Зоя и врач сидели на полу возле Пашки и старались уберечь его от ударов. Зоя плакала, но движения ее при этом оставались быстрыми и уверенными. Она помогла раздеть Пашку и, после того, как врач ощупал его ноги, укутала сына чьим-то широким плащом, на лоб положила холодный компресс.

Олег с невольным удивлением наблюдал за женой. В обыденной жизни она всегда казалась ему хрупкой и совершенно беззащитной. Теперь он понял, что за этой хрупкостью – огромный запас прочности, душевных сил, у него нет-нет, да и мелькал перед глазами развалившийся череп бандита… Другая, даже со стороны увидев такую сцену, на пару суток впала бы в истерику, а Зоя уже словно бы и забыла обо всем… Да, круто изменилась жизнь. И их самих изменила до неузнаваемости.

Машина въехала в ворота Базы и скоро остановилась у двухэтажного здания белого кирпича. Пашку переложили на носилки, внесли в здание и, наконец, поместили на настоящий операционный стол во вполне оборудованном кабинете. Несколько человек долго исследовали его состояние, кололи лекарствами, накладывали шины.

– Ну, кажется, все в порядке, – сказал спустя два часа врач, сопровождавший Пашку в машине. – Теперь он будет спать. Вероятно, около суток. Нервная система, конечно, страшно перегружена, но сердце работает вполне удовлетворительно. Ваша помощь пока не нужна Идите, устраивайтесь. Вам самим необходимо отдохнуть. Приходите вечером, тогда и посоветуемся. У нас есть кое-какие соображения относительно вашего сына.

С большим трудом удалось уговорить Зою оставить Пашку хоть на несколько часов. Она хотела знать все, и немедленно.

– Побеседуйте с Зарецким – сдался, наконец, врач. – Вы с ним, кажется, знакомы… Его знаком… Его сына мы уже подвергли… лечению… по той методике которую хотим предложить вам. Сознаюсь, это довольно рискованный эксперимент. Но… – он невесело усмехнулся, – не в нашем с вами положении бояться рискованные экспериментов…

База поразила Олега своими размерами. Это была огромная территория с разбросанными на большом расстоянии друг от друга куполами лабораторий длинными приземистыми корпусами вивариев, собственной энергоустановкой – настоящей электростанцией, столовой госпиталем и, наконец, целым кварталом жилых домов – бывшим поселком ликвидаторов. По периметру Базу окружало двойное кольцо проволочных заграждений, в комплект к ним входили пулеметные вышки караульное помещение склад оружия, гараж и ремонтные мастерские. Все это содержалось в образцовом а главное, работоспособном состоянии, так что База была, надежно защищена от нападения извне.

С утра до вечера лагерь был полон размеренного деловитого движения. Казалось, каждый нашел себе здесь занятие по вкусу и целиком посвятил ему весь ничтожный остаток своей жизни. Вероятно впечатление это было поверхностным люди, обреченные на смерть не могут не испытывать приступов отчаяния не могут работать с неугасающим энтузиазмом точно зная что не всякий их труд может быть завершен. Каждый день дежурная похоронная команда проходила по улицам поселка направляясь к огромному кладбищу Базы. Одно это зрелище должно было выбивать из колеи всех кто при нем присутствовал, но… не выбивало. Человек не способен слишком долго предаваться отчаянью, не способен постоянно ждать смерти, так же как не способен полностью игнорировать ее приближение.

– У моего Кости нет другого выхода, кроме «Нейрона». Состояние очень. тяжелое… – говорил Ефим Зарецкий. Черные с проседью усы его при этом нервно шевелились. Общие беды сблизили Олега с Зарецким так, как никогда не сближало бывшее многолетнее соседство. Они быстро перешли на «ты». Теперь Ефим показывал Олегу Базу и вводил его в курс здешних порядков и дел.

– «Нейрон» применяют не только к больным, – говорил он. – Это вообще не лечебный агрегат, а скорее, объект исследования. На Базе он еще с доаварийных времен. Его выкопали в какой-то шахте и привезли сюда. По-моему, никто толком не знает, что это такое, но оно помогает… – он помолчал, – помогает не загнуться раньше отведенного каждому из нас срока. А глазное – дает возможность прожить остаток дней в неведении…

– Погоди-ка, погоди, – перебил его Олег. – В шахте, говоришь, нашли? это не тот ли монолит, которым здесь занимался… этот… э – э… Корф, вроде?

Зарецкий искоса посмотрел на Олега.

– Откуда ты знаешь?

– Один врач рассказывал. Да ты его должен помнить – наш участковый микробиолог, Жора Кислицын.

– А он как узнал? Тема ведь была засекречена.

Олег махнул рукой.

– У нас все засекречено! И все обо всем знают. Полгорода работало на Базе, остальная половина – на Базу. Какие тут могут быть секреты? Корф сам Кислицыну рассказал как-то за рюмкой.

– Сам, Корф?! – Зарецкий взволновался. – Слушай, так ведь это же страшно важно! Вот что. Пойдем сейчас прямо в лабораторию, на «Нейрон». Я тебя познакомлю с тамошней командой, все им расскажешь. После Корфа осталось слишком мало документов, а он был последним, если не единственным специалистом по «Нейрону». Они теперь изучают каждое его слово, где-либо записанное или кем-либо услышанное. Без этого нельзя до конца разобраться в «Нейроне». Да и времени мало, сам понимаешь. У всех у нас крайне мало времени. Только начнешь что-то понимать, глядишь – умирать пора.

Зарецкий блеснул на Олега черным глазом, но тому еще было не до шуток.

– А какая польза от этого «Нейрона»? – спросил он. – Почему с ним так носятся?