Ник Перумов - Молли Блэкуотер. За краем мира Страница 9

– Мисс Молли! – возмущённый голос служанки. Фанни, похоже, была изрядно скандализована. – В-вам, мисс…

Письмо? Ей? А что, если… У Молли подкосились ноги. Что, если Департамент уже обо всём проведал и точно знает, что она, Молли, ведьма?

А ведьмам не место в Норд-Йорке.

Фанни рассказывала, дескать, давным-давно ведьм просто сжигали. Сжигали, пока они не успели никому причинить особого вреда, прежде, чем их тела исчезали в огненных взрывах. Правда, от этого ведьмы становились только злее и до того, как их успевали разоблачить или же они взрывались сами, ухитрялись натворить немало самых настоящих бед.

– Письмо, мисс Молли.

В доме доктора Джона Каспера Блэкуотера, M.D., взглядов придерживались свободных и либеральных, однако конверт Фанни подала по всем правилам, на серебряном подносе, сама – в белых перчатках.

Конверт был самым обычным конвертом. Налеплена марка, значит, отправлено с почтовой станции, а не из дома. Домовладельцы платят раз в месяц за каждое отправленное или полученное послание, на трубе установлен особый счётчик.

«Mr. William S. Murray

11 Holt Street, 25,

Nord York

NW 5 NY

The Kingdom

Miss Mollynaird E. Blackwater

14 Pleasant Street,

Nord York

NE 1 NY

The Kingdom

Dear Miss Blackwater,

Sammium was relocated two days ago with all of his family. The Special Department was involved. I cannot say anything else right now. I will meet you in person at the same place as before.

P.S. Destroy this letter immediately.

Being your most obedient servant,

Молли уставилась на письмо широко раскрытыми глазами. Хорошо ещё рот не разинула.

Билли никогда особо не усердствовал в школе, а тут – пишет, ровно первый лорд Адмиралтейства её величеству королеве. Сколько же он времени потратил, вырисовывая все эти буквы? Наверняка по шаблону делал, если на почтовой станции. Молли сильно сомневалась, что дома у Билли вообще бы нашлись перо и чернила.

И только тут до неё дошло, о чём же, собственно, писал Билли.

Сэмми попал в Особый Департамент.

Со всей семьёй.

Билли не писал, у самого ли Сэма отыскалась склонность к магии, то ли у кого-то из его многочисленных братьев и сестёр. Может, скажет сам.

Чёрт, сказала про себя Молли. Вслух не рискнула – Фанни от такого подскочила бы до потолка и точно наябедничала бы маме. Ни чертей, ни ведьм, ни тем более магии служанка семьи Блэкуотеров на дух не переносила.

Чёрт, повторила она. В животе стало очень холодно, противно и неуютно.

Неужели Сэмми исчезнет так же, как исчезла Дженни Фитцпатрик?

И на улицу сейчас не выскочить. Мама вернётся в любую секунду. Да и Фанни ни за что не её не отпустит.

Молли закусила губу. Билли не мог не понимать, что ей далеко не всегда удаётся выйти из дома так легко и просто.

И весть не подашь. Счётчик крутанётся, папа непременно осведомится, какую отправляли корреспонденцию.

Только ждать. Тем более что Сэмми уже ничем не поможешь – его и всю семью, скорее всего, давно уже отвезли на юг…

– Кто это вам пишет, мисси, хотела бы я знать?

Рядом с Молли возникла подбоченившаяся Фанни.

– Подружка. Ты её знаешь, Фанни, – Эмили. Эмили Данкинс.

– А, такая с волосами чёрными, как сажа?

– Ага. Предупреждает, что завтра в школу не придёт, извиняется, она мне книжку вернуть должна была…

И, болтая самым непринуждённым образом, юная мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, номер 14 по Плэзент-стрит, проходя мимо камина, небрежно уронила туда мгновенно вспыхнувший конверт.

C этого вечера у Молли в соседях прочно обосновался страх. По-хозяйски завалился к ней в комнату, расселся и явно никуда не собирался уходить.

Молли замерла на постели, накинув одеяло на плечи. Ладони зажаты между коленями, она застывшим взглядом смотрела на дрожащий огонёк толстой свечи. Ни спать, ни даже просто лежать она не могла. Сэмми увезли. Смешного конопатого Сэмми, её верного рыцаря. Почему, отчего? У него начала проявляться магия, и Особый Департамент оказался тут как тут? Или не у самого Сэма, у кого-то из его родни? У братьев, у сестёр, у мамы?

Неважно. Теперь их нет, никого, и они никогда уже не вернутся в Норд-Йорк. Даже если у самого Сэмми не отыщется ни грана этой самой магии, он останется на юге Королевства. В приюте, то есть в работном доме. Или в лучшем случае в патронажной семье.

Молли попыталась представить, как она сама приседает перед чужой насупленной женщиной с полным красноватым лицом, как лепечет «пожалуйста, простите меня, мадам», а у мадам уже закатаны рукава серого уродливого платья, а ладонь сомкнулась на пучке розог.

Давно настал вечер, сгустилась тьма, вернулась со званого обеда мама, на локомобиле приехал из клуба папа; Фанни встретила их в прихожей, подала поздний чай. Молли слышала приглушённые голоса родителей в гостиной, но даже не шелохнулась, хотя раньше наверняка побежала бы их встретить; сейчас она могла думать только о Сэмми. И о «Геркулесе».

Надо быть очень, очень осторожной. Никто ведь не знает наверняка, есть у неё эта самая магия или нет. В конце концов, могло ведь всё это быть просто совпадением? Да и Сэмми не имеет к ней, Молли, никакого отношения, это совсем другое дело. Так чего же она трясётся, почему приходится так себя успокаивать? Другу Сэмми уже ничем не поможешь, разве что самой отправиться на Юг его разыскивать – их ведь уже наверняка отправили из Норд-Йорка…

Молли так и забылась тревожным зыбким сном сидя, привалившись к стене.

На следующий день вновь повалил снег. Повалил в таких количествах, что кое-где стали останавливаться паровики и локомобили. На улицы выехало несколько зверообразного вида снегоуборщиков, Молли раньше всегда любила смотреть, как их лапы ловко загребают сугроб за сугробом, отправляя снег на транспортёр. Из трубы валит пар, снег растапливается – эта вода пойдет на всякие нужды в депо и мастерских.

У рачительных хозяев Норд-Йорка ничего не пропадает зря.

Голова у Молли после вчерашнего гудела и раскалывалась. Она попыталась было поканючить, но нарвалась на поджатые мамины губы и выразительное: «Моллинэр Эвергрин!» Пришлось, выслушав многословные воспитательные тирады, выползать за дверь и тащиться в школу.

За порогом по лицу сразу же хлестнула жёсткая снежная крупа пополам с угольной гарью. Небо нависало, свинцово-чёрное, и дым из бесчисленных труб Норд-Йорка смешивался с низкими, перевалившими Карн Дред облаками.

До школы Молли последовательно налетела на констебля, едва увернулась от локомобиля и в последний момент выскочила из-под колёс подкравшегося незаметно паровика. Вагоновожатый проводил её возмущённым свистом.

В школе тоже всё пошло сикось-накось и шиворот-навыворот.

На математике Молли долго и тупо пялилась в написанную на доске задачу: «Из гавани Дунберри и порта Норд-Йорк одновременно вышли навстречу друг другу дестроер и монитор…» Перед глазами немедленно появлялся изувеченный «Канонир», и Молли аж затрясла головой, пытаясь избавиться от наваждения.

– Мисс Блэкуотер! У вас горячка? Что за кривляния? Уже решили задачу? Покажите… почему страница чистая? Что значит «ещё не взялись»?.. Посмотрите, другие уже заканчивают!

Молли обмакнула перо, но видела вместо разлинованной бумаги и набухающей чернильной капли лишь низкие тучи, косые шеренги бесконечных волн и борющийся с ними низкий монитор. Слева по борту вздымались дикие скалы негостеприимного вражеского берега, над острыми вершинами то и дело что-то бесшумно вспыхивало – вернее, не совсем бесшумно, с коротким запозданием докатывались громовые удары.

Четырнадцать дюймов, не меньше. Четырнадцатидюймовые орудия BL Mk II, длина ствола 35 калибров, вес снаряда 1410 фунтов, максимальная дальность стрельбы…

– Мисс Блэкуотер!

Монитор с трудом удерживается на курсе. Оба его орудия главного калибра задраны вверх, с наибольшим углом возвышения. Вспышка, дым, вырывающийся из стволов – корабельная артиллерия бьёт перекидным огнём куда-то вдаль, за линию береговых скал.

Море возле самого борта монитора вдруг вскипает, чёрная вода сменяется вихрем белой пены, и могучий корабль вздрагивает, словно налетев на камни. Но нет, откуда здесь камни?..

По палубе под струями секущего дождя бегут матросы в штормовках, тащат нечто вроде здоровенного куска брезента. Из белой пены у борта возникает что-то иссиня-чёрное, не поймёшь, то ли камень, то ли живое существо. Это чёрное вздыбливается до самых лееров, металл гнётся, палуба опасно кренится, и монитор, отчаянно гудя – словно призывая на помощь, – даёт задний ход. Инерция продолжает нести его вперёд, правый борт сминается, словно не из крепчайшей стали, а из гнилой фанеры.