Дело о детях благородных семейств - Лариса Куницына Страница 12

— Оскорбление его королевского величества? Или думаете, что подобные обвинения могли выдвигаться только при короле Ричарде?

Виконт, который уже открыл рот, чтоб снова возразить, промолчал и устало опустил плечи.

— Простите, ваша светлость. Я не хотел оскорбить ни вас, ни короля. Просто я в гневе и отчаянии. То, что случилось с моей дочерью… это ужасно! И я опасаюсь, что вместо справедливости, я получу лишь обвинения в свой адрес. Ведь его сиятельство граф Анжу входит в ближний круг короля, а я…

— Не надо усугублять своё положение, ваша милость, — примирительно проговорил Марк. — Я выслушал версию графа, теперь хочу выслушать вашу. Только после этого я смогу судить о том, что произошло, но ни ваше положение, ни положение графа на моё суждение не повлияет. Даю вам слово!

— Я вам верю, — проговорил виконт и махнул рукой. — Идёмте в гостиную, поговорим там. И ещё раз простите мне мою резкость.

— Бывают случаи, когда она вполне простительна, — успокоил его Марк.

— Дело в том, что прошлой ночью пропала моя дочь Адель, — проговорил виконт, когда они сели в кресла возле камина в небольшой гостиной на втором этаже. — Утром горничная зашла в её спальню и обнаружила, что Адели там нет, в постели никто не спал. Это совершенно невероятно. Я воспитывал своих детей в строгости, особенно дочь, которая росла благовоспитанной тихой девушкой, не создавая мне никаких проблем. Она не могла сбежать, да и зачем? Её здесь никто не обижал, она уважает меня и любит брата. Совсем скоро была назначена её свадьба, я сосватал её за молодого человека нашего круга…

— Может, ей не нравился жених? — спросил Марк.

— Ваша светлость, — виконт укоризненно взглянул на него, — когда это благородные девицы сбегали из-под венца, потому что им не нравится жених? Их выдают и за стариков, и за уродов, но Эжен де Монтре молод и хорош собой. Они с моей дочерью уже давно знакомы, можно сказать, выросли вместе. Во времена короля Ричарда мои дети часто гостили в Шато-Блуа, где жил в то время Эжен. Пока мы с Монтре занимались государственными делами, наши дети жили в загородной резиденции, которая тогда принадлежала ему. Они вместе учились, ездили кататься верхом. Чтоб теперь не говорили о покойном Монтре, его сын, который не бывал при дворе, очень спокойный и приятный юноша, он подружился с Жюльеном и заботился об Адели. Когда я заметил, что он испытывает к ней чувства, которые слегка выходят за рамки братской привязанности, я предложил обручить их, и они согласились. И даже после того, как Монтре погиб, его семья потеряла и положение, и богатство, и вообще родство с ними больше не сулило ничего, кроме проблем, я не стал расторгать помолвку. Счастье дочери мне дороже, чем всякие условности. И вот она пропала!

— Но почему вы решили, что в этом замешан Ламмерт Анжу?

— А кто ж ещё? Этот злой избалованный мальчишка не даёт прохода ни моим детям, ни Эжену. Он чуть не убил Жюльена на дуэли, без конца преследовал Адель. Он чувствует себя совершенно безнаказанным при таком отце! А ещё масла в огонь подливает этот Ренар-Амоди! Его старший брат теперь тоже в фаворе, как и при короле Армане. Я знаю, что вы друг барона Ринара-Амоди, и не скажу ничего дурного о нём самом, но его братец…

Он горько покачал головой.

— Скажите мне, ваша милость, как случилось, что Адель покинула дом так, что никто этого не заметил? Вы ведь опросили прислугу?

— Ещё бы! Но никто ничего не видел! Я думаю, что этот негодяй как-то выманил мою голубку из дома и увёл куда-то силой или угрожая оружием! Что теперь с ней будет?

— В чём проявлялось преследование девушки со стороны Ламмерта Анжу?

— Мне сложно сказать. Я был занят делами. Мне пришлось выплатить в казну огромные суммы, я влез в долги, продал часть земель, потом мне нужно было как-то разбираться со всем этим. Но свидетелем его недостойного поведения был Жюльен. Они потому и дрались на дуэли, что он защищал честь сестры.

— Если всё же представить, что Адель ушла из дома по своей воле, куда она могла пойти? — спросил Марк и, пресекая очередную волну возмущения виконта, добавил: — Нужно проверить все версии, отсеивая их одну за другой. Даже те, которые выглядят совершенно невероятно. Таков порядок ведения расследования. Вы ведь хотите, чтоб я нашёл вашу дочь и того, кто её похитил?

— Ладно, — вздохнул виконт. — Ей некуда пойти. После того, как я оказался в опале, все наши друзья, вернее, те, кого я считал друзьями, отвернулись от меня. Иных, правда, постигла та же участь, а кого-то и вовсе выслали из Сен-Марко. Наши родственники живут далеко на юге. Здесь никого нет.

— У неё есть подруги?

— Нет, она проводила почти всё время дома и выходила только в сопровождении брата или служанки.

— Где эта служанка?

— Я строго допросил её, но она клянётся, что ничего не знает. Впрочем, я не сомневаюсь в её искренности. Она строго приглядывает за девочкой, Адель даже иногда жалуется, что та ходит за ней, как тюремщик за арестантом.

— Я всё же задам ей несколько вопросов, а потом поговорю с вашим сыном. Он дома?

— Конечно! Я не хочу потерять ещё и его!

Едва увидев служанку Адели, Марк понял, что секретничать с этой старой каргой девушка бы точно не стала. Даже внешне эта женщина напоминала свирепого легендарного Цербера. И если на всех мужчин в окружении своей подопечной она смотрела также, как на барона де Сегюра во время их разговора, то вряд ли кто-то осмелился бы приблизиться к ней на расстояние меньше полёта стрелы. Не узнав ничего полезного, Марк отправил её в комнату Адели, чтоб та проверила, не пропало ли вместе с девушкой что-то из её вещей. Возмущённо крякнув, матрона всё же не посмела возражать и отправилась выполнять приказ.

Жюльена де Комборна Марк нашёл в его комнате, которая выглядела в сравнении с покоями Ламмерта Анжу, как келья отшельника. Здесь была только узкая кровать, два сундука с одеждой, конторка с ящиками для бумаг, книжный шкаф и пара жёстких кресел с прямыми спинками. Было видно, что при всём своём недавнем богатстве, виконт не слишком баловал сына, видимо, не желая приучать его к роскоши, которая только вредит воспитанию настоящего воина.

В этот час юноша сидел в кресле и уныло смотрел в окно, за которым становилось всё темнее. На его коленях лежала раскрытая посередине старинная