Дин Кунц - Самый темный вечер в году Страница 12

Тем временем Фред обходил комнату, пока стол для завтрака не оказался между ним и двумя суками. Там лег на живот, наблюдая за происходящим через частокол хромированных ножек стульев, его хвост подметал дубовый пол.

Если вы любите собак, действительно их любите, воспринимаете не домашними любимцами или животными, а спутниками жизни, даже чем-то большим, чем спутники жизни, понимаете, что на эволюционной лестнице, они стоят разве что на ступеньку-две ниже человечества, не равны человеку, но и не отделены от него пропастью… тогда вы воспринимаете собак не так, как большинство людей, уважаете их достоинство, признаете их способность испытывать радость и тоску, вам известно, что они подозревают тиранию времени, даже если не полностью осознают его жестокость, и, что бы там ни говорили самовлюбленные эксперты, знают о том, что смертны.

И если смотреть на собак с такой позиции, а именно так смотрела на них Эми, вы увидите, что у каждой собаки свой характер, своя индивидуальность, и в этом они ничем не уступают людям, разве что лишены худших недостатков человека. Вы увидите ум и удивительное здравомыслие, от которых иногда захватывает дух.

Даже если вы совершенно не сентиментальны и слишком скептичны, чтобы приписывать собакам человеческие качества, которых у них нет, тем не менее вы увидите в них ту особенность, которая присутствует в каждом человеческом сердце, даже у тex, кто заявляет, что живет без веры. Ибо собаки видят таинство в окружающем мире, в нас, в себе, во всем, в критические моменты ощущают его куда сильнее людей, и обычно они намного любопытнее нас.

Эми понимала, что это один из таких моментов. Стояла, не шевелясь, ничего не говорила, ждала и наблюдала, не сомневаясь, что ее ждет откровение, с которым она не расстанется до своего последнего дня.

Положив плюшевую гориллу рядом с уткой, Этель в третий раз направилась к ящику с игрушками в кладовой.

Никки посмотрела на Фреда, который по-прежнему наблюдал за происходящим из-за частокола хромированных ножек стульев.

Фред склонил голову налево, направо. Потом перекатился на спину, вскинул четыре лапы в воздух, открывая живот, демонстрируя полное доверие.

В кладовой Этель хватала зубами игрушки, отбрасывала в сторону, зарываясь головой все глубже в ящик, пока не вернулась к Никки с большим, плюшевым, пищащим красно-желтым осьминогом с восемью щупальцами.

Это была любимая игрушка Этель, прикасаться к которой запрещалось даже Фреду.

Этель бросила осьминога рядом с гориллой, и после короткого раздумья Никки подобрала его, сжала, игрушка пискнула, потрясла, снова сжала, выронила на пол.

Повалявшись на спине, Фред поднялся на все четыре лапы. Чихнул. Выплыл из-за стола.

Три собаки выжидающе смотрели друг на друга.

Хвосты у всех перестали мотаться.

Уши поднялись до предела, казалось, встали даже мягкие, бархатные кончики.

Эми почувствовала, как вновь напряглись мускулистые тела.

С раздувающимися ноздрями, носом к полу, вертя головой из стороны в сторону, Никки поспешила из кухни в коридор. Этель и Фред последовали за ней.

Оставшись на кухне в одиночестве, осознавая, что происходит нечто необычное, но понятия не имея, что именно, Эми позвала:

— Детки?

В коридоре зажегся свет. Переступив порог, Эми увидела, что коридор пуст.

В передней части дома кто-то включил свет в темной до этого гостиной. Незваный гость. Тем не менее ни одна собака не подала голос.

Глава 9

Хотя Брайан Маккарти и обладал талантом портретиста, обычно рисовать быстро у него не получалось.

Голова человека несет в себе так много особенностей формы, структуры, пропорциональности, так сложна во взаимоотношении черт лица, что даже Рембрандт, величайший портретист всех времен и народов, совершенствовал и оттачивал свое мастерство до самой смерти.

Голова собаки являет собой ничуть не меньший, а может, и больший вызов художнику, чем человеческая. И многие из живописцев могли нарисовать портрет мужчины или женщины, но терпели неудачу в попытке добиться реалистичного изображения собаки.

Вот почему, сидя за кухонным столом, впервые рисуя собаку, Брайан удивился, что работает со скоростью, недоступной ему, когда дело касалось людей. Решения, связанные с формой, структурой, пропорциями, тоном, не требовали длительных размышлений, без которых не удавалось обойтись прежде. Рисовал он с уверенностью, которой не знал ранее, будто его рука сама знала, что нужно делать.

Портрет собаки возникал на бумаге с такой скоростью, словно образ каким-то магическим способом «закачали» в грифель карандаша, откуда он теперь плавно выплывал, как выплывает музыка из динамиков магнитофона.

В период ухаживания за Эми ему открылось много нового, в том числе красота собак и радость, с которой они взирают на мир, однако сам он собаку еще не завел. Не доверял себе, считал, что такая ответственность для него слишком велика.

Поначалу Брайан не знал, рисует ли он золотистого ретривера вообще или конкретную собаку. Но по мере того как голова на бумаге обретала все более четкие очертания, понял, что из-под его карандаша выходит портрет Никки, только-только спасенной от жестокого хозяина.

Глаза он обычно рисовал с той же легкостью, что и любые другие черты. На этот раз, однако, ему удалось добиться сходства, которое удивило его самого.

Для того чтобы глаза выглядели реальными, их следовало наполнить светом и передать загадочность, которую вызывает этот свет, даже при самом прямом взгляде. Брайан настолько сконцентрировался на этом свете, на этой загадочности (раньше такого с ним не бывало), что мог сойти за средневекового монаха, рисующего Благовещение.

Закончив рисунок, Брайан долгое время смотрел на него. Почему-то создание портрета приободрило его. Злобные электронные письма Ванессы тяжелым грузом давили на сердце, а теперь вот ему определенно полегчало.

Надежда и Никки каким-то образом переплелись в его сознании, и он чувствовал, что одна неотделима от другой. Пусть и не знал, что сие означает… и почему так должно быть.

Вернувшись в кабинет, он составил электронное письмо для Ванессы, или Пигкипера. Прочитал с полдюжины раз, прежде чем отправить.

«Я в твоей власти. Мне нечем воздействовать на тебя, все козыри — твои. Если придет день, когда ты позволишь мне получить то, что я хочу, причина будет в том, что смягчение своей позиции ты сочтешь лучшим для себя вариантом. Не в моих силах заработать или заслужить такую милость с твоей стороны».

В предыдущих письмах он или спорил с Ванессой, или пытался манипулировать ею, хотя никогда раньше она столь явно не давила на его чувство вины. На этот раз перестал взывать к благоразумию, не пытался выступать с позиции силы, а просто признавал свою беспомощность.