Вход для посторонних (СИ) - Бор Евгения Страница 13

— Сама твори, я тебе не прислуга, — прошипела Алька, прикидывая как половчей вцепиться в наглую девицу.

— Конечно не прислуга, — Мелина даже не догадывалась, что над её блондинистой головой нависла грозовая туча, — я к тебе как к другу обращаюсь — сотвори ещё одно, пожалуйста. Я ведь таких даже не видела.

— Самое обычное офисное кресло, — Алька растеряла весь свой воинственный настрой.

— Так ведь я нигде кроме коммуналки нашей так и не побывала.

— Как? Совсем что ли? — Алька представила себя в подобной ситуации и ей чуть дурно не стало.

— Я уже устала повторять одно и тоже — я была духом бестелесным. Духи по улицам не гуляют. Духи к месту привязаны…

— Жесть, — высказала свои чувства одним ёмким словом Алька.

— При чём здесь жесть, — удивилась Мелина, устраиваясь в кресле поудобнее, — там было спокойно и безопасно. Я, когда паника прошла, даже обрадовалась. Мне так надоело каждого шороха боятся…

— Представляю себе какой „шорох“ ты в той коммуналке устроила, — Алька пристроилась в таком же кресле напротив.

— Это был даже не шорох, это был настоящий грохот, — Мелина улыбнулась своим воспоминаниям.

— Расскажешь? — журналистка Прошина уже видела газетную статью под заголовком „Интервью с привидением“.

— Расскажу как-нибудь, когда время будет.

— А что не сейчас?

— А сейчас времени у нас нет. Нам договариваться надо.

— Мне не нравится слово „договариваться“. Звучит так, словно мы сделку должны заключить.

— Я ничего плохого в сделке не вижу. Заключая сделку, учитываешь интересы обеих сторон и потом, когда все условия соблюдены, все довольны и никто не в обиде.

— Говоришь со знанием дела. Откуда познания? Неужели тётушка допустила образованию проникнуть в твоё воспитание.

— Таким вещам меня ещё мама учила. В нашей семье не принято к учителям обращаться в вопросах управления и экономики.

— Какими ещё секретами успела с тобой мама поделится? — вопрос свой Алька наобум задала. Очень её смешила идея причисления экономики к разряду тайных наук.

Но Мелина неожиданно серьёзно ответила: «Я знаю тайну нашей семьи.»

Алька была девочкой современной и к тайнам относилась критически.

Это бабушка, с болезненным любопытством и с детским доверием, перечитывала жёлтую прессу, а потом, округлив глаза, пересказывала скандальные новости.

Мелина глаз не округляла и на шёпот не переходила. Просто замолчала, словно сожалея о своей откровенности. Алька знала, что от неё ждут вопросов, но, от вредности, молчала. Захочет, сама расскажет. А ей, Альке, чужие тайны без надобности.

— Поклянись, что нашу тайну унесёшь с собой в могилу, — нарушила затянувшееся молчание Мелина.

— Детский сад, — вздохнула Алька, — ну хорошо. Клянусь.

— Ты не так клянись. Ты серьёзно клянись.

— Серьёзнее не умею. Мне вообще твои тайны без разницы. Не хочешь, не говори…

— Не хочу, но расскажу, потому что без моего рассказа ты так и будешь только мешать и под ногами путаться.

— Союзника из меня сделать хочешь? — Алька откинулась на спинку кресла и окинула свою собеседницу пристальным взглядом.

Перед ней сидела девушка — цветочек.

Нежная и трогательно-хрупкая. Такие не созданы для жизненных трудностей. Таких холят и лелеют, делают дорогие подарки и возят на модные курорты.

Таких Алька не любила.

Не верила Алька таким.

Пухлые алые губки не знавшие искренней улыбки, тонкая гладкая кожа светящаяся холодом и высокомерием и наивно-голубые глаза в пушистых ресницах — красивые и невыразительные.

Испытания, выпавшие на долю этого декоративного ангелочка, должны были сломить волю и ожесточить душу, а Мелина ничего, держится.

Бороться вот собирается.

— Хорошо. Клянусь своим здоровьем и надеждами на успех, — Альку удивила собственная серьёзность и ей пришлось добавить с улыбкой, — век воли не видать.

— Клятва принята, — без всяких улыбок сообщила Мелина и, не затягивая, перешла повествованию.

Моя прабабка была внучкой одного из самых уважаемых, в те времена, учёных. Его имя до сих пор не забыто, но к нему наша история отношения не имеет. Разве только то, что прабабка, благодаря этому родству, оказалась приглашённой на бракосочетание тогдашнего короля.

Короли наши, традиционно, заключают династические браки.

В тот раз невеста была залогом добрых взаимоотношений с могучей морской державой.

Наши верфи уже начали выполнять их заказы, а их корабли, нагруженные ценимыми нами специями, швартовались в порту. Свадьба была пышным скреплением выгодной сделки.

На этой свадьбе король влюбился и, к сожалению, не в свою молодую жену.

Бывало, что короли заводили себе фавориток, но предпочесть другую в день свадьбы…

Прабабка моя стала фрейлиной молодой королевы, вопреки желаниям обеих.

Король не скрывал своего интереса, королева злилась, а придворные развлекались, заключая пари. Обстановка накалялась и закончилось всё тем, что моя родственница сбежала.

Сбежала она с молодым, ни чем не примечательным созидателем. (Созидателями у нас называют магов специализирующихся в работе над структурами природных материалов).

Король был в гневе. И свой гнев он обратил на семьи влюблённых.

Началась травля.

Методы были жестоки и примитивны.

Родственников и друзей обвиняли в заговоре против короны, арестовывали, конфисковывали имущество, высылали из обжитых мест.

Одним словом творили произвол и злоупотребляли властью.

Неудивительно, что недовольные объединились и начали организованное сопротивление.

Король осадил замок Талезор, где к тому времени собрались оппозиционеры.

Конечно же королевские войска намного превосходили бунтовщиков и количеством и мощью. Казалось поражение неизбежно.

И тогда, в осаждённом замке был создан артефакт который изменил историю всей страны.

На рассвете, когда король приказал готовится к атаке, оказалось, что атаковать нечем. Все артефакты, поддерживающие армию рассыпались пылью. Армия была безоружна. Началась паника. Пришлось вмешаться мудрецам.

Мир был достигнут. Телезор оставили в покое. Власть короля была ограниченна.

Те времена называют смутными.

О причине смуты уже никто и не помнит, но безумцы продолжают искать легендарный артефакт.

Официальная история отрицает его существование. Неофициальная считает, что артефакт, выполнив свою функцию, самоуничтожился. И только моя семья знает правду.

Не было никакого артефакта.

Моя прабабка и её избранник, нарушая все магические законы и догмы, создали и направили магическое излучение, спасшее тысячи жизней, самостоятельно.

Их тела осыпались пеплом, но жертва не была напрасной.

Король и его мудрецы, опасаясь таинственного артефакта, приняли все условия выставленные оппозицией.

Жизнь наладилась, а воспоминания о несостоявшейся битве окутало туманом время. И только в нашей семье помнят и чтят память своих героев.

Мои предки сохранили тайну, понимая, что истина опасна, прежде всего, нашему роду. Мы никогда не забывали о репрессиях и гонениях, а короли не забывали о позоре поражения.

Немногочисленная родня богата и уважаема в обществе, но от основной ветви осталась я одна.

Мягко и ненавязчиво нас контролировали всегда.

Моя мать стала женой ближайшего соратника короля, мне уготовлена похожая участь.

Королю нужен артефакт или, по крайней мере, уверенность, что он не будет использован во вред государству.

Ещё ни разу, со времён смуты, никто из нас не покидал пределов Телезора, тем более, не принимал приглашения королей погостить в столице. Если бы я была в себе, этого не случилось бы и теперь. Но моя тётушка слишком тщеславна и амбициозна чтобы отказаться от заманчивой возможности и я не в состоянии её остановить.

Мелина закончила повествование тяжёлым вздохом и уставилась на свою собеседницу с надеждой во взгляде. Альку этот взгляд даже смутил. В её журналистских мозгах только одна мысль и шевелилась — достойна ли эта история центральной полосы или нет.