Роман Буревой - Тень Нерона Страница 14

Лациец заставил себя подняться. Спотыкаясь на каждом шагу, он все же преодолел несколько метров песчаного пляжа и добрался до небольшой лестницы. Двадцать вырубленных в скале ступеней вели к площадке подъемника со скамейками для ожидающих. Пустая кабинка стояла внизу. Сесть и подняться? Что-то заставило его отступить, потом встать на четвереньки и, наконец, растянуться на полу и закатиться под скамью на краю площадки. Только теперь, обретя это ненадежное укрытие, Марк, наконец, понял, что же его насторожило: вниз спускалась вторая кабинка. В этом простеньком укрытии его не так-то просто найти: тепловой датчик в данном случае бесполезен, песок и скалы нагреты до температуры не ниже человеческого тела. А вот «собачье ухо» поможет найти жертву. Марк старался не двигаться и не дышать, хотя не был уверен, что сможет обмануть чувствительный прибор. Потом сообразил: прибой. Поднялся ветер, волны одна за другой накатывали на берег, так что вряд ли сквозь этот шум даже «собачье ухо» различит человеческое дыхание. Он услышал, как кабинка остановилась. Из нее кто-то вышел. Один. Он различал легкие женские шаги. Верджи? Нет, та движется иначе. У этой была походка куда более причудливая, танцующая. Корвин почему-то подумал про Ири. Неизвестная девушка миновала площадку и стала спускаться на пляж.

Корвин пододвинулся к самому краю и выглянул. Нет, не Ири. Загорелая красотка напомнила ему девушку из лифта, что обнималась с атлетом-блондином. Неужели они не погибли? Девушка что-то услышала, потому что обернулась и огляделась внимательно. Марк приник к нагретому солнцем полу. К его щеке прилипла брошенная кем-то наклейка от мороженого. Девушка постояла немного. Потом пошла дальше – к океану. Прижав ухо к мраморным плитам, можно было отчетливо расслышать ее шаги. Они удалялись. Марк не знал, есть у девушки оружие или нет. И не слишком хотел это выяснять. Когда смуглянка не могла его больше увидеть, Корвин выкатился из-под скамьи и кинулся к кабинам. На одной он, не заходя, нажал кнопку «подъем». Во вторую запрыгнул сам и включил максимальную скорость. Теперь девушка не сможет его нагнать. И Верджи не спустится: кабинок всего две. Марк растянулся на полу лифта: снизу его невозможно заметить, так как пол покрывает пушистый коврик, а сантиметров тридцать стенок снизу сделаны из непрозрачного пластика.

Однако любопытство оказалось сильнее страха, и Корвин опять выглянул. Впрочем, он не слишком боялся этой девчонки. Так – опасался. Из лифта был отличный вид на лоскуток пляжа, где совсем недавно лежали Верджи и Марк. Девушка внимательно осматривала песок. Потом подняла голову. Посмотрела вслед кабинкам.

«Она не собиралась тебя убивать, – шепнул голос предков. – Она только должна была выяснить, жив ты или нет. И она выяснила».

«Скорее!» – мысленно повторял Корвин. Ему казалось, что лифт едва тащится.

Его кабинка прибыла наверх первой. На площадке стояла Верджи. В руках она держала какой-то бумажный пакет. Когда Марк выбрался из подъемника, она кинулась к нему, обняла, прижала к себе (роста они были почти одинакового – он, быть может, только на пару сантиметров выше).

– Ты жив, жив, – слова эти походили на заклинание. – А я уж подумала, что-то случилось!

Она сжимала его в объятиях с такой силой, как будто собиралась задушить. И целовала – в щеки и в губы. Корвин попытался ответить на ее поцелуй, но девушка подхватила его под руку и повела куда-то. Марк не сопротивлялся.

«Однако у нее совсем не женская сила, – отметил он про себя. – И мне почему-то кажется, что Верджи – совсем не гид. Может быть, ее наняли для охраны моей особы? Лери или Флакк?»

Мысль, что она должна его охранять, не показалась Марку такой уж безумной. С самого его возвращения на Лаций кто-нибудь горел страстным желанием прикончить юного Корвина. Сначала наварх Корнелий, потом – заговорщики-плебеи. А кто теперь на него покушается?

– Можешь объяснить, что здесь происходит? – спросил он, резко останавливаясь.

– Я слышала, как один коп сказал другому, что на пляже нашли мертвое тело.

– Наверное, издалека меня приняли за труп.

– Тогда пей эликсир и воскресни! – Она вынула из пакета бутылку с жидкостью зеленого цвета. – А то ты, в самом деле, походишь на живой труп: белая кожа, синие губы, и к тому же весь в песке.

Марк сделал пару глотков. Зеленая жидкость быстро возвращала силы, вряд ли Верджи купила ее в киоске. Пока он пил, девушка стряхивала с него подсохший песок и даже сдувала песчинки, как будто он был необыкновенно ценен.

– Ты видела эту красотку? Ту, что спустилась на пляж? – спросил Марк. – Эта девчонка была с блондином в кабинке. Я думал, что их сожгли термогранатой. Но, видимо, они живы.

– Уходим! – Верджи схватила его за руку и потащила за собой.

Корвин повиновался. Они бежали. Куда? Зачем? Кажется, к площадке флайеров. Похоже, она решила увести его из аквапарка.

– Надо поговорить с полицией, – предложил Корвин.

– Потом, – отвечала его спасительница и уже хотела втолкнуть Марка в ближайшую свободную машину.

– Мне не нравится, когда мной повелевают! – Патриций вырвал из ее ладоней руку, повернулся и зашагал к домику, где размещалась охрана аквапарка.

* * *

Ночь спустилась на Острова Блаженных почти мгновенно. Еще несколько минут назад пылал яркий закат, потом небо стало гаснуть, как будто кто-то спешно наливал в синюю чашу черную краску. И по мере того как гасло небо, разгорались огни реклам. На фоне черного бархата расцветали огненные лотосы, неслись световые дорожки, вертелись светящиеся шары. «Пирамида» опять превратилась в сверкающий айсберг.

Предаваться безделью – непозволительная роскошь для патриция. Патриций каждый день, каждый час должен быть в гуще событий, следить за последней информацией, знать, что происходит на его планете, кто союзник Лация ныне, кто враг. Заседаешь ты в сенате или бездельничаешь, ученый ты, чье имя почтительно произносят в Норике, или младший офицер – все равно ты каждый день должен спрашивать галанет: что нового на нашем Лации. Уроженцы Лация – наследники римлян. Для них политика не просто часть жизни – это страсть. Если все жители Неронии буквально помешаны на живописи и архитектуре, то лацийцы относятся к политике, как к искусству. Причем плебеи проявляют куда больше азарта во время политических баталий, чем патриции, для которых обязательность участия снижает ярость борьбы. Случалось, что выступления на форуме заканчивались потасовками, а к народному трибуну, не оправдавшему доверие плебса, его избиратели являлись на дом и обливали беднягу помоями (благо двери дома народного трибуна по римскому обычаю должны быть всегда открыты). А уж выборы консулов, этих двух правителей планеты, проводились так, будто жизнь каждого гражданина зависела от исхода борьбы. Все вкладывали в это действо столько энергии, что потом неделю после избрания консулов Лаций пребывал в блаженно-сонном состоянии, близком к нирване. Когда Марк вернулся на родную планету, то в первое время ему все эти перипетии периодических схваток за власть казались вычурными и порой бессмысленными, но ожившая память предков вскоре стерла налет рабского равнодушия.