Изменить будущее (СИ) - Шелест Михаил Васильевич Страница 15

– Фирма? – Спросила высокая, темноволосая девчонка в джинсовом сарафане и в солнцезащитных очках с тонкой металлической золотистой оправой.

– Не… Местный пошив, – сказал я.

Девочка скривила губки, но потрогала шов на рукаве.

– Не фирма, но шов фирмовый. Это как?

– Научились шить, наверное.

– А где купили?

Я пожал плечами.

– А я знаю?

Девочка критическим взглядом окинула мои шорты.

– И ножки такие… Аппетитные.

Малявка, а…

– Тебя как зовут?

– Стелла

– А лет тебе…

– Мы в одном классе, – крикнула малолетка из соседнего подъезда.

– Понятно, седьмой.

Пухлые губки сжались.

– И что? – С вызовом спросила она.

– Ничего… Играем?

Швы у моей "фирмы" действительно получались "фирмовые", потому что дядя Гена попросил друга-моряка привести японскую швейную машинку и продать нам. Даже не машинку, а "коверлок". Тоже фирмы "Brother", как и наша пишущая.

Это была не машинка, а бомба. Бомба не только потому, что у неё не было шпульки, четыре нитки подавались сверху и папа взорвал мозг пока её настроил. Бомба была и потому, что стоила она пятьсот долларов, и обошлась нам в семьсот рублей и это разнесло папин мозг в клочья. В конце концов инструкцию на английском я перевёл и коверлок настроили.

Зато, как цвела мама… Наши машинки тянули лёгкие ткани и не прошивали тяжёлые. И она ужасно страдала. Хорошую ткань испортить, это дорого стоит. В первую очередь репутации. Мама не была надомнице, ни боже ж мой. Но подруги иногда просили и она вынуждена была соответствовать. А так как пожизни была отличницей, то… Сами понимаете, как она восприняла, что эта машинка шила всё. Разными швами: плоскими, круглыми и в ёлочку. На ней я и прострочил уже давно выкроенные рубашки и шорты.

Я не стремился подражать джинсе и прострочил швы синей капроновой ниткой. Оранжевую нитку днём с огнём в магазинах не сыщешь, как я не пытался. Вся нитка расходилась с фабрик сразу по кавказским "цеховикам". Я так думаю!

Моё лето проходило плотно по графику. САМБО не было, но был школьный спортзал или, когда его закрыли на ремонт, улица. Кое кто из "курсантов" ВУС-106 оставался дома и изъявлял желание тренироваться.

План моей рукопашной подготовки был расписан на три года вперёд и, вне зависимости от наличия партнёров, мне заняться было чем. Хорошо, когда знаешь, что и как делать, и имеешь послушное тело, до двадцати лет впитывающее в себя всё новое, как губка.

Уже за полгода я набрал приличную мышечную массу, наработал резкость и подвижность ног. Это оказалось легко… Если заниматься регулярно. И в этой жизни тело ленилось и просило отсрочки приговора, но я помнил, как я шёл "тогда": шаг вперёд и два назад. То хожу на тренировки, то не хожу… Правы монахи Шаолиня, что закрывают молодёжь за высокими стенами. Только так можно добиться высоких результатов. Как, кстати, поступал тренер ЦСК и сборной Тихонов. Поступит… Потому, что только в этом 1977 году возглавил сборную по хоккею с шайбой.

На улице мы отрабатывали приёмы медленно без "агрессии", больше работая на баланс и точность движений. Отрабатывали липкость рук, в том числе и с закрытыми, или завязанными глазами

Постепенно и мелкота, подшучивавшая над нашими очень медленными перемещениями, сначала "присоседилась", повторяя движения издалека, а потом встала в ряды будущих разведчиков.

Пришлось переместиться на пустующий футбольный стадион, постепенно превращавшийся в болото. Его сделали на месте бывшей технологической свалки, но не предусмотрели дренаж.

Постепенно наша группа разрослась до ста человек. Приходили родители, смотрели, а потом приводили детей. Потом пришла Светлана Яковлевна и сразу взяла "быка за рога".

– Миша, у тебя хорошо получается, я смотрю, вокруг себя ребятишек собирать. Может и наш лагерь пришкольный возьмёшь к себе?

– Это как? – Не понял я.

– Мы будем приводить их к тебе на занятие гимнастикой. Ведь у тебя же гимнастика? Ты сам говорил.

Я рассмеялся.

– Они от такой гимнастики не проснутся, а снова уснут.

– Тогда перед сном…

Я снова рассмеялся.

– Давайте так… Я, всё равно здесь тренируюсь по утрам… Приводите утром на зарядку. Или я к школе подходить буду и уводить их оттуда сюда. Но мне всё равно нужны будут два-три вожатых. Их же много, детей?

– Сто восемнадцать…

– Мама дорогая! – Всплеснул я руками по-женски и так похоже, что директор разулыбалась. Напряжение у Светланы Яковлевны прошло.

Зарядку малышей я разнообразил активной работой в группах, в парах, тройках, четвёрках: "пятнашки" по плечам, бедрам, перекидывание мячей. Весело проходили эстафеты, проведение которых я переложил на вожатых. В итоге я переложил на вожатых всё, кроме "заминки", которую я проводил с элементами медитации.

– Дышите ровно и спокойно. Двигайтесь медленно и прорастайте наступая на землю. Вы дерево, двигающее ветвями…

Потом мы садились на брезентовые коврики.

– Закройте глаза и дышите ровно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Вы слышите шум моря и крики чаек. Ваше тело отдыхает и вы расслаблены. Ваша спинка ровная, тело расслабленное, руки и ноги отдыхают.

Мы со старшими ребятами нарезали в лесу дёрна и натаскали на стадион, уложили его за воротами на песок, выложив площадку десять на десять метров. Получился неплохой борцовский ковёр. Мальчишки сами удивлялись, как ловко у нас получалось.

– А что тут удивляться? – В свою очередь удивился я. – Когда нам нужна была хоккейная коробка, мы сами ей сколотили, и заливаем её каждую зиму сами. Что тут такого? Что хотим, то и воротим…

– Ещё бы знать, чего мы хотим? – Философски ответил Варёнов.

Кто остался в городе, продолжали посещать ДОСААФ на Постышева, где учились автоделу и вождению, водную базу ТОФ на Набережной, где "плавали и ныряли", пока без акваланга и без воды, холодная была, зараза, но учебные часы шли. Для меня было важно это. На ТОФ нас ходило мало, но инструктору было начихать, сколько нас пришло. Солдат спит, служба идёт.

К июлю сдали зачёты ни начали нырять. Естественно не на воде, а в железном бассейне, глубиной один метр.

Компенсаторов плавучести, к которым я привык, не было, вот мы и приучались подбирать вес балласта. Хотя, какой там балласт?! Кроме трёх человек, пацаны были мелкие и толстых не было. А АВМ плавучести не давал от слова совсем.

– Наиболее часто задаваемый вопрос выглядит так, – вещал инструктор, – сколько времени можно продержаться под водой с этим, – водолаз ткнул пальцем в АВМ-1М, – или иным аппаратом.

Пацаны закивали головами.

– Ответ простой: "сколько воздуха закачаешь, столько и надышишь".

Инструктор, молодой парень старшина – запаса Серёга, прошёлся по площадке.

– Количество воздушной дыхательной смеси зависит от чего? – Спросил Серёга.

– От объёма и давления, – сказал я.

– Правильно, от объема, но от какого объёма?

– От внутреннего, – сказал я.

– Правильно, от внутреннего объема баллона. А сколько вдыхает человек?

– Они, – я показал на пацанов, – литров десять в минуту. Я – литров двадцать. Серёж, мы это помним. Помним и то, что в аппарате запас воздуха 2100 литров. Я могу в нём дышать на поверхности полтора часа…

– А…

– А на глубине десять метров один час. Дальше нас никто не пустит. Серёж, не давай хоть подышим. Или разбежимся.

Сергей вздохнул и поволок двадцатикилограммовый аппарат в железный ящик. Меня удивило, что этот аппарат имел минимальную положительную плавучесть. Я сказал об этом инструктору.

– В морской воде, да. Тем более тут на Тихом океане солёность высокая.

Подышали, опустив лицо с маской в воду. Для пацанов это уже было верхом счастья. На дне ящика лежали живые звёздочки, ползали крабики. Вода была относительно прозрачной, если не баламутить, но на десятерых прозрачности хватило.